Я все время пытаюсь использовать энергию объективных событий, пусть самых трагических, энергию мира, идущую на меня извне, но при этом превратить ее «на выходе» в нечто крайне субъективное, «незаведомое», иногда даже орнаментальное. В этом смысле можно, наверное, использовать и метафору «пляшущего Холокоста», несмотря на всю ее чудовищность.

Обратите внимание, все мои актеры здесь выглядят совершенными евреями, хотя в действительности евреи трое из шести. Всё, как в фильме. Перед отправкой к фюреру Давид спрашивает: «Что, если Гитлер опознает во мне еврея?» А немец ему беззаботно отвечает: «Как же фюрер догадается, кто тут настоящий еврей?»

31 марта на 91-м году жизни скончался Михаил Калик. Три года назад кинорежиссер дал эксклюзивное интервью журналу «Лехаим». Ни у одного фильма Калика не было простого пути на экран. До отъезда из СССР в 1971 году Михаил Наумович снял всего-то семь картин и потом одну снова в Москве, в 1991-м. И еще в Израиле снимал — впрочем, немного.

В иерусалимском музее ислама есть уникальная коллекция карманных часов, я могу часами всматриваться в сплетение зубчатых колес, червячных передач, камней и стрелок. Здравый смысл очень похож на точную механику, вот в чем дело. Здравый смысл требует ухода, иначе ржавчина остановит движение.

Я зажгла свечку и попросила Б‑га показать мне дорогу. Пообещала, что приму ее и даже раздумывать не буду. На следующий день, придя на работу, я нашла в соцсетях сообщение с приглашением приехать в Луганск. Сначала я это письмо проигнорировала, но оно повторилось два раза. Я собралась и приехала.

Понятно, кто сейчас громче всех кричит против мусульман, в другое время при других обстоятельствах кричит против евреев. Есть люди, которым нужен крайний. Самое смешное, что многие мои знакомые евреи относятся к ярым противникам этих беженцев. Я это называю короткой исторической памятью; забыли, что сто лет назад их же родственники, бедные, нищие, вонючие, старались попасть из Российской империи в Западную Европу или Америку — и их там тоже не принимали с большой любовью.

Об «Энтеббе» написано много книг. Моя не первая и не последняя. Вышло много статей на разных языках, сняты документальные фильмы. И все они лживые. Это не преувеличение, это факт. По‑другому и не могло быть: они не основывались на свидетельствах очевидцев.

Исполнение его музыки если и случалось, то по воле удачного стечения обстоятельств или энтузиазма друзей‑музыкантов. Зато он писал то, что хотел. Может быть, в этом и было его счастье: он мог реализовывать на нотной бумаге самые фантастические замыслы. У меня в архиве лежат его партитуры для огромных составов — «Параллельные миры» например. А тема Холокоста была для папы очень важна, он постоянно мыслями возвращался в Киев, в детство и юность.

После успеха «Техасской резни» меня прозвали «королевой ужасов» и начали пачками присылать сценарии, чему я совсем не была рада. Если бы мне вдруг пришлось до конца жизни работать в одном‑единственном жанре, я не задумываясь выбрала бы документальное кино.

Эта книга — территория моей личной свободы. Это своего рода диалог с моей семьей, моей страной и моим народом, история отношений, но, как в любых личных отношениях, ты всегда можешь сказать «нет». И поэтому я говорю «нет», она не будет опубликована в Израиле на иврите. Но теперь вы можете прочитать ее на русском.

Я счастлив, что показал новый типаж еврея из Нью‑Йорка. Я и сам не раз играл сильных мускулистых евреев, вспомните хотя бы Зуся Бельского в «Вызове» Эдварда Цвика. Трое братьев Бельских спасли столько же евреев, сколько Оскар Шиндлер. Только о Шиндлере знает каждый школьник, а о лесных братьях‑партизанах почти никто.

Тон задают феминистские организации. Не те, которые действительно защищают женщин и выступают за равноправие, а те, которые за то, чтобы мужчинам было плохо. Я был на телепередаче, оппоненты‑феминистки меня бойкотировали, прислав обращение: «Одна мысль о том, что женщина может возводить напраслину и лгать, — это мысль неправильная и преступная по своей сути».