Даже если евреи и неевреи грешат одинаково, евреям посчастливилось обрести то, чего неевреи лишены: особый день в году, когда евреи молят о прощении и удостаиваются его. Правда, пиют Авраама Хазана написан для Рош а‑Шана, а не для Йом Кипура, но эти два дня взаимосвязаны. Первый открывает, а другой закрывает период на рубеже старого и нового годов. Стихотворение «Ахот ктана» всегда бередит душу, но сегодня, когда я пишу эти строки, оно звучит особенно пронзительно

Шекспир, как и все люди, был дитя своей эпохи. Но если он где‑нибудь и поднимается выше стандартных клише того времени, то это в «Венецианском купце». Учитывая историю слова «шейлок», наверное, президенту Трампу не стоило бы использовать его в публичной речи. Но не вините в этом Шекспира. Вините тех читателей, которые читают его не так, как следовало бы

Произнесите «три шекеля» на иврите, и вы, вероятно, очень много расскажете мне о том, где и как вы учились, каков ваш социально‑экономический статус, в каком квартале вы живете и, может быть, даже каких политических взглядов придерживаетесь. Я говорю «вероятно», потому что исключений тоже хватает

Католический священник Йозеф Франц фон Аллиоли, живший в XIX веке, в свое время пользовалось немалой известностью. Этот уроженец немецкого города Зульцбах был специалистом в области семитских и классических языков и больше всего прославился шеститомным переводом Ветхого и Нового Завета. Но Аллиоли был не просто любителем иврита, знакомым с современной литературой на этом языке, а не только с Библией и раввинистическими текстами. Он был еще и незаурядным ивритским поэтом

Эта неоднозначность смущала даже раввинов древности, ведь для них асерет а‑дварим, «десять высказываний», также значили «десять вещей». Поэтому уже в ранней раввинистической литературе мы встречаем вариант «асерет а‑диброт», его регулярно используют вместо «асерет а‑дварим». Он также связан со словами «дибер», «дибра», но лишен двусмысленности: он может означать лишь «изречение» или «высказывание», но никак не «вещь», и в иврите заповеди, полученные на Синае, по сей день называют «асерет а‑диброт», «десять изречений». А вот «асерет а‑мицвот», «десять заповедей», их не называют нигде

Термин «арабский еврей», предполагающий, будто евреи арабских стран традиционно считали себя арабами подобно тому, как, скажем, современные американские евреи считают себя американцами, — это исторический абсурд. Наоборот: в традиционном арабском мире еврей не мог быть арабом, а араб не мог быть евреем; две эти категории взаимно исключали друг друга

Еврейская народная традиция изобилует заимствованиями подобного рода. Важно не откуда взялись обычаи, а как мы их трактуем. Мода на шлисл‑халу может оказаться мимолетной, а может войти в мейнстрим ортодоксальной традиции, но кому‑то она нравится, и вряд ли от нее будет больше вреда, чем от христианских гимнов, лежащих в основе ханукальной песни «Маоз Цур», или от знаменитого хабадского нигуна, заимствованного из наполеоновского марша

Сэндвич с тунцом на ржаном хлебе никогда не был традиционным пасхальным блюдом у евреев. Но сэндвич как таковой, уверяет нас научно‑популярная литература, был изобретен на Песах. «Хотя своим названием и широкой популярностью сэндвичи, бесспорно, обязаны графу Сэндвичу (а может, его повару), сама идея в разных вариациях применялась уже сотни и сотни лет. Наиболее ранняя форма, похожая на современный сэндвич, — пожалуй, корех, он же “Гилелев сэндвич”, который евреи едят на Пасху..