Шпионы среди нас

Шауль Резник 1 февраля 2016
Поделиться

История Израиля насчитывает немало шпионских скандалов. Агенты иностранных разведок обнаруживались в военной, научной и бизнес‑сферах. Способы их поимки были разными, включая и нетрадиционные — задействование таких же агентов, но двойных. Смерть одного из старейших израильских шпионов раскрыла ящик Пандоры, содержимое которого будет еще долгое время будоражить ум и воображение.

Подполковник за решеткой

Один мой знакомый, иммигрант 1970‑х, поведал забавную историю о своем коллеге — арабском враче Махмуде. Эскулап получил образование в Советском Союзе и по возвращении работал в иерусалимской больнице, среди многочисленных носителей великого и могучего. Как‑то раз Махмуд упрекнул недавно приехавшего из Минска санитара за нерадивость: «Наум, ты… ты — такая птичка». Доктор согнул указательный палец и постучал им по операционному столу. «Дятел?» — с готовностью подсказал Наум. — «Нет! Долбоклюв!» Пересказчик этой сцены вспоминал, что услышанное заставило его насторожиться: уж слишком широкими пластами русского языка владел Махмуд. Чутье не подвело. Через несколько лет врача задержали при попытке передать агенту советской разведки конфиденциальную информацию.

В ноябре 2015 года на 97‑м году скончался Авраам‑Мордехай, он же Марек, он же Маркус Клингберг. Выходец из религиозной варшавской семьи поступает в мединститут. В 1939 году бежит в СССР и продолжает образование в Минске. 1941‑й меняет планы: недоучившийся студент уходит в Красную Армию добровольцем и дослуживается до звания капитана.

Маркус Клингберг в зале суда

Маркус Клингберг в зале суда

После войны Клингберг попадает в Израиль. За несколько лет капитан Советской армии становится подполковником Армии обороны Израиля. Очередной карьерный виток приводит его в сверхзасекреченный Институт микробиологии в Нес‑Ционе, где ведутся работы над химическим оружием и нейтрализацией его эффектов.

В январе 1983 года специалист с многолетним стажем и лектор Тель‑Авивского университета внезапно исчезает. Переполошившиеся родственники безуспешно осматривали морги и больницы. Через несколько месяцев выяснилось, что Маркус Клингберг находится в тюрьме по обвинению в шпионаже. Один из отцов израильского биологического оружия долгие годы сливал секреты ГРУ СССР.

Рахиль Моисеевна предупреждает

Илья Войтовецкий, скончавшийся в сентябре прошлого года, был прекрасным поэтом, остроумным собеседником и, судя по виткам карьеры, высококвалифицированным инженером. Мне довелось брать у него интервью еще в эпоху слаборазвитого интернета. Войтовецкий охотно рассказывал о том, как менял проводку в Мавзолее, получил нагоняй от израильского босса — уроженца Харбина («Простите мне, Илья, это грубое русское слово, но вы — супостат»), дружил с Бовиным и переводил экскурсоводу вопросы «нового русского», возжелавшего приобрести завод напротив Мертвого моря.

На персональном сайте Юлия Кошаровского, отказника и деятеля еврейского сионистского подполья, обнаружилось еще одно интервью Войтовецкого. А в нем — эпизод поинтереснее работы паяльником рядом с мумией вождя. В начале 1970‑х моего будущего собеседника, сотрудника Уралэнергочермета, завербовал подполковник КГБ Николай Поздняков.

По словам Войтовецкого, о согласии работать на «органы» он сразу же сообщил друзьям, а те передали соответствующую информацию в Израиль. Игра в кошки‑мышки закончилась для поэта относительно благополучно: по договоренности с диссидентами кураторам он сообщал невинную информацию, а перед встречей Брежнева с Помпиду получил разрешение на выезд. Контакты с КГБ будущий эмигрант должен был поддерживать по адресу «Свердловск, Главпочтамт, до востребования, Рахили Моисеевне Абрамович».

Напутствие подполковника Позднякова стоит процитировать дословно: «Илья, ты должен быть лояльным гражданином Израиля. Но не забывай, где ты жил, где вырос и получил образование. Все, что ты будешь делать, ты будешь делать на благо нашей страны и на благо Израиля. Поезжай, устраивайся, пускай корни. Когда надо будет, мы тебя найдем».

Еще в Вене Илью Войтовецкого допросили представители израильских служб безопасности. Через некоторое время после приезда он отправился в Италию, где встретился с Умберто Террачини, председателем коммунистической фракции в парламенте. Войтовецкому удалось убедить несгибаемого еврея‑коммуниста, что в СССР есть антисемитизм и политические заключенные. В результате произошло неслыханное: фракция Террачини порвала отношения с КПСС.

Дома Войтовецкого ждал неприятный сюрприз. В почтовом ящике лежало письмо от Рахили Моисеевны Абрамович. На тетрадном листе синела одна‑единственная фраза: «У них длинные руки». Марки и штампа на конверте не было. Это означало, что весточку в ящик вложил израильский связной советской разведки.

Язык мой — друг мой

Через пару дней после смерти Маркуса Клингберга американский блогер Ричард Сильверстайн раскрыл информацию, касающуюся ареста шпиона. В 1977 году израильский микробиолог пропал из поля зрения советских спецслужб. Чтобы возобновить с ним контакты, КГБ задействовал израильских связных. Первого звали Шабтай Калманович, узнать местонахождение Клингберга ему не удалось. Ровно через 10 лет после провала задания Калманович был арестован Службой безопасности «ШАБАК» и приговорен к девяти годам заключения за шпионаж в пользу СССР.

Второму связному повезло куда больше, а Клингбергу — куда меньше. Имя импозантного бородатого человека по сей день запрещено израильской цензурой к огласке, поэтому ограничусь отсылкой к Сильверстайну. Вкратце речь идет о владельце одной из крупнейших лоббинговых фирм, который иммигрировал в Израиль из Советского Союза и был перевербован «ШАБАК». Маркус Клингберг откликнулся на предложение двойного агента о встрече. Вскоре у Израиля появились неопровержимые доказательства работы микробиолога на КГБ, а КЛ (Крупный Лоббист) получил от московских хозяев крупное вознаграждение, которое сразу же передал в «ШАБАК».

В советских деньгах КЛ действительно не особенно нуждался, зарабатывая на жизнь сверхординарными коммуникативными способностями. Через несколько лет после приезда он стал пресс‑секретарем Министерства абсорбции, потом — эмиссаром Еврейского агентства. Путь в политические сферы для КЛ начался с работы парламентским помощником у одного из членов партии «Авода». Когда Шимон Перес, один из претендентов на должность главы партии, проводил стандартную встречу с активистами, КЛ внезапно встал и на беглом иврите с ощутимым русским акцентом попросил гостя поподробнее рассказать, чем его взгляды отличаются от взглядов конкурента — Ицхака Рабина.

Любознательный иммигрант Пересу понравился, и тот стал приглашать КЛ на совещания. Взамен двойной агент познакомил крупного партийца с американскими миллионерами, которых знал лично еще со времен работы в Еврейском агентстве. В сухом остатке КЛ очень быстро оброс финансовыми и политическими связями. Ну и помог поймать Клингберга, за что ему отдельное человеческое спасибо.

Интересно, что неперевербованный Шабтай Калманович строил биографию по тому же лекалу. Он тоже вступил в партию «Авода» и успел поработать помощником у нескольких министров. Редактор израильского журнала «Время и мы» Виктор Перельман вывел его под именем Бори Залмановича, который организовывал встречу тогдашнего министра культуры Игаля Алона с группой экс‑советских интеллигентов.

Агент, зять агента

Вопреки общеиммигрантской тенденции мой знакомый изучал в израильском вузе не программирование или физику, а политологию. Больше всего ему нравились лекции д‑ра Эхуда Адива. Хлесткие формулировки, меткие характеристики — и все это на фоне мягкого характера лектора, соответствовавшего его фамилии (ивр. «адив» — «вежливый»). Потом лишь знакомый узнал, что Эхуд, он же Уди Адив, — главный израильский антигерой 1970‑х. Первую степень по политологии лектор получил в тюрьме, куда попал за шпионаж в пользу сирийской военной разведки. В одном из интервью бывший участник леворадикальной группировки «Мацпен», который успел тайком посетить Дамаск и пройти подготовку на разведбазе, признавался, что планировал провести серию терактов против израильтян.

В ноябре 2015 года Эхуд Адив несколько дней отсутствовал на рабочем месте. Как гласило объявление, «по семейным обстоятельствам». Впрочем, разгадать причину можно было, заглянув в «Википедию»: бывший сирийский шпион Адив был женат на дочери скончавшегося в те дни советского шпиона Клингберга. Круг замкнулся.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Баба Женя и дедушка Семен

Всевышний действительно поскупился на силу поэтического дарования для дедушки Семена. Может быть, сознавая это, несколькими страницами и тремя годами позже, все еще студент, но уже официальный жених Гени‑Гитл Ямпольской, он перешел на столь же эмоциональную прозу: «Где любовь? Где тот бурный порыв, — писал дед, — что как горный поток... Он бежит и шумит, и, свергаясь со скал, рассказать может он, как я жил, как страдал... Он бежит... и шумит... и ревет...»

Дело в шляпе

Вплоть до конца Средневековья в искусстве большинства католических стран такие или похожие головные уборы служили главным маркером «иудейскости». Проследив их историю, мы сможем лучше понять, как на средневековом Западе конструировался образ евреев и чужаков‑иноверцев в целом

«Охота на евреев» в Амстердаме подталкивает голландских евреев к алие

«Это не как в нацистской Германии. Власти здесь не антисемитские. Но на каждое слово, сказанное о насилии в отношении евреев, немедленно начинается целый разговор об исламофобии, чтобы отвлечь от проблемы. Действует мощное исламское и левое политическое лобби. Я не хочу обобщать, но просто достаю свой "калькулятор" и подсчитываю всю поддержку, которую получаю от левых и мусульман. Окончательная цифра равна нулю», — говорит главный раввин Нидерландов Биньомин Якобс