Медиапортал Милосердие.ru опубликовал интервью с директором российского благотворительного фонда помощи пожилым Лизой Олескиной, побывавшей в Израиле и ознакомившейся с израильской системой помощи и реабилитации.

В начале 2017 года Лиза Олескина, директор благотворительного фонда «Старость в радость», побывала в Израиле с ознакомительной поездкой для специалистов медико-социальной сферы. С российской стороны участвовало несколько региональных министров социальной защиты. Цель поездки – познакомиться в деталях с системой оказания гериатрической и паллиативной помощи, реабилитацией пожилых людей, а также системой социальной реабилитации людей с ментальными нарушениями.

— Нам много очень показали и рассказали, за что отдельная благодарность удивительной Клаудии Консон, совершенно уникальному профессионалу и замечательному человеку. Это супервизор по сестринскому уходу Департамента гериатрии Южного округа Министерства здравоохранения Израиля, консультант по качеству сестринского ухода, которая уже несколько лет щедро делится опытом с нашими специалистами.

— Почему важен именно израильский опыт? Есть что-то общее у России с Израилем в этой сфере?

— Мы стараемся смотреть опыт разных стран. Это и Австрия, и Германия, и другие. Вообще в мире есть, конечно, некие общие тренды. Но каждая социальная система должна по определению учитывать местные особенности. Ну а израильская система, правда, одна из самых передовых. Так что грех не поучиться.

Про то, есть ли у нас общее, — расскажу забавное. Я тоже ко всем с этим вопросом подходила. И что же услышала? До боли знакомое: «Нам всем очень не хватает финансирования, вынуждены постоянно изворачиваться и сами искать помощь». «С младшим персоналом так трудно! Ведь зарплаты у них мизерные, в несколько смен работают, работа тяжелейшая, возникает текучка!»

Про сиделок и младший персонал особенно мне хотелось разузнать, потому что у нас же программа «Ежедневный уход» в домах престарелых. Нанимаем сиделок для ухода за теми, кого называют маломобильными, то есть за «сидячими», «колясочниками» и «лежачими». И аккурат эти же проблемы с сотрудниками, которые озвучили в Израиле, очень-очень актуальны для нас.

— Как они их решают?

— Отвечают так: «Придумываем, как их (сотрудников) еще мотивировать. Устраиваем нянечкам дни рождения, совместные походы, экскурсии, поддерживаем, как можем, благодарим — чтобы они понимали, как они важны. Создаем командную атмосферу, даем понять, что мы все — единый организм, и что без них ничего бы не было». Ну, думаю, не боги горшки обжигают. Это и мы делаем или можем делать. Только надо больше и лучше.

— Зато разница в оборудовании домов престарелых и больниц, наверное, колоссальная?

— Израильские коллеги, конечно, показывали всякие дорогие гаджеты для реабилитации, но просили нас не спешить закупать такие же. «А то ж вы любите, — говорят, — купить самое дорогое и поставить. Потом эти чудеса техники стоят без дела. Так зачем покупали?»

— Можно ли описать, как построена система социальной помощи в целом?

— Социальную и медицинскую систему в Израиле долго и тщательно выстраивали. И продолжают еще дорабатывать. Это большой объем законодательных актов. Из наиболее важных — закон об обязательном медицинском страховании, закон о правах пациента (такой закон, между прочим, есть всего в 10 странах мира), закон об умирающем больном.

Существует закон о правах лиц с ограниченными возможностями (право на сиделку). По этому закону в стране работают почти 35 000 иностранных сиделок. И это совершенно прозрачный рынок. Люди работают на законных основаниях, обучены, имеют свои права.
Что важно, для всех видов помощи прописаны стандарты, которые постоянно дорабатываются.

— Возможно ли позаимствовать эти законы и стандарты и перенести на русскую почву?

— Я бы сказала, что нам не так важно перенять саму конструкцию, сколько привычку спокойно и разумно относиться к возникающим трудностям и не переделывать каждый раз кавалеристской атакой только что созданное, разрушив все до основания. Нужно идти постепенно, шаг за шагом, но настойчиво. Работать над ошибками, так сказать. Тогда, наверное, больше проку будет.

Просто перенести израильскую или любую другу систему на нашу почву не получится, конечно. Нам надо разобраться, что из мирового опыта помощи пожилым будет нам полезно, что будет работать в наших условиях.

Мы многим отличаемся. В том числе и на уровне отношения к проблеме. Мы это в фонде очень хорошо видим, потому что все время рассказываем людям, что нужно помогать пожилым. И одна из самых частых реакций — не отказ помогать по каким-то принципиальным соображениям, а нежелание задумываться о старости вообще. Ни в каком виде. Страх при самом слове «старость».

— В Израиле к старости относятся по-другому?

— Меня поразило, насколько они вообще ценят человеческую жизнь на всех этапах. Для них абсолютная ценность – и жизнь молодого человека, и жизнь человека 99 лет, который с виду уже и не здесь, и не «там».

Вокруг уважения к своей и чужой жизни построена вся культура. Вот этой уверенности, что жизнь должна быть достойной всегда, что не бывает этапа «чего же вы хотите в этом возрасте» и «я уже пожила и хватит» (а у нас часто так говорят и чувствуют себя именно сами пожилые люди) в России и не хватает. И это острая проблема.

Сейчас во всем мире то, что называется elderly boom. Израильтяне подсчитали, что через 20 лет людей 75+ будет в два раза больше, чем сейчас. Очень растет количество людей 85+.

Мне кажется, нам всем будет очень важно понять простую вещь: думая о пожилых, мы думаем о будущем. Не сделаем сейчас нормальную систему — количество людей без помощи в конце жизни будет огромным. И мы сами же в этом числе рискуем оказаться. Услышала у израильских коллег хорошую присказку: «Старость — самое непредсказуемое время». Есть очевидный смысл подумать об этом заранее. И уж точно не откладывая.

— Что из увиденного особенно тронуло?

— Я и вообще-то часто реву. А там столько поводов было. Все больше от того, как можно любить своих стариков. Например, стали нам рассказывать про кукло-терапию. И рассказали такую историю. Заметили сотрудники, что многим больным деменцией пожилым женщинам особенно тревожно и неуютно — и никакие лекарства не помогают.

И как-то дали куколку, очень похожую на маленького малыша, теплую, одной такой бабушке, которая все время ходила, кричала, билась.

И вдруг та села, успокоилась, стала ее укачивать, кормить, одевать, одежку ей складывать, спать укладывать. И целые дни с ней проводила. Прекратились паника, агрессия. То, что лекарствами не снималось никак, ушло.

Пока это все слушала, вспомнила. Много лет назад мы часто бывали в одном маленьком доме престарелых далеко за Питером, и там как раз одна бабушка «выжила из ума»— и просила куклу. Нянечки местные ей принесли — и она ее купала, пеленала. Спала с ней. Без нее есть не ходила.

А потом этот дом решили расформировать — из-за пожароопасности или из экономии. И бабушка оказалась в доме на 560 мест, без своей куклы. В палате с соседками в глубокой деменции. И буквально через несколько месяцев умерла. Тяжко даже не то, что умерла — а то, что там она и кричала, и могла ударить, хоть и слегла, а к ней просто старались поменьше подходить.

И это не только про стариков, мне кажется, история. Это о том, как нам всем не хватает тепла, и как нам всем важно это тепло не только получать, но и мочь отдавать.

— У нас часто из подобных историй делается вывод, что должно быть много-много небольших интернатов. В Израиле интернатов много?

— В Израиле делают упор на помощь на дому. Из всех пожилых людей в Израиле 22% получают помощь сиделки, лишь 2% — находятся в стационарах. Лозунг, так сказать: даешь больше сиделок и меньше госпитализаций в дома престарелых или больницу.

— Как устроена помощь на дому?

— Предположим, одинокая женщина за 80 лет сломала шейку бедра. Ей сделали операцию. После операции она проходит реабилитацию в больнице — в израильской системе убеждены, что лечение без реабилитации не имеет смысла, ведь сама бабушка после протезирования тазобедренного сустава, например, вряд ли встанет. Допустим, все идет хорошо, и она вполне сможет жить дома. Все, что ей нужно, несколько часов помощи сиделки. Совершенно типичная, как мы понимаем, история.

Пока бабушка в больнице, больничный соцработник связывается с ее муниципалитетом и разбирается с ситуацией. Когда бабушка вернется домой, к ней тут же придет медсестра, проведет оценку состояния, выяснит, какая помощь нужна. Потом к бабушке будет приходить не только сиделка, но и целая мультидисциплинарная команда. Обязательно придет диетолог. Придет физический терапевт — тот, кто будет тебе колено выправлять, руки заставит работать и головой двигать научит заново.

Еще придет терапевт по социально-бытовой адаптации (эрготерапевт), который будет учить бабушку не абстрактному искусству жить дома самостоятельно, а научит открывать именно ее краны на ее кухне и в ее ванной, поднимать с пола упавшие вещи, готовить — то есть жить у себя дома, где шкаф открывается налево, а жалюзи надо дергать дважды.

То есть работать будут не над восстановлением всех функций — это часто и невозможно, увы, — а над восстановлением именно того, что позволит нашей бабушке жить максимально самостоятельно.

Если бабушка теперь будет передвигаться на коляске, то придет комиссия, которая оценит, что нужно приспособить в ее доме: если какую-то дверь требуется расширить, порог сровнять, розетку перенести ниже — все это будет сделано.

Если квартира совсем не подходит, но бабушка может жить одна, ей подыщут аналогичную квартиру в соседних домах, где она сможет дожить.

Если одна она уже не может оставаться вовсе, то у нее будет круглосуточная сиделка-компаньонка или она пойдет в дом престарелых, — это уж по ее выбору.

Если бабушке совсем плохо — есть хоспис. Если она хочет умирать дома, что вполне вероятно, — то выездная служба хосписа.

—Поскольку в израильской логике система строится не от учреждений, а от потребности отдельного человека, мне кажется, удобнее посмотреть на систему оценки нуждаемости пожилых в уходе. Тогда будет понятно и то, кто попадает в стационарные учреждения.

Существует четкая градация:

1) Самостоятельный пациент: ему нужна минимальная помощь, и он находится дома, под опекой.

2) Ослабленный пациент: способен сам принимать решения, но нуждается в частичной помощи, тоже живет дома, под опекой.

3) Нуждающийся в постоянном уходе пациент: ему может быть предоставлен уход сиделки на дому или помощь в стационаре — по его выбору.

4) Если пациент психически болен — ему будут оказывать соответствующие услуги на дому или в специальных центрах.

5) Пациент, нуждающийся в сложном уходе (диализ, поддержка дыхания и пр.), — если у него нет родных, будет жить в специализированном стационаре, но если он член семьи, то и он, и семья смогут получать помощь на дому, жить под наблюдением выездной службы хосписа. Поэтому на весь 8-миллионный Израиль — 32 хосписные койки, и два-три места всегда пустуют.

Например, я безуспешно пыталась объяснить израильским коллегам, что такое наши психоневрологические интернаты. У них нет понимания, как устроен наш ПНИ, как можно соединить молодых инвалидов и пожилых с деменцией, разделяя их только на ходячих и лежачих. Молодые инвалиды у них будут на сопровождаемом проживании. Для людей с деменцией или болезнью Альцгеймера свои центры — там живут люди в разном физическом состоянии, но в отрыве от реальности. Они ухожены, и, конечно, палаты не по шесть человек, а по двое максимум, их индивидуальность и личность пытаются максимально сохранить.

— В России попытка обеспечить уход за одиноким пожилым человеком на дому сразу упрется в деньги.

— В Израиле умеют считать деньги. Они уверены, что разумнее расширить дверь в квартире, чем переселять бабушку на коляске в стационар. Они это называют «разумным эгоизмом» системы.

По их расчетам – дома не просто лучше, дома — дешевле.

Повторюсь, мы должны очень взвешенно и аккуратно понять, что и как будет работать у нас. У нас огромная страна. Регионы в очень разном экономическом положении, с разными демографическими ситуациями. С очень большим культурным разнообразием. Поэтому проблемы не будут сводиться только к деньгам. Но сколько бы проблем ни было — решать их все равно надо.

— У нас в домах престарелых часто живут люди, у которых есть близкие родственники. Но чтобы ухаживать за бабушкой на дому, им нужно бросить работу, и непонятно, на что тогда все они вместе с бабушкой будут жить. В какой мере уход за больными и ослабевшими пожилыми ложится на плечи родственников в Израиле?

— В Израиле родственники больного — полноценный игрок системы социальной защиты.

Семья имеет право на денежную компенсацию за найм сиделки.

Если кто-то из детей перестанет работать, перестанет платить налоги — система в этом не заинтересована.

— Пока складывается впечатление, что у них все хорошо, а у нас все плохо.

— В смысле текущего положения, у нас все очень зависит от регионов. Но в целом система помощи пожилым, конечно, должна меняться. И многие изменения уже запущены или на низком старте: и в гериатрии, и в паллиативе, и системе ПНИ. Во многом это заслуга благотворительного сообщества.

В ноябре на Совете при Правительстве Российской Федерации по вопросам попечительства в социальной сфере, которым руководит О.Ю. Голодец, удалось договориться о создании рабочей группы, которая будет заниматься стандартами и порядком оказания услуг по уходу, разработает критерии оценки нуждаемости в этих услугах и механизм их финансирования. К 30 апреля первые результаты уже должны быть. Представители благотворительного фонда «Старость в радость» тоже входят в эту рабочую группу.

Честно скажу, если бы не пример фондов «Подари жизнь» и «Вера», я бы бесконечно боялась, что с этой ситуацией не справиться.

Потому что объем проблем колоссальный. Но мы же все видим, что и система лечения детской онкологии движется, и паллиатив с нуля развивается очень быстро. Так что просто остается верить в успех и делать все, что зависит от нас.

Милосердие