Когда молитвенник или другая священная книга падает на пол, евреи с любовью целуют ее, как ребенка, ударившегося во время игры. В синагоге свитки Торы облачены в нарядные чехлы и похожи на царей, делящих свое время между величественным отдыхом в ковчеге и участием в ликующей царской процессии. В праздник Симхат Тора свитки обнимают и танцуют с ними, как на балу. А когда они стареют, их хоронят подле тех ученых, которые посвятили жизнь изучению Торы.

«Вы уверены, что иранские чиновники не интересовались праздником, связанным с таким агрессивным персидско‑еврейским противостоянием? Вы никогда не боялись публично объявлять о времени чтения Мегилы?» Ни секунды не колеблясь, раввин ответил на мой вопрос: «Я не понимаю. История Пурима не о том, как персы угрожают евреям. Она о том, что происходит, когда неиранец, подобный Аману Агагеянину, проникает в персидские правящие круги и пытается перевернуть все с ног на голову».

В древности многие евреи были крайне озабочены ритуальной чистотой, опасаясь метафизической заразы, которая угрожала святым местам и святым предметам. Как и в случае современной биологии, незримость ритуальной чистоты для невооруженного глаза не составляла проблемы: напротив, невидимое тревожило гораздо больше именно потому, что его проявления не были видны. Прошли столетия, но, как ни странно, элементы этого древнего подхода сохранились и даже укрепились.