Наверняка, выступая по возвращении в Иерусалиме, Бен‑Гурион с гордостью цитировал собственный рассказ о сенсационном, неожиданном и даже непонятном, по его признанию, успехе палестинской делегации в Москве. Но едва ли он повторял публично услышанное им по пути в Киев об антисемитизме. О том, что «ненависть к евреям подавлена и запечатлена в сердцах, люди боятся прикасаться к евреям… Но в глубине души у них пылает вражда, и если бы пал нынешний режим, то и расправились бы с ненавидимым ими народом».

В книге речь о музыке, которая есть смысл жизни и способ существования, которая проигрывает вере, но нельзя исключить, что при других обстоятельствах она способна взять реванш. Видимо, опасаясь сложности и многослойности книжного сюжета, Жирар опустил его на другой уровень, превратил в плоскую и во многом, увы, типичную историю о Катастрофе, которой зрители сочувствуют и сквозь слезы стыдливо отметают любую версию развития событий, кроме предложенной.

Иехуда Соммо первым в истории обратился к театру на иврите — при том, что иудаизм порицает театр. Первый псалом царя Давида: «Блажен муж, который не ходит в совет нечестивых и не стоит на путях грешников и не сидит в собрании развратников». В самом деле, зачем евреям театр, когда Тора — идеальный сценарий. И Соммо его использует.

Выставка вытаскивает из советского искусства самое комплиментарное, что оно имело сказать о евреях. Например, персонажа Зиновия Гердта из «Места встречи изменить нельзя». Жаль, что не нашлось места для менее известного, но более важного для Гердта, по его собственным словам, фильма «Я вас дождусь...». Он сыграл там старика, потерявшего в войну всех. На вопрос, как его зовут, старик отвечает: «В том‑то и дело, что Аркадий Лазаревич».

В берлинской квартире Глинки бывали Мендельсон‑Бартольди и Мейербер. Еврей Мейербер шел за гробом Глинки. Голословные обвинения не просто оскорбительны, они отменяют принцип презумпции невиновности, и всех это как будто устраивает. Мода на фейк‑ньюс, подтасовки, игнорирование фактчекинга не сегодня родились, но породили фальшивую логику, которая используется повсеместно. Вот и сейчас, по этой логике, автор первой русской оперы — убежденный космополит, проведший полжизни в путешествиях по Европе, написавший десятки произведений на итальянские, испанские, немецкие, еврейские темы, — автоматически стал «врагом евреев» и воинственным борцом за «русский дух».

Придуманный Ротом предвыборный лозунг Линдберга — «Голосуйте за меня или за войну!» — такая же популистская манипуляция, как бессмертная фраза Раневской из «Подкидыша»: «Девочка, ты хочешь на дачу или чтобы тебе оторвали голову?» Все популисты одинаковы. Правда, задумывая сериал, соавторы сценария и сопродюсеры «Заговора...» возможно проводили параллель с Трампом. Чего не скажешь о Роте, опубликовавшем роман в 2004‑м, при Буше‑младшем, когда американские войска вошли в Ирак.

На выставке в Еврейском музее много не общих, не парадных, а почти интимных снимков, много объясняющих про каждодневную жизнь на фронте и сделанных как будто для себя. В архиве Ильи Аронса можно обнаружить, в частности, фотографию, сделанную в 1942‑м на Кавказском фронте: боец со снайперской винтовкой СВТ‑40 прикрывает оператора с камерой. Или, у него же, полуголые, возможно, по причине жары, радостные люди катят по улице телегу — это освобожденные советские военнопленные в Берлине.

Ушел из жизни режиссер-мультипликатор Алексей Туркус. О его смерти сообщила 16 марта студия «Союзмультфильм». Летом 2018 года «Лехаим» побеседовал с режиссером. Сегодня мы публикуем это интервью снова.

Урок Дрейфуса оказался актуален — ничему нельзя верить в эпоху фейковых новостей и изобретаемого заново прошлого. Изобретаемого в том числе инициаторами кампании MeToo, которая коснулась и 86‑летнего Романа Полански. В этой кампании правду все труднее отделить от вымысла, отсутствие улик — это ведь не суд — не приводит к оправданию, а вброшенное обвинение способно уничтожить карьеру, репутацию, отнять все.

«Король Лир никогда бы не подставил левой щеки, если бы его ударили по правой. Его Я — типично феодальное “я”. Это мудрость, но мудрость не героическая, а скорее екклезиастическая, библейская: “все суета сует, только я есмь”. Это — эгоцентризм, возведенный в принцип», — цитирует автор статьи в «Театре» реплику Соломона Михоэлса о герое. По ее мнению, Курбас «предложил Михоэлсу сыграть тему трагической вины за право на эксперимент, которым Лир воспользовался». Давно задуманный эксперимент с разделом царства, который не удался.

Есть вещи, которые интонационно ты просто не можешь передать. Какая‑то неправильность, которая, с точки зрения западной мелодической системы, звучит фальшиво. Система всегда связана с нотной записью, которая как закон: ты видишь ноту и находишь на инструменте соответствующий звук. В других музыкальных системах, существующих в мире, этого нет. В них другая форма музыкального общения. И это то, что моих коллег по квартету привлекло в клезмере.

Песни из «Идиш Глори», исполненные Псоем вместе с музыкантами трио Сергея Эрденко, принимавшими участие в записи альбома, стали главным украшением нынешнего «Скрипача...». «Нам выпала радость работать с песнями, которые в годы войны сочиняли и пели не поэты, не композиторы, не певцы, а просто люди — на фронте, в тылу, на оккупированных территориях, в эвакуации, в лагерях и партизанских отрядах», — восхищался Псой, и зал в изумлении обнаруживал, что среди идишских песен есть совсем неизвестные.