Генсбур — чужой среди своих, он наблюдает за происходящим со стороны, пребывает в вечном добровольном изгнании, сплетает интеллектуальные аллюзии с низменной дрожью восторга, обманывает шаблоны язвительным остроумием. Его громкие скандалы затмевали его талант, соединяя незамутненную чувствительность поэта-символиста с тревожными ноктюрнами романтического пианиста-виртуоза. Как сказал Франсуа Миттеран на похоронах Генсбура, он был «нашим Бодлером, нашим Аполлинером»

В случае избрания Шейнбаум пополнит ряды немногих евреев за пределами Израиля, которые были избраны на высший пост в своем государстве. Шейнбаум также может стать первым евреем в истории, который возглавит страну с населением более чем 50 млн человек.

Щегольские костюмы и изящное пенсне контрастировали с пылким воинственным нравом Бернара Лазара. Хотя он был первым защитником Альфреда Дрейфуса и одним из первых французских сионистов — роли, тесно связанные друг с другом, — в наши дни о Лазаре почти забыли. Однако Лазар заслуживает внимания потомков: история его жизни рассказывает о стремлениях и ограниченности французских евреев на заре XX века

Бейнарт, не будучи «философом» или изобретателем больших идей, был «чрезвычайно прилежен, педантичен» и «предан своей работе», «стремился к точности и аккуратности» в своих текстах. Но помимо культа тщательности за работами Бейнарта, конечно, стояла и концепция: герой сионистского подполья в подмандатной Палестине, он в своих исторических персонажах видел настоящих евреев и героев борьбы с гонителями, а в еврейской истории — «великое приключение».

«Прибежал я [как дежурный лагерный фельдшер] за шприцами в амбулаторию, а санитар полы драил в приемной. Бегу не разбираясь, где мыто, где не мыто, человек умирает. Слышу, мне в спину санитар: «Ишь разбегался, жид пархатый!» Я – шприцы на лавку, спокойно подхожу, беру у него из рук швабру, он отдает. Я ему этой шваброй вдоль хребта раза два протянул, молча взял шприцы и ушел».

Григорий Новак был и останется первым в истории тяжелой атлетики евреем-штангистом, установившим 111 мировых и всесоюзных рекордов, создавшим не имеющий аналогов в мире семейный аттракцион «Атлетическая поэма» и поднявшим за всю свою жизнь 80 железнодорожных составов

После победы Михаил Хуторянский посвятил себя самой мирной и доброй профессии, поступил в педагогический институт и благополучно его закончил. Отец рано поседел, у него часто болело сердце, но в день Победы он надевал все свои ордена и медали и лихо, по-молодецки маршировал в строю таких же, как он, ветеранов, бойцов, освободителей.

«Над всеми нами распростерлось третье небо, небо, свободное от границ, физически очевидное над холмами Иерусалима. Этот город уцелеет, если станет одной из столиц диалога, одним из воплощений воли к третьему небу. И всякий город на земле не сможет уцелеть, только в Иерусалиме это видно простым глазом...»

Почему антисемитизм был противен Яковлеву? Этот вопрос ставит в тупик и антисемитов и … многих евреев! Видимо, и те и другие внутренне убеждены, что простой ярославский крестьянин «по праву рождения» должен быть юдофобом! А раз Яковлев не подпадает под это правило, то значит что-то с ним не так!

Фирменная инициатива фонда Гринспуна, расположенного в массачусетском городе Агауэм, PJ Library («Пижамная библиотечка»), ежемесячно рассылает более 650 тыс. детских книг на семи языках семьям, где воспитываются еврейские дети, в 27 странах — от Венесуэлы до Украины, от Австралии до ЮАР.

Берлин был русский еврей, и судьба евреев была центральным интересом его жизни. «Я же сионист. Вопрос: почему Израиль? Потому что ассимиляция не удалась. Никогда не удастся. Самая большая ассимиляция была в Германии, и это лопнуло».

Заведующая райздравом, чуть моложе 40 лет, замужем за партийным работником, воспитывает дочь... А потом размеренная жизнь внезапно заканчивается, и начинается война. Чужие документы, минское подполье, партизанская спецгруппа, арест, тюрьма, пытки, работа в шахтах Лотарингии, концлагерь и побег из него, опять партизанский отряд, звание лейтенанта французской армии и встреча с Шарлем де Голлем — неужели все это об одной и той же женщине?