Выживший и осужденный

Ирина Мак 13 декабря 2015
Поделиться

Миллионер‑еврей представляется публике антисемитом, потом нацистским преступником, потом снова становится жертвой — и в таких превращениях проходит весь фильм.

Это очень странное кино, тем более неожиданное после всего, что мы читали и видели о Катастрофе. Но в 1975 году американцы знали о трагедии немного — не слишком и хотели знать. Фильмы на эту тему снимались редко, сделать что‑нибудь кроме пафосной драмы никому в голову не приходило. А Артуру Хиллеру пришло.

Вообще, Хиллер — успешный американский режиссер, автор нескольких пристойных комедий и создатель телесериалов. Помимо этого, Артур Хиллер снял «Историю любви», с бессмертной музыкальной темой Фрэнсиса Лея. А про Холокост рассказал таким ярким языком гротеска, что с первых кадров на ум приходит Чаплин. И наверняка образ Великого диктатора стоял перед Максимилианом Шеллом, который сыграл в фильме «Человек в стеклянной будке» главную роль.

Красавчик Шелл здесь лысый богатый еврей в очках. Миллионер, обитающий в собственном небоскребе на Манхэттене, фрик, позволяющий себе дикие выходки и антисемитские речи, страдающий манией преследования параноик. Одинокий surviver мистер Голдман — он выжил в концлагере, добрался до Штатов, заработал миллионы, но счастья не достиг. На крыше его пентхауса, по всему периметру, подзорные трубы, в которые он пытается высмотреть преследующий его синий автомобиль. Или Голдману только кажется, что за ним следят. А может, Голдман сознательно водит всех за нос? Кто этих евреев поймет.

Как бы то ни было, однажды фантазии вздорного старика становятся реальностью, и в его квартире появляется бравый агент «Моссада» — он пришел похитить Голдмана и объявил его нацистским преступником. Голдман легко сдается, тем более что агент предъявил документы, вроде бы подтверждающие его вину. И вот мы уже видим нашего миллионера в израильском суде, в стеклянной будке — прямо как Эйхмана, — и неотразимая красавица‑прокурор допрашивает его. А карикатурные свидетели, такие же выжившие, как Голдман, свидетельствуют против него, подтверждая обвинение: это не Голдман, а бывший комендант концлагеря Карл Адольф Дорф.

Конечно, Артур Хиллер, канадский еврей и сын эмигрантов из Польши 1912 года, снимал свою картину вдогонку процессу Эйхмана, который проходил в Израиле в 1961–1962 годах. Отсюда детали: похищение преступника и стеклянная будка в суде. Фильм создавался через 12 лет после процесса, но роман, по которому он сделан, вышел раньше, в 1967‑м. Его автор Роберт Шоу, британский писатель и драматург, больше известный как актер — он сыграл, в частности, в «Челюстях» и «Из России с любовью». Через год после публикации книги Шоу превратил роман в пьесу. Пьесу поставил Гарольд Пинтер, и спектакль «Человек в стеклянной будке» выдержал на Бродвее 264 представления. Мистера Голдмана в нем играл Дональд Плезанс. Решив сделать фильм, Артур Хиллер предложил написать сценарий все тому же Роберту Шоу, но в конечном варианте его диалоги были так переделаны, что автор от текста отказался, и финальную версию сценария сочинил Эдвард Энхальт. В интервью 2005 года режиссер утверждал, что, посмотрев фильм, Шоу попросил вернуть его имя в титры. Но картина уже вышла, а вскоре и писатель умер, так что в титрах его нет.

Что же касается актера на главную роль, то Хиллер с самого начала хотел видеть здесь Максимилиана Шелла — после того как тот сыграл «адвоката дьявола»в «Нюрнбергском процессе». В «Человеке в стеклянной будке» швейцарский актер должен был предстать в роли одновременно жертвы, преступника и обвинителя. Ибо Голдман обвиняет жертв Холокоста — в том, что не сопротивлялись, не противостояли злу, смирились, уверовав в свою ущербность. Ради этой речи — «Я обвиняю» — и был придумал фильм.

И как Шелл ее произносит! Он обличает, его маленькие пронзительные глазки буравят прокурора, он хамит ей и смеется, его непристойности выводят из себя свидетелей. Облаченный по собственной инициативе в мундир начальника концлагеря (правда, концлагеря находились в ведении СС, а Голдман на суде в сером мундире вермахта, да и называют его полковником вместо положенного штандартенфюрера), Голдман кривляется, выставляя себя нацистом, зрители даже почти ему верят — и все‑таки бросается в глаза, что он еврей. Удивительное чудо преображения являет собой Максимилиан Шелл: непостижимо, как этнический немец, пусть и сбежавший в 1938‑м из Вены, известный сноб и аристократ, мог сыграть эти бегающие глазки испуганного, уничтоженного войной человека.

Многие считают, что это лучшая роль Максимилиана Шелла, даже лучше «Нюрнбергского процесса», за который актер получил награду Американской киноакадемии. А за это кино не получил, хоть и был номинирован. Но тут у него не было шансов: в 1975 году «Оскара» получил Энтони Хопкинс за «Полет над гнездом кукушки».

А «Человека в стеклянной будке» вообще мало кто увидел — тогда, когда фильм вышел. Был такой эксперимент в Штатах, предложенный «American Film Theatre»: он касался маркетинга фильмов, снятых по уже поставленным пьесам. Зрителям предлагалось купить абонемент сразу на несколько картин, и только в этом случае они могли их посмотреть. Исключения были сделаны только для кинокритиков и членов Американской киноакадемии. Эксперимент продлился два года, и все фильмы, которых он коснулся, ждала не лучшая судьба. «Человек в стеклянной будке» в широкий прокат не выпустили, и многие получили возможность увидеть его только в 2003 году, когда он вышел на DVD. В России «Человек в стеклянной будке» был издан на диске только год назад, а в советские времена Госкино его вовсе запретило: с Израилем не было дипломатических отношений, а тут израильcкий суд, «Моссад». Опять же, слово «еврей».

Судьба, впрочем, у фильма не более странная, чем сюжет. Схематичная фабула, слишком плоская, чтобы быть единственной сюжетной линией, была использована режиссером как фон для рассуждений о природе нацизма и поведении жертв. Мнение «евреи сами виноваты» многие разделяли. Или, как минимум, не стеснялись задать такой вопрос. Этот дискурс имел место в обществе, особенно американском, где даже местные евреи не очень имели представление о Катастрофе, не говоря об остальных. И отношение к Израилю было неоднозначным: с одной стороны, недавно была Война Судного дня, с другой — разговоры о «присвоении Израилем трагедии Холокоста» не прекращались. А раз так, вопрос, почему евреи не сопротивлялись — «вас же было больше, чем убийц», — кому‑то казался уместным. Артур Хиллер показал, насколько этот вопрос неприличен и абсурден. Но раз вопрос был задан — он дал на него ответ.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Как используется искусственный интеллект для идентификации лиц на фотографиях времен Холокоста

Авраам Суцкевер, один из величайших идишских поэтов 20 века, был опознан на групповой фотографии вместе с другими виленскими интеллектуалами. Во время войны немцы направили Суцкевера в так называемую «Бумажную бригаду» гетто — группу молодых интеллектуалов, которым поручено было собирать оригинальные сочинения известных евреев. Они должны были быть выставлены в музее, посвященном вымершей еврейской расе… Фотография Суцкевера в окружении молодых интеллектуалов Вильны могла быть предана забвению, если бы не N2N.

The Washington Post: Массовое убийство в Москве свидетельствует об амбициях и смертоносной мощи наследников ИГИЛ

Во многих частях земного шара набирает силу созвездие региональных филиалов «Исламского государства» (запрещена в РФ), подпитываемое сочетанием традиционных и новых обид, включающих войну в секторе Газа. Ни «Исламское государство», ни ИГИЛ-Х не связали российские атаки с продолжающимися боевыми действиями в секторе Газа. Но гибель палестинских мусульман во время ответной кампании Израиля против ХАМАСа широко освещалась в социальных сетях как фактор для новых волн террористических атак, в том числе против западных стран.

The New York Times: Он выпустил 95 номеров журнала, скрываясь на чердаке от нацистов

В каждом выпуске были оригинальные иллюстрации, стихи, песни; мишенью его сатиры становились нацисты и нидерландские коллаборационисты. На немецком и голландском языках Блох высмеивал нацистскую пропаганду, откликался на новости с фронтов и высказывал личное мнение о тяготах военного времени.