Он первым из бывших заложников, захваченных 7 октября, рассказал о пережитом в форме книги. Более того, «Заложник» — экстраординарное достижение по меркам литературы и нравственной зрелости. В этом случае назвать книгу «победой» — не банальность. Ведь публикация «Заложника» свидетельствует о том, что Шараби всем смертям назло уцелел и вернулся в мир живых

Евреи любят мертвых евреев. Они одержимы генеалогией, с большим тщанием поддерживают кладбища и истово молятся на могилах цадиков. Задача Совета защиты могил предков состоит в том, чтобы уберечь еврейские захоронения от светских израильских политиков, застройщиков и археологов — всех их они считают нечестивыми гробокопателями. С этой целью они не только протестуют, но и изменяют реальность

Даже когда начинающие еврейские писатели забросили раввинистическую ученость и посвятили себя новооткрытым светским занятиям, они по‑прежнему читали запоем, а свои новые, обворожительные словесные кружева плели на осовремененной версии раввинистического иврита. Так мы обрели незабываемый образ, нарисованный Бердичевским: юноша, который раньше был благочестивым учеником ешивы, снова предается ночным бдениям за книгами, и разница лишь в том, что теперь он корпит над секулярной ивритской литературой

Подобно тому, как солдаты воюют, защищая еврейское государство, библиотека сохраняет книги, документы и предметы материальной культуры, олицетворяющие историю Израиля, сионизма, тысячелетий еврейской письменности (также в библиотеке имеются крупные коллекции исламских и арабских сочинений). Израильская библиотека и впрямь стремится ни много ни мало вместить библиографическую жизнь еврейской и израильской цивилизаций

Когда молитвенник или другая священная книга падает на пол, евреи с любовью целуют ее, как ребенка, ударившегося во время игры. В синагоге свитки Торы облачены в нарядные чехлы и похожи на царей, делящих свое время между величественным отдыхом в ковчеге и участием в ликующей царской процессии. В праздник Симхат Тора свитки обнимают и танцуют с ними, как на балу. А когда они стареют, их хоронят подле тех ученых, которые посвятили жизнь изучению Торы.

«Вы уверены, что иранские чиновники не интересовались праздником, связанным с таким агрессивным персидско‑еврейским противостоянием? Вы никогда не боялись публично объявлять о времени чтения Мегилы?» Ни секунды не колеблясь, раввин ответил на мой вопрос: «Я не понимаю. История Пурима не о том, как персы угрожают евреям. Она о том, что происходит, когда неиранец, подобный Аману Агагеянину, проникает в персидские правящие круги и пытается перевернуть все с ног на голову».

В древности многие евреи были крайне озабочены ритуальной чистотой, опасаясь метафизической заразы, которая угрожала святым местам и святым предметам. Как и в случае современной биологии, незримость ритуальной чистоты для невооруженного глаза не составляла проблемы: напротив, невидимое тревожило гораздо больше именно потому, что его проявления не были видны. Прошли столетия, но, как ни странно, элементы этого древнего подхода сохранились и даже укрепились.