Война Судного дня, видимо, показалась Коэну шансом на новое откровение. Он не собирался воевать, не собирался даже петь (отправляясь в Израиль, он не захватил с собой гитару). По всей видимости, он просто хотел работать до конца войны в кибуце вместо тех, кто ушел сражаться. Но когда, случайно попав во фронтовую бригаду артистов, он оказался вместе с ними именно на Синае, то наверняка заметил и оценил эту «рифму».

Библия, о которой он так много размышлял и писал, вообще привлекала его в первую очередь как огромный резервуар историй о любви, ревности, зависти, обмане, предательстве... Поэтому Шалев признавался в равнодушии к Новому Завету и Корану — там он не находил таких захватывающих и психологически выверенных сюжетов, как в Танахе.

Авраама Були Иегошуа чаще называли Алеф Бейт – по инициалам, совпадающим с первыми буквами ивритского алфавита. В таком именовании звучат восхищение и признание заслуг – целому поколению израильтян А.Б. Иегошуа по сути и впрямь заменил азбуку. Наряду с Амосом Озом и Меиром Шалевом он входил в тройку признанных лидеров современной израильской литературы. Его рассказы, повести, романы и эссе переведены на 28 языков. 

Александра-Аминадава Дикмана называли одним из самых влиятельных и авторитетных людей в израильском переводческом мире. Ему принадлежат многочисленные переводы с русского, французского, латинского языков, он участвовал в составлении англоязычной антологии переводов Гомера... 2 июня Аминадав Дикман ушел из жизни. Ему было 63 года. В 2008 году «Лехаим» беседовал с выдающимся переводчиком в Москве, сегодня мы снова публикуем это интервью.

Сванидзе рассказывает о том, как евреи оказались один на один с нацистами, не нужные никому, кроме разве что Доминиканской республики. Вот американские евреи с того домашнего видео проезжают через Париж — а во Франции как раз в это время, комментирует автор, проходит Эвианская конференция, на которой представители 32 стран оправдываются друг перед другом, почему они не могут помогать еврейским беженцам.

После прихода Красной армии Арад несколько месяцев сражался против литовских антисоветских партизан, участвовал в облавах НКВД на «лесных братьев». Но после капитуляции Германии «посчитал, что полностью выплатил свой долг советской Родине, теперь можно повоевать за Израиль». Сымитировав свой захват «лесными братьями», Арад с поддельным греческим паспортом через Польшу, Словакию, Венгрию, Австрию, Италию отправился в Палестину.

С внучкой Владимира Высоцкого корреспондент «Лехаима» поговорил о долгих поисках себя, пути к Хабаду через радикальный ислам и песнях деда. Наама Теплицкая — дочь Аркадия Высоцкого, старшего сына Владимира Высоцкого. Она родилась в Москве вскоре после смерти деда, в 1981 году, а в 1996‑м уехала с матерью в Америку. Сейчас Наама вместе с мужем Шломо Теплицким и семью детьми живет в Питтсбурге.

Почему Рим? Чем был Рим для Бродского? Маас, сам византинист, предполагает, что Бродского «привлекал образ павшей, разрушенной империи, которая продолжала существовать, полнясь воспоминаниями». «Интересно, такой ли он видел Россию?» — добавляет он.

Одной из самых удачных придумок Арбитмана оказалась история про то, как Сталин во время Потсдамской конференции предлагал Трумэну поделить Луну. Эта байка из «Истории советской фантастики», вышедшей под именем доктора филологии Рустама Святославовича Каца, пришлась по душе конспирологической общественности и стала основой нескольких документальных фильмов (один из которых вышел аж на телеканале «Россия»), десятков газетных статей и бесчисленных обсуждений на интернет‑форумах.

Ничто не предвещало скандала, но скандал тем не менее случился. В комментарии к посту Мильчина пришел Захар Прилепин и перевел сказанное на свой язык: «В жюри премии БК примерно 50 евреев. Это все, что надо было написать, Костя». О премии «Большая книга», скандале и романе Александра Иличевского мы поговорили с шеф‑редактором Storytel Константином Мильчиным, литературным обозревателем Forbes Russia Натальей Ломыкиной и литературным критиком Евгенией Вежлян.

Он ощущал себя не только исследователем, биографом, публикатором (хотя и это все умел замечательно), но и хранителем памяти. Рыцарем, оберегающим сюзерена от клеветников, недобросовестных мемуаристов, халтурящих диссертантов. Он любил не только самого Эренбурга, но и его близких, друзей: ту же Полонскую или Овадия Савича, о котором мы с ним много говорили. И этот «эренбургоцентризм», это пожизненное служение вызывали восхищение. Им повезло друг с другом: рыцарю с сюзереном, сюзерену с рыцарем.

Аллен неоднократно — и неизменно иронически — цитирует легендарную фразу Нила Армстронга про «маленький шаг для человека — огромный скачок для человечества». И это понятно — он смотрит на мир глазами тех, кого интересует не человечество, а как раз таки человек. Тех, кто знает: если юные официантки не улыбаются тебе, как прежде, то прыгающий по Луне астронавт — утешение более чем сомнительное.