У Войны Судного дня был свой саундтрек: Наоми Шемер, шестью годами ранее написавшая бессмертный гимн «Йерушалаим шель захав», по этому случаю создала — и сама же исполнила — абсолютно иную по атмосфере и месседжу композицию «Лу йеи». Эта песня выросла из идеи перевести на иврит битловскую Let It Be, правда, в итоге Шемер поменяла текст и, что важнее, перевела гармонию из маккартниевского мажора в напряженный, пронзительный минор.

В детстве он «не слишком регулярно, через раз» ходил с матерью в синагогу, но в 15 лет отошел от еврейской жизни. В 19 лет узнал о тайном еврейском наследии своего отца — оказалось, его дед был евреем из Восточной Европы и говорил на идише. Это открытие сподвигло его на изучение идиша смешанным методом — задания на «Дуолинго» плюс чтение идишской поэзии. И вот ныне он под именем Мазик — еврейский музыкант, сочиняющий нетипичную идишскую музыку где‑то на эк велт — краю света...

Из всего этого сионисты первой половины XX века намеревались создать некую новую музыкальную культуру, которая объединяла бы евреев Земли Израиля в противовес локальным культурам, впитанным ими в странах исхода. Музыка виделась тем «клеем», который поможет скрепить народ, прежде рассеянный по свету.

Отсутствие в памяти общественности еврейского иммигранта из Германии, который изобрел граммофон (по ходу создав музыкальную индустрию), — возможно, самый серьезный жест пренебрежения со стороны «Грэмми». О наследии этого человека, чьи научные достижения озвучили историю музыки, сейчас почти не вспоминают, даже на церемонии, названной в честь его величайшего изобретения.

Прекрасные песни принесли Фельцману всенародную популярность, но и немалые переживания... Уничтожающей стала критика, когда Гелена Великанова спела прелестную и совершенно невинную песенку «Ландыши», радостно подхваченную всеми эстрадными певцами страны. Какие только обвинения не посыпались на голову композитора! Его обвиняли в пошлости, в попытке морального разложения советской молодежи, даже в идеологической диверсии...

Израильская певица Эко Моргенштерн впервые выступала на New Israeli Sound в Моск­ве три года назад, так что и публика, и площадка ей знакомы. В этот вечер весь комплекс на улице Образцова буквально олицетворял уют и дружелюбие. Если учесть, что на его территории случился редкий, если не невозможный по нынешним временам «привоз» зарубежного артиста, то Центр толерантности и вовсе ощущался как убежище для тех, кто соскучился по гармонии и нормальнос­ти, лишенное каких-либо национальных отличий.

Теперь Дэниел Кан, как и многие другие, задается вопросом, что же стало с идишской культурой: ее едва не стерла с лица земли Шоа и ныне продолжает уничтожать конформистский еврейский истеблишмент. Не знаю, у каждого ли деятеля идишского возрождения готов сорваться с языка манифест, но у этого барда определенно да. 

Если в самом начале XX столетия у евреев были сомнения в пользе звукозаписывающих устройств, допускавших тиражирование еврейской музыки, то сегодня мы должны поставить производителям граммофонов памятник. За то, что сохранили живые голоса идишского мира, уничтоженного 80 лет назад.

«Судьба свела меня с Давидом Владимировичем в начале семидесятых, когда мы вместе бывали в поездках. Гастроли проходили в самых глухих закоулках нашей страны. Суровая зима и неотапливаемые помещения. Тусклый свет, снег на валенках, руки примерзают к микрофону. На сцене пианино без половины клавиш, за ним — волшебник Ашкенази. Мы давали по три-четыре концерта в день, в том числе «сборную солянку», где Давиду Владимировичу приходилось аккомпанировать всем участникам, даже тем, кого он видел впервые, — и каждый раз фантастический успех!»

Настало ли время сказать, что Оксимирон всем своим интеллектуальным весом опирается на иудаизм?.. Нет, он не правоверный еврей. Но еврейство важно для него: оно помогает объяснить мир. В лекциях об Оксимироне историк Виктор Амчиславский говорит, что у Мирона есть черта, присущая многим евреям творческих профессий последних 150–200 лет: это ощущение своего пути.

К 30-летию журнала «Лехаима» музыкальный обозреватель Борис Барабанов составил список из 30 еврейских музыкантов и групп, наиболее заметно повлиявших за три минувших десятилетия на мировую музыку. Среди них — Леонард Коэн, Dana International и Моргенштерн.

«В одно прекрасное воскресное утро программа вышла с нашим "Антошкой", а вечером я услышал, как какой-то пьяный шел вдоль Садового кольца и во всю глотку орал "Антошка, Антошка, пойдем копать картошку". Этот пьяный голос был для меня слаще любого бельканто. До сих пор его слышу. Рассказал об этом Шаинскому. Позже, когда я попрошу его дать короткое определение шлягера, он скажет: "Шлягер — это песня, которую поет пьяный"... »