Роулинг ничего не говорила про Израиль. Ее волнует лишь ненависть к евреям в Великобритании — ненависть, которую сама еврейская община единогласно и недвусмысленно определяет как угрозу своему существованию. Тут‑то и налетел всякий левый сброд, утверждая, что каждый, кто поддерживает евреев и выступает против антисемитизма, наверняка является посланцем самого темного царя Биби.

Зверь, расстрелявший с двух шагов очевидно беременную женщину, — это адепт культа смерти. Другие адепты этого культа прославили его стрельбу, назвав теракт «героическим» «подтверждением выбора нашего народа» (из официального заявления ХАМАСа). Это тот самый ХАМАС, за который на прошлой неделе вступились 57 стран, которые тем самым завалили резолюцию ООН, осуждающую эту группу убийц.

В то время как израильская национальная авиакомпания продемонстрировала некомпетентность, израильские СМИ — лживость, а израильский истеблишмент — презрение к своим религиозным братьям и сестрам, есть и другая сторона этой истории, которую стоит услышать. Пассажиры, покинувшие самолет в Греции, чтобы не нарушить субботу, отнюдь не все были ультраортодоксами. Среди них были и «черные шляпы», и «вязаные кипы», ашкеназы и сефарды, мужчины и женщины со всего Израиля, у которых между собой было мало общего — лишь традиция соблюдать субботу, объединяющая наш народ на протяжении тысячелетий.

Столь укоренилось в американском сознании творческое наследие Ли, что на вручении ему Национальной медали в области искусств в 2008 году его назвали ни больше ни меньше как творцом американской мифологии — вселенной, богатой не только потрясающими персонажами, но и вечными нравственными уроками. «Созданные им сложные сюжеты и гуманные супергерои, — говорилось в наградной грамоте, — превозносят смелость, честность и помощь другим, менее удачливым, выражая тем самым традиционное американское великодушие».

Если левые будут честны, они проведут ближайшие дни и недели, вопрошая, как же мог человек, получивший образование в прекрасном либеральном университете на стипендию от прекрасной либеральной газеты и работавший с прекрасным либеральным политиком над — ни больше ни меньше — предотвращением преступлений на почве ненависти, превратиться в антисемита, пытающегося запугать и сжечь евреев.

Каждый человек, каждая витрина, каждый разговор — все было исполнено духа сопротивления злу. На окне кафе‑мороженого кто‑то вывесил маленький магендавид — просто рисунок на листе бумаги. На траурном митинге в воскресенье ночью имам сообщил, что мусульманская община собрала более 70 тыс. долларов для своих еврейских соседей. Всюду, куда бы ни заходили мы с коллегами из Tablet, люди предлагали нас накормить, приютить или познакомить с друзьями, которым есть что нам рассказать.

Полное презрение к воле большинства сограждан. «Жареные» фейковые новости. Невнимание к реальности. Циничный и авторитарный взгляд на мир, при котором любой несогласный с тобой объявляется бандитом и скотиной. Громкие попытки ослабить демократические институты, как только они проголосовали против тебя. Стоит ли удивляться, что левые — как в Израиле, так и в Соединенных Штатах — теряют почву под ногами?

Зрители фильма «Чист навсегда» могут подумать, что самая большая проблема, с которой когда‑либо сталкивались иерусалимцы, это выход полузащитника Ави Рикана из футбольного клуба «Цюрих». И вообще никак не упоминается то, например, что почти все, кто появляется на экране в течение фильма, выросли, опасаясь шахидов, взрывов в автобусах, наездов грузовиков и других чудовищных форм палестинского терроризма.

Ари Фульд не первый израильтянин, погибающий от руки палестинского террориста и, как ни грустно, очевидно не последний, и это во многом из‑за того, что правительство Нетаньягу не смогло проявить жесткость и дать понять, что не потерпит новых убийств на израильских улицах. Администрация Трампа предприняла вполне конкретные шаги к тому, чтобы научить Палестинскую автономию, что у ее действий будут последствия. Израиль же, к сожалению, отстает от Америки.

Имя Джуд я когда‑то услышал в одном из мюзиклов. И мне оно понравилось. И тут мне звонит этот человек и говорит, что я тем самым высмеиваю евреев. Я ему сказал: “Нет‑нет, погодите”. Но тот сообщил, что пришлет ко мне своего сына, и он меня побьет. Я сказал: “Эй‑эй, не надо, я вообще этого не имел в виду”. Я неожиданно осознал, что у него и его семьи возникла бы куча проблем. Я его успокоил, и его сын не пришел бить мне морду

Корбин, по словам Леви, — это «икона левых, человек, посвятивший свою жизнь борьбе за те ценности, в которые он верит». То, что среди этих ценностей — сближение с «ХАМАСом» и «Хизбаллой», которых Корбин назвал «своими дорогими друзьями», вряд ли смущает Леви, ведь, с его точки зрения, подлинное зло может учинить лишь дьявольское правительство, заседающее в Иерусалиме. «Те, кто мечтает, чтобы мир встал на борьбу с израильской оккупацией Палестины, — пишет Леви, — должны молиться на Корбина».

Вайц чувствует себя достаточно уверенно, чтобы позволить нам слушать Эйхмана непредубежденно — так же, как и Малкина, он верит, что зритель сам найдет выход из морального лабиринта, который выстраивает перед ним харизматичный и убедительный нацист. В наше время, когда многие режиссеры превращают свои картины в демонстрацию собственной политической позиции, Вайц предлагает нам нечто более ценное — исследование неконтролируемых чувств и крайностей, в которые мы ударяемся, когда речь заходит о заслуженном возмездии.