Возвращение к началам, к корням в «Сан-Ремо-Драйв» не заключается в одном только признании кровной принадлежности к бабушкам-дедушкам... К осознанию себя частью народа, характеризующегося такими-то качествами и имеющего такую-то историю. В последнее время эта история все чаще сводится к традиционным унижениям, противостоянию им, победам над ними. В «Улице» ее олицетворяют молодые евреи, возвращающиеся с наградами после 2-й мировой войны, и их отцы, сколотившие в это время состояния, достаточные, чтобы переехать в лучший район.

Хаим Граде, один из крупнейших еврейских писателей ХХ века, родился в Вильне в семье преподавателя иврита. Преобладающими темами его творчества стали истории жизни обитателей еврейской Вильны, судьбы евреев-беженцев и Катастрофа европейского еврейства. В 1983 году писателю посмертно была присуждена Пулитцеровская премия. О творчестве и жизни Хаима Граде рассказывает Шимшон Даниэль Изаксон, раввин еврейской общины Молдовы.

«Ужасная страна» — рассказ о неудачливом преподавателе, американце российского происхождения, который, прожив несколько десятков лет в США, решает вернуться в Москву и ухаживать за своей бабушкой, постепенно впадающей в деменцию... Фон для этой семейной и эмоциональной пороховой бочки — Россия 2008 года... Не вдаваясь в анализ текущей геополитической напряженности, Гессен пытается ответить на общечеловеческие вопросы, которые в глубине души тревожили Андрея в американский период: как сложилась бы его жизнь, если бы он так и не уехал в США?

В двадцать пять лет Примо Леви был отправлен в лагерь смерти. Немцам нужны были химики, он прошел строгий экзамен, получил призрачный шанс выжить. Выжил. Написал книгу «И это человек?» Через пятнадцать лет другую — «Передышка». Еще через пятнадцать — «Утонувшие и спасенные», а между ними «Периодическую систему»... Про его смерть, когда он, уже старым человеком, бросился в лестничный пролет, Эли Визель сказал: «Примо Леви умер в Освенциме сорок лет назад».

Еврейство не входило в сферу его интересов, всю его жизнь, похоже, можно рассматривать как бегство от этого наследия. По убеждениям он был коммунист, что для него было равносильно понятиям «универсалист» и «рационалист». И хотя он, конечно же, никогда не отрицал, что он еврей, но, похоже, открыто заявлял об этом, лишь критикуя политику Израиля или, как ни странно, объясняя, почему в своей нашумевшей истории XX века «Эра крайностей» он так мало место уделил Холокосту: «Можно не сомневаться, как относится историк‑еврей к нацистскому геноциду». И все же траекторию жизни Хобсбаума и бóльшую часть его интеллектуальной деятельности можно понять лишь в контексте еврейской истории XX века.

Евреи во всем мире смотрели на Россию как на страну‑угнетателя, враждебную страну. Поэтому для многих германских евреев Первая мировая война стала еще и священной войной против России. Сионистский журнал «Юдише рундшау» заявлял, что Германия сражается «за освобождение России и всего мира от гнета тирании». Германские евреи были рьяными сторонниками продвижения армии на восток. Земли, отвоеванные у России, считали они, по праву принадлежат Германии. А поскольку «остюден» говорят на идише, то есть на диалекте немецкого языка, значит, как народ они близки к немцам.

Мне хотелось бы вступиться за писателя, чьи романы, на мой взгляд, гораздо лучше, — за старшего брата Башевиса, Исроэла‑Иешуа Зингера, который из‑за безвременной смерти (он ушел из жизни в Нью‑Йорке 76 лет назад) из состязания выбыл. И главное вещественное доказательство — шедевр старшего брата, эпический роман «Братья Ашкенази», впервые изданный частями в 1934–1935 годах.

Мемуары Лесскиса — о времени и о себе, об эволюции взглядов, об изменении картины мира. Мальчик, индоктринированный большевистской, не сталинской, а именно что большевистской идеологией, преодолевает ее и становится русским европейцем — культурный тип в общем и целом редкостный в СССР.

Евреи второй половины ХХ века исходят из того, что им ждать защиты и помощи не от кого, надеяться можно только на самих себя. И что это их исключительная еврейская судьба. Тогда как Адам Розенцвейг и его современники видели, что такова участь любого человека. Что на тебя нападают не потому, что ты богатый еврей, а потому, что нападать на богатых написано людям на роду.

На фоне обычного среди исследователей ислама, арабов и Ближнего Востока (включая многих израильских ученых) негативного отношения к сионизму и Израилю позиция Льюиса выделяется своим оптимизмом и поддержкой. Однако не стоит слишком удивляться: молодые годы ученого прошли в борьбе с нацистской тиранией, а зрелые — в борьбе с советской экспансией на Ближний Восток во времена «холодной войны».

В Библии Б-г говорит с людьми. В Талмуде люди с Б-гом. В Интернете друг с другом. Книга Джонатана Розена очень хорошая. Я только не согласен сопоставлять, как он, Интернет с Талмудом по принципу «листай его и листай, ибо в нем есть всё». Слишком разные «всё». Вселенский секонд-хэнд — и живоносный хаос.

Торквемада был великий инквизитор Испании, искоренял ереси, из которых одной из самых страшных было скрытое еврейство. Открытое не было. Не то чтобы евреи жили вне закона, но закон не протестовал, если инквизиция сжигала их заживо в синагоге. Скрытое же заключалось не в принадлежности к иудаизму, а в предке-еврее у христианина. Это, в понимании инквизиции, угрожало спасению души... Мы такому положению дел, насмотревшись на то, что с человечеством происходило с того времени, с конца XV века, не ужасаемся.