Материал любезно предоставлен Mosaic

Войны, как и прочие исторические события, часто получают название лишь через много лет после завершения. Гектор и Ахилл не знали, что участвуют в Троянской войне. Столетнюю войну между Англией и Францией, длившуюся с середины XIV по середину XV века, назвали так лишь в XIX веке. Да и Первая мировая, чего уж там, стала Первой мировой лишь после начала Второй мировой войны. (До этого в англоязычной литературе ее, как правило, называли Великой войной.) У американцев все еще нет названия для того, что ad hoc именуют войной в Ираке и войной в Афганистане: эта задача ждет историков будущего.

Не то Война Судного дня. Если проштудировать старые израильские газеты, можно c точностью установить, когда именно три недели сражений, начавшихся 6 октября 1973 года с внезапного нападения войск Сирии и Египта, на иврите стали называть милхемет йом кипур или милхемет йом а‑кипурим. И случилось это до завершения конфликта, хотя, пожалуй, не в первые его дни. 10 октября в телевизионном обращении к народу потрясенный Моше Даян (тогда министр обороны Израиля) еще не употребляет это название. «У нас идет война, — сказал он, — не похожая на прежние, ни на Шестидневную войну, ни на операцию “Кадеш” [Суэцкий кризис]… И война эта будет долгой и кровопролитной».

В этом смысле две другие войны, упомянутые Даяном, отличаются от Войны Судного дня. Конфликту 1956 года на Синае военные дали кодовое название «мивца “Кадеш”» (операция «Кадеш»), по названию библейской местности Кадеш‑Барнеа на границе Израиля и Египта: именно так ее сразу же окрестили израильское правительство и СМИ. И лишь позже этот конфликт стали называть также «мивца “Синай”» (Синайская кампания) и «милхемет “Синай”» (Синайская война), последние два термина по сей день считаются взаимозаменяемыми. Точно так же из‑за кодового названия, которое военные дали атаке Израиля на Организацию освобождения Палестины в 1982 году в Ливане, операцию сперва называли «милхемет шалом а‑галиль» («Мир Галилее»). Со временем ее переименовали в «милхемет Леванон» (Ливанскую войну), а впоследствии, после очередной серии крупномасштабных сражений с «Хизбаллой» на юге Ливана в 2006 году, она стала Первой ливанской войной. Израильтяне до сих пор не определились, как называть войну 1948 года за образование еврейского государства: милхемет а‑ацмаут (Война за независимость) или милхемет а‑шхихрур (Освободительная война). В равной степени используется и то, и другое название.

Названия «Шестидневная война» (милхемет шешет а‑ямим) и «Война Судного дня», напротив, прижились с самого начала, да так и остались. Они не только естественны: у них богатые ассоциации, и другим названиям в этом с ними не сравниться.

Израильтяне чувствовали, что Шестидневная война, как и шесть дней творения, станет началом чего‑то нового, светлого, пронизанного надеждой. После ошеломительной победы в июне 1967 года Израиль преисполнился уверенности и оптимизма. «И увидел Б‑г все, что Он создал, и вот, хорошо весьма » Быт., 1:31. — Примеч. перев. , сказано в Библии о первой неделе бытия. Так и израильтяне думали о той неделе, за которую им с относительно небольшими потерями удалось занять Западный берег реки Иордан, в том числе Старый город Иерусалима, а также Синай и Голанские высоты.

Но подобно тому, как светлое обещание шести дней творения в Библии ведет к катастрофе потопа, так и Шестидневная война привела к травме Войны Судного дня. И дело не в том, что вторая — с военной точки зрения — стала победой куда более великой. В 1967‑м именно Израиль застал арабов врасплох и обратил в бегство нестройные полчища потрясенных врагов. В 1973‑м они поменялись ролями. Израильская армия — а на первом этапе войны враг превосходил ее численностью, и ей пришлось отступать — призвала резервистов, мобилизовалась, дала отпор противнику, перешла в наступление и к концу войны оказалась на подступах к вражьим столицам. Мало какие военные кампании в истории могли похвастаться столь разительной метаморфозой и впечатляющей победой.

Но в Израиле считали иначе. И хотя потери арабов оказались намного выше, война унесла жизни 2,5 тыс. израильтян, еще 8 тыс. были ранены — страшные цифры для государства с населением менее 3 млн человек. Война Судного дня разбила иллюзии, порожденные Шестидневной войной: не только уверенность в том, что после 1967 года арабы навеки смирятся с тем фактом, что в военном плане уступают Израилю, и впредь не посмеют идти на него войной, но и предположение, будто власть в Государстве Израиль в надежных руках и правительство и армия знают, что делают.

Уверенность 1967 года в 1973‑м обернулась гордыней, оптимизм — упорным нежеланием смотреть правде в глаза. Существовала масса признаков того, что египтяне и сирийцы готовят нападение на Израиль, но руководство страны упрямо отказывалось в это верить и не приняло необходимых мер предосторожности. Менахем Бегин, тогда лидер оппозиции, вскоре после окончания войны от имени всех израильтян заявил в кнессете: «Мучительная скорбь из‑за ужасной ошибки [из‑за того, что не призвали заблаговременно резервистов и/или не нанесли превентивный удар] никогда не утихнет. Все могло бы сложиться иначе и в военном, и в политическом смысле, если бы не слепота в новолуние перед десятым днем».

Бегин, виртуозный оратор, тщательно подобрал слова. «Новолуние перед десятым днем» («Бейн кесе леасор») — традиционная раввинистическая фраза, обозначающая десять Дней трепета между Рош а‑Шана и Йом Кипуром, дословно кесе (сокрытие) (см. Теилим, 81:4) — так старая луна исчезает в конце месяца перед появлением новой. Более того, метафора, которую Бегин использовал для обозначения слепоты — ликуй меорот, на иврите означает скорее слепоту нравственную, а не физическую, или ослепление нетерпимости, — также имеет значение «затмения». Аналогия, на которую намекал Бегин, была мучительно очевидна: подобно тому как помрачается свет луны в начале десяти дней перед Йом Кипуром, помрачился и рассудок израильских лидеров.

Начиная с 1973 года Йом Кипур обрел в Израиле дополнительный смысл, какого нет у него в остальном еврейском мире. Это не только день, когда вершится суд над прегрешениями человеческими: в национальное сознание Израиля он впечатан как день, когда вершится суд над всем народом, когда государство признают виновным в грехе гордыни и заставляют платить за это ужасную цену.

В разговорной речи израильтян слова «йом кипур» стали означать неожиданную, однако закономерную расплату: фраза «это его Йом Кипур» сродни английскому выражению «это его Ватерлоо». Отныне каждый Йом Кипур в Израиле наделен двойным смыслом, и глубокую грусть в этот день чувствуют даже те, кто далек от религии. Она действительно никогда не утихнет.

Оригинальная публикация: Most Wars Don’t Get Named Until Years After the Fighting Is Done. Others, Like the Yom Kippur War, Are Different