Материал любезно предоставлен Tablet
В начале 1920‑х автомобильный магнат Генри Форд начал публиковать в своей газете Dearborn Independent серию статей под названием «Еврей‑интернационалист: главная мировая проблема». Акцию назвали «самой планомерной кампанией ненависти к народу за всю историю Америки». Хотя Форд в 1927 году письменно отказался от своих слов и принес извинения, он не утратил интереса к еврейской теме, например поддерживал радиопроповедника Чарльза Кофлина и его Национальный союз за социальную справедливость.
Чарльз Кофлин родился в 1891 году в Гамильтоне, в канадской провинции Онтарио. Вначале работал учителем в церковно‑приходской школе небольшого канадского городка, а в 1920‑х получил приход в американском штате Мичиган. В 1926 году он стал священником прихода в городке Ройял‑Оук, недалеко от Детройта. Церковь, в которой он служил, была известна под названием «Храм маленького цветка» . Когда местная радиостанция предоставила ему по воскресным дням эфирное время, чтобы повысить посещаемость церкви, это стало началом его чрезвычайно успешной карьеры на радио — новом средстве массовой информации ревущих 1920‑х.
Популистский стиль и ирландский выговор Кофлина способствовали его успеху на новом медийном канале. Число его слушателей быстро росло, и зарабатывал он на этом уже столько, что смог купить эфирное время в других городах. Он назвал свою передачу «Радиолига маленького цветка». В одночасье Кофлин стал фигурой национального масштаба, вещая на 16 станциях радиосети CBS. Изначально его передачи были рассчитаны на детей и представляли собой уроки богословия с минимальными вкраплениями из области политики и экономики. Однако, по мере того как популярность его росла, он стал клеймить банкиров, коммунистов и капиталистическую алчность.
В первые годы работы администрации Рузвельта Кофлин поддерживал президента, называя Новый курс «Божьим курсом». Но быстро разочаровался в Рузвельте: он уверился, что евреи контролируют Белый дом. К 1935 году сети Кофлина, его крайние взгляды и авторитет обеспечили ему 20‑миллионую аудиторию радиослушателей. Житель Детройта Грант Силверфарб вспоминал одну воскресную вечернюю передачу Кофлина. «Он меня не на шутку напугал, — признавался Cилверфарб. — Нападал на евреев что твой Гитлер. Я забеспокоился: вдруг то, что произошло в Германии, случится и здесь, в Соединенных Штатах? После его передач я долго не мог заснуть».
Кофлин заявлял, что капитализм обречен и спасать его не стоит. Кофлин верил, что Рузвельт — в частных беседах он называл его Розенфельдом — тайный еврей. Он начал открыто выступать против Нового курса и предложил ряд контролирующих мер, поименовав их «социальной справедливостью». Для пропаганды своих идей он начал выпускать ежемесячное печатное издание «Социальная справедливость», тираж которого на пике успеха достигал миллиона экземпляров. Разочарование в политике Рузвельта и подъем фашизма и национал‑социализма в Европе побудили Кофлина обличать в своих радиопередачах исключительно евреев. Сначала он критиковал евреев‑банкиров, затем обрушился на евреев‑коммунистов.
Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер воспитывались в католических семьях, и многие служители католической церкви видели в Гитлере и нацизме оплот в борьбе с коммунизмом. Соответственно, и Кофлин смягчил свои нападки на Гитлера, отметив, что «чудовищные преступления, совершенные коммунистами против христиан, куда страшнее, чем то, что переживают евреи при нацистах». И «ни одного еврея официально не казнили из‑за его национальной или религиозной принадлежности, тогда как свыше 20 млн христиан обрек на смерть коммунистический режим троцкистов и белакуновцев — а они оба евреи».
В одной радиопередаче он облыжно утверждал, что Иосиф Сталин и Владимир Ленин — евреи и что в центральном руководстве советской Компартии одни евреи, за исключением трех членов, да и те трое женаты на еврейках (что тоже ложь).
Кофлин был против того, чтобы США и другие страны выделяли средства на борьбу с правительством Гитлера «с целью разрешить внутренние проблемы в Германии». Он обвинял евреев в разжигании войны: якобы они подталкивают Америку и Британию к войне в Европе в собственных интересах. И спрашивал «Разве не за “хозяев мира” просят нас воевать?» Министр внутренних дел при Рузвельте Гарольд Икес отмечал в своем дневнике, что «богатые люди страны, среди которых, по слухам, Генри Форд и другие автомобильные производители, финансово поддерживают отца Кофлина».
К началу 1935 года наблюдатели отмечали, что множество цитат Кофлина напрямую восходят к нацистским пропагандистским материалам. 13 сентября 1935 года министр пропаганды Йозеф Геббельс, выступая в Нюрнберге на 7‑м съезде Национал‑социалистической [немецкой рабочей] партии, особенно яростно нападал на евреев. Эта речь, переведенная на английский, была опубликована в «Социальной справедливости» за подписью Кофлина.
Великая депрессия и продолжающаяся безработица, затронувшая в 1935 году 20% трудоспособного населения, возмутили американцев и привели их в отчаяние, поэтому их больше убеждали доводы и обличения Кофлина. К 1935 году в Детройте был самый высокий среди американских городов уровень безработицы. По оценочным данным, половина наемных работников в городе остались не у дел, многие другие работали неполный рабочий день.
25 апреля 1935 года более 15 тыс. человек заполнили трибуны детройтского стадиона «Олимпия» — послушать, как Кофлин разъясняет платформу Национального союза за социальную справедливость. Спустя месяц, в ходе все той же агитационной кампании НССС, 20 тыс. человек потратились на билеты, чтобы лично выслушать подробности его плана социальной справедливости. В конце 1935 года он называл Рузвельта «великим предателем и обманщиком». «Франклин Д. Рузвельт, обещавший изгнать менял из храма, успешно изгнал фермеров с их земли и горожан из их домов. Я призываю вас выгнать человека, называющего себя демократом, из Демократической партии, я имею в виду Франклина Двуличного Рузвельта». Только чтобы обработать огромное число адресованных Кофлину писем, а их приходило по 80 тыс. в неделю, в Ройял‑Оук построили новое почтовое отделение. Среди сторонников Кофлина были Джозеф Кеннеди , Клэр Бут Люс , Эдди Рикенбакер , Дуглас Макартур и Бинг Кросби .
Кофлин организовал съезд Национального союза в Кливленде, на котором присутствовало 25 тыс. человек, и партийный съезд в Нью‑Йорке в переполненном «Мэдисон‑сквер‑гарден», где подверг критике средства массовой информации за то, что они на стороне финансистов и не дают услышать «голос народа». Эти съезды огорчили некоторых лидеров католической церкви. Бостонский кардинал Уильям О’Коннелл жаловался: «Все эти возмущенные возгласы, крики и ругань так неуместны. Похоже на кликушество. А ни один служитель Божий, ни один учитель христианской Церкви еще не позволял себе кликушества».
В своих речах 1935 года Кофлин пытался завуалировать свои высказывания. Не произнося слово «евреи», он говорил о международных банкирах и менялах и жестко критиковал разных деятелей, имена которых — Моргентау, Варбург, Ротшильд, Кун, Лёб — не оставляли сомнений, к чему он, собственно, клонит. Лидер еврейской общины раввин Стивен Вайс публично обратился к Кофлину с просьбой «выбирать слова, чтобы не подпитывать и не раздувать пламя антиеврейских настроений». На многолюдном собрании «Бней Брит» в Лос‑Анджелесе эстрадный артист Эдди Кантор сказал, что свобода слова — это замечательно, «но мы живем в неспокойные времена. Вам известно, каково положение дел в Европе в том, что касается евреев. Но вряд ли кто‑то из вас знает, как близки мы здесь, в Америке, к такому же положению дел. Мы должны признать факты. Мы должны сохранить единство».
Филип Сломовиц, издатель и редактор газеты Detroit Jewish Chronicle (впоследствии Jewish News) постоянно критиковал Кофлина. Он впоследствии называл те времена «пугающими». «Кофлин нападал на меня по радио. Я дважды с ним встречался, это был человек весьма энергичный, полный идей, отмеченных фанатизмом и ненавистью». Сломовиц продолжал следить за Кофлином и публиковал редакционные статьи, указывая на ненависть Кофлина к евреям. Сломовиц пригласил Кофлина на дебаты, но тот не принял предложения.
Нападки Кофлина на евреев и симпатии к нацистам даже получили отражение в поп‑культуре. Исполнитель народных песен и композитор Вуди Гатри упомянул о Кофлине в своей песне «Линдберг», осуждающей политику невмешательства . Там есть такие слова: «Вон шествует отец Кофлин, на нем серебряная цепь / Наличные на животе, Гитлер на уме». А писатель Синклер Льюис в романе‑антиутопии 1935 года «У нас это невозможно» — о фашистском перевороте в США — вывел в качестве одного из персонажей некоего епископа Прэнга, необычайно успешного радиоведущего профашистских взглядов — прототипом для него явно послужил преподобный Кофлин. Коул Портер упомянул Кофлина в своей песне 1935 года «Что я без тебя». Там в четвертом куплете поется: «Представь себе мэрию без бесполезной суеты / Или воскресное чаепитие за вычетом отца Кофлина…»
Другой крупной антисемитской группой в Детройте 1930‑х годов был «Черный легион»: группа состояла в основном из белых расистов, эта полувоенная организация действовала на Среднем Западе США. У нее имелись центры в Мичигане и Огайо, целью своей она ставила борьбу с евреями, чернокожими и католиками. Действуя подпольно, легионеры по ночам врывались в частные дома, учиняли погромы в редакциях газет, устраивали торжественное сожжение креста, нападали на людей и даже убивали. При общей численности легиона 200 тыс. человек не менее 24 тыс. так называемых ночных налетчиков действовали в Мичигане. Тайно осуществлявшаяся ими череда насилия и убийств продолжалась вплоть до 1935 года. Треть бандитов проживали в Детройте, в их числе начальник полиции Ройял‑Оука, мэр Хайланд‑Парка, комиссар полиции Детройта и другие видные политические фигуры в городской агломерации Детройта.
«Черный легион», создававшийся как элитарная «черная гвардия» Ку‑клукс‑клана, в 1920‑х откололся от головной организации и стал действовать самостоятельно. Несмотря на разрыв с Кланом, он придерживался той же политики ненависти, нативизма , антикатолицизма, антикоммунизма, расизма и антисемитизма. Он регулярно выпускал брошюры, в числе прочего нагло заявляя, что «евреи губят Америку». Агитация шла под девизом «За Бога и страну». В 1935 году командующий мичиганским «Черным легионом» вынашивал чудовищный план: уничтожить миллион евреев, заложив в Йом Кипур взрывные устройства в синагогах по всей Америке. Еще один тайный план заключался в том, чтобы отравить евреев, подмешав тифозные бактерии в молоко, которое доставляли в густонаселенные еврейские кварталы Детройта. Следователь также установил, что они планировали во время Хануки в 1935 году напустить цианида в виде газа в местные синагоги.
Преступления «Черного легиона» часто замалчивались или на них закрывали глаза, поскольку в нем состояли полицейские, тюремные надзиратели и прочие госслужащие. Тем не менее к концу 1936 года его участников приговорили к лишению свободы за убийство и покушение на убийство публичных деятелей и журналистов. Однако в целом большинству лиц, связанных с организацией, удалось уйти от наказания — их преступления так и не были расследованы в полном объеме, или же до приговора дело не дошло. Тысячи «черных легионеров» жили как прежде, храня свои тайны и ничем себя не выдавая.
На волне скандальной известности «Черного легиона» студия «Уорнер бразерс» в 1937 году выпустила фильм «Черный легион» с Хамфри Богартом в главной роли : в фильме показано разрушительное воздействие этой доморощенной террористической группы на простого обывателя, на его семью, соседей и сослуживцев. Национальный совет кинокритиков назвал «Черный легион» лучшим фильмом 1937 года, а Хамфри Богарта — лучшим актером. Но группировка уже утрачивала былую мощь. В 1936 году The New York Times поместила на своих страницах 84 заметки о группировке, а на следующий год всего 10. К тому времени 50 членов банды уже отбывали сроки за убийства и другие преступления.
Но была и еще одна сторона жизни Детройта 1930‑х. В 1935 году Детройт стал единственным за всю историю США городом, сразу три профессиональные спортивные команды которого победили на первенстве мира: бейсбольная «Детройт тайгерс» («Детройтские тигры»), футбольная «Детройт лайонз» («Детройтские львы») и хоккейная «Детройт ред уингз» («Красные крылья Детройта»). У «Тигров» игроком первой базы был 22‑летний «забивала» Хэнк Гринберг ростом метр девяносто. В 1935 году Гринберг забил 328 и возглавил Американскую лигу с 36 ударами за пределы поля и 170 засчитанными пробежками, завоевав звание Самого ценного игрока Американской лиги .
Гринберг рос в [нью‑йоркском] Бронксе, в одном из районов, где 90% семей, живших по соседству, и три четверти его одноклассников были евреи. Но на поле, еще с тех пор как он начал играть в низших лигах в техасском Бомонте, Гринбергу приходилось слышать оскорбления от игроков других команд. На каждом матче его осыпали обидными прозвищами. Жидок, Нос крючком, Еврейчик, Портняжка, Христа распял — неслось со стороны команды соперников и их болельщиков, и так продолжалось даже в высших лигах.
Но еще больше прославился Гринберг в Детройте и среди американских евреев благодаря тому, что отказался выходить на поле в Йом Кипур. Он был первым евреем‑бейсболистом, который так поступил. Хотя он играл на Рош а‑Шана, но заранее предупреждал, что не будет играть в Йом Кипур: «Это особое время. Для меня это очень важно». Часть этого дня он проводил в синагоге «Шаарей Цедек» .
Гринберг вспоминал: «Я стал героем города, особенно среди евреев, и гордился этим». Это решение Гринберга побудило Эдгара Геста — его называли «народным поэтом» — написать стихотворение, заканчивавшееся так: «Нам будет не хватать его на поле, будет не хватать его удара, но он верен своей религии, и я его за это уважаю».
В своей автобиографической книге Гринберг рассказывал, что произошло, когда он вошел в синагогу. «Внутри было много народу. Раввин читал молитву. И тут прямо посреди церемонии все, казалось, остановилось. Раввин поднял голову, он, похоже, не понимал, что происходит. И вдруг все зааплодировали. Я смутился, не знал, что делать. Такие бурные овации в честь парня всего двадцати трех лет, тем более в синагоге».
Позже Гринберг вспоминал: «Люди запомнили, что я не играю в Йом Кипур. Они помнили об этом каждый год, но вообще‑то так обстояло дело лишь однажды».
Этот случай остался в его памяти и еще по одной причине. «Странная штука, — говорил он. — Когда я играл, меня обычно обижало, что меня особо выделяют как еврейского бейсболиста, и точка. Сам не знаю, почему и когда я стал смотреть на это по‑другому, ведь я не особо религиозен. Однако позже обнаружилось: мне хочется, чтобы меня помнили не только как великого бейсболиста, но даже больше как великого еврейского бейсболиста. Сейчас я лучше понимаю, какую большую роль я сыграл в жизни еврейских ребятишек, чье детство пришлось на тридцатые».
В 1935 году «Детройтские тигры» впервые в истории города стали чемпионами мира. Когда завершилась последняя игра, люди ликовали. В центре города собралась многотысячная толпа. Без малого 500 тыс. человек участвовали в торжествах. По улицам было ни проехать, ни пройти, в барах не протолкнуться, люди останавливали трамваи и автомобили. Пели и пили, дудели в автомобильные гудки и оглушительно колотили по мусорным бакам. Жители верхних этажей в центре города бросали в гуляющих серпантин, а иногда и пакеты с водой. Кое‑где буйные гуляки били витрины, жгли костры и даже пытались перевернуть трамваи.
Впервые на бейсбольный матч меня, ребенка, повели дядя с тетей, они болели за «Тигров». Я много слышал о Хэнке Гринберге — в бейсбольный сезон все еврейские фанаты Детройта только о нем и говорили. Был 1946 год, последний сезон, когда Гринберг выступал за «Тигров». Во время матча я не замечал ни питчера, ни бьющего, я смотрел только на Хэнка Гринберга.
Оригинальная публикация: Social Justice in Detroit
Гангстеры за Сион
Голливуд и раньше сталкивался с антисемитизмом
