Говоря о своем собственном кризисе еврейской идентичности, он признает существование «племенной связи» и называет себя «голосом еврейства», но тут же возникает эмоциональный конфликт, особенно когда разговор заходит о жизни и смерти. Вспоминая операцию по удалению кисты головного мозга, перенесенную им несколько лет назад, Шпигельман доверительно сообщает: «Я думал, что это конец. Тогда я спрашивал себя: “Обратиться ли мне к религии, как полагается делать к концу жизни? Единственным, в чем я находил утешение, был храм экзистенциального, храм абсурда. В еврействе я не нахожу утешения”».