Ребе о насилии и стремлении к справедливости
Материал любезно предоставлен Chabad.org
19‑го числа месяца кислев 1968 года Ребе Менахем‑Мендл Шнеерсон размышлял о роли мира на пути избавления.
Шел 1968 год, американские города полыхали.
В апреле в Мемфисе, штат Теннесси, был убит Мартин Лютер Кинг , в 125 городах начались уличные беспорядки. Горели целые районы, среди наиболее пострадавших городов — Вашингтон, Балтимор и Чикаго. Десяткам тысяч нацгвардейцев и военнослужащих армии США понадобился не один день, чтобы восстановить порядок на дымящихся улицах.
И это было даже не начало. Начиная с 1962‑го по США ежегодно прокатывались волны уличных беспорядков, насилия и грабежей. В результате самых массовых общественных беспорядков в Уоттсе в 1965 году погибли 34 человека, тысяча получили ранения. А через два года настало то самое «долгое жаркое лето» 1967 года, после которого множество городов заволокло дымом пожаров, а часть Ньюарка и Детройта вообще лежала в руинах.
В 1968 году волна социальной напряженности достигла пика. В основном это была реакция на расовое неравенство, однако расовый вопрос был далеко не единственной причиной возмущений. Молодые люди, а среди них было немало студентов ведущих университетов из вполне обеспеченных семей, протестовали против целого ряда реальных и воображаемых социальных проблем, от войны во Вьетнаме до капитализма в целом. Они демонстративно нарушали законы, устраивали стычки с полицией и захватывали университетские кампусы.
Насилие было повсюду. Спустя два месяца после убийства Кинга был убит сенатор Роберт Кеннеди, это случилось в Лос‑Анджелесе сразу после его предвыборного выступления, которое транслировалось по телевидению. Затем в августе 1968 года в Чикаго участники контркультурного и антивоенного протеста устроили демонстрацию перед зданием, где проходил съезд Демократической партии. Стычки с полицией, пытавшейся разогнать протестующих, продолжались несколько дней — кадры с места событий облетели весь мир.
В то же время в стране наблюдался бурный рост уличной преступности, жители многих населенных пунктов Америки уже не чувствовали себя в безопасности. Вандализм, поджоги, наркомания, грабежи, изнасилования и убийства стали восприниматься как нечто привычное. Казалось, все выходит из‑под контроля.
В тот год 19‑й день месяца кислев выпал на 10 декабря. Для хасидов он праздничный, поскольку в далеком 1798 году в царской России был освобожден из заключения основатель хасидизма рабби Шнеур‑Залман из Ляд. В бруклинском районе Краун‑Хайтс было по‑зимнему холодно, и Любавичский Ребе Менахем‑Мендл Шнеерсон, благословенной памяти, отметил эту дату фарбренгеном в своей синагоге на Истерн‑Парквей, 770. В тот вечер, обращаясь к тысячам собравшихся в зале, среди которых были нью‑йоркские чиновники, уполномоченные и судьи, Ребе прямо говорил об истоках социального кризиса в США.
Америка, казалось, дошла до критической точки. Если поглядеть вокруг, заметил Ребе, может показаться, что состояние общества действительно безнадежно. Но на самом деле это не так. «Где бы и в какое бы время человек ни находился, — продолжал он на идише, — каждый избран и предназначен для выполнения определенной задачи».
Мир, принадлежащий Б‑гу, не может быть стерт человечеством. Творец создал этот мир и людей в нем и поручил им совершенствовать его. Б‑г никому не дает непосильного задания. Люди способны справиться.
Нет справедливости — нет мира?
Для американцев совершенствование мира означает в том числе решение проблем расовой и экономической несправедливости, но чтобы добиться результата, сказал Ребе, это следует делать, не прибегая к беззаконию и насилию.
Соединенные Штаты Америки с момента основания стали для всех маяком надежды и свободы. «Отдайте мне своих измученных, бедных, обездоленных, мечтающих о глотке свободы», — говорится в стихотворении Эммы Лазарус, высеченном на пьедестале Статуи Свободы. Однако даже на заре 1960‑х нация, которая, говоря словами Авраама Линкольна, «своим рождением обязана свободе и привержена идее, что все люди созданы равными», все еще не завершила мрачную главу своей истории, не изжила продолжавшееся веками несправедливое отношение к чернокожим американцам.
С начала XVII века на протяжении двух столетий миллионы чернокожих мужчин, женщин и детей, сковав цепями, доставляли в Новый Свет. Из них примерно 500 тыс. оказались на территории нынешних Соединенных Штатов. Накануне отмены рабства, во время Гражданской войны в стране насчитывалось до 4 млн невольников. Тем не менее в следующем столетии чернокожие американцы по‑прежнему страдали от притеснений, часто созданных правительством. Это и ограничения при участии в выборах, и барьеры при получении образования, и отсутствие представительства в правительстве, и ужасающая бедность общин. Пришло время Америке делом доказать приверженность «свободе и справедливости для всех» .
Именно за это боролись Кинг и сторонники движения за гражданские права. Идеи Кинга о ненасилии и гражданском неповиновении способствовали принятию в середине 1960‑х Закона о гражданских правах и Закона об избирательных правах. Это было серьезное достижение. Но по мере того как десятилетие подходило к концу, и особенно после убийства Кинга, кое‑кому стало казаться, что процесс идет слишком медленно и нужен более жесткий подход.
Улучшить положение чернокожих американцев считалось чем‑то вроде морального долга, при этом многие социальные активисты имели в виду прогресс в более широком плане и действовали не менее агрессивно. «Либеральные решения, реорганизация, частичные реформы, компромиссы больше недопустимы, — заявил Марк Радд, один из лидеров студенческих протестов в Колумбийском университете в 1968 году. — Суть в том, что мы за социальную и политическую революцию, на меньшее не согласны».
Популярная в то время речевка «Гори, гори ясно» — свидетельство того, что насилие стало восприниматься как единственный способ создания более справедливого общества. Обложку выпуска New York Review of Books за август 1967 года, посвященного теме «Насилие и негр», украшал изящно нарисованный «коктейль Молотова» с инфографикой типа «сделай сам». В этом же номере была статья белого общественного активиста, ратовавшего за насилие во имя социальных перемен. Изданные в 1968 году тюремные мемуары одного из боевиков «Черных пантер» , в которых он преподносит свои жуткие преступления в идеологическом ключе, критики The New York Times назвали «блестящими и откровенными».
Да, подобное насилие разрушительно, но у него было некое моральное обоснование: Америка изначально несправедливо устроена, и путь к созданию более справедливого общества следовало начать с разрушения существующего.
В конце концов, о какой цивилизованности можно говорить, если девочка‑афроамериканка по дороге в школу сталкивалась с такими угрозами, что федеральным приставам приходилось ее защищать? И о каком мире может идти речь, когда белые полицейские штата Алабама бьют дубинками по голове чернокожих, мирно марширующих в Сельме?
«Избавь душу мою»
Может ли насилие быть проводником позитивных социальных изменений и надежным путем к достижению того, что Тора называет «цдака умишпат», или «праведность и справедливость»? Вот одна из тем, поднятых Ребе в тот декабрьский вечер 1968 года. Четырехчасовой фарбренген, на котором также шла речь о статусе Иерусалима, о трактате «Йома» и о мицве милосердия, и все это перемежалось пением, Ребе начал с толкования слов «Пада ве‑шалом нафши» («Он избавил в мире душу мою»).
За 170 лет до этого р. Шнеур‑Залман произносил именно этот стих псалма (Пс., 55:19) , когда узнал о своем чудесном освобождении. Подробно исследованная в хасидизме фраза «Избавил Он в мире душу мою» точно передавала суть произошедшего: великий раввин получил полное личное искупление, а также поддержку своего революционного хасидского учения.
Арест рабби Шнеура‑Залмана, лидера еврейского народа, и его последующее освобождение были испытанием и победой не только для него одного, эти события проложили путь к избавлению для всех, начиная с понятия «шалом». Оно включает в себя и буквальный перевод слова «шалом» — «мир» как противоположность войне, и дополнительный смысл, от однокоренного слова «шалем», то есть «цельный» — цельный мысленно, телесно и духовно.
Главным в философии Хабада р. Шнеура‑Залмана была мысль о том, что люди не должны руководствоваться только лишь эмоциями. Напротив, нужно стараться решительно и энергично постигать все вокруг с помощью интеллекта, чтобы разум направлял и формировал наши эмоции, а еще важнее — действия.
Как Ребе объяснил в своей беседе, такой подход, позволяющий не отрицать эмоции, а наполнять и возвышать их разумом, придавая им таким образом целенаправленность, — вид избавления на индивидуальном уровне.
В еврейской традиции человека называют «малым миром», в то же время он всегда на связи с окружающим его «большим миром». Ссылаясь на мидраш о том, что «Каждый должен говорить: “Для меня создан мир”», Ребе объяснил, что каждый человек в силах осуществить в мире учение Торы «в стремлении к праведности и справедливости». Но достичь этого возможно только посредством тех же самых, два в одном, ценностей шалома: мира и цельности.
Часть той беседы на идише была переведена на английский р. Йеудой Крински, сотрудником секретариата Ребе и его пресс‑секретарем, отредактирована самим Ребе и опубликована в виде отдельной статьи информационным агентством Хабада — Любавичской службой новостей (LNS).
«Со времен Авраама, первого еврея, нас учили праведности и справедливости, — пояснял Ребе в статье. — Кроме того, каждый обязан нести эти ценности праведности и справедливости в окружающий нас мир».
Но истинное избавление может произойти только через фундаментальные ценности, которые Б‑г даровал человечеству, чтобы преобразовать Его мир из хаоса в порядок. Подобно тому как логика подсказывает выбирать добро, а не зло, поскольку это выгодно не только для души индивидуума, но и для его материального «я», эти же правила применимы к окружающему нас миру.
«…Актами насилия и разрушения человек сходит с пути праведности и справедливости, — утверждал Ребе, — и в итоге становится разрушителем даже для своей семьи и в конечном счете для себя».
Насилие, объяснил Ребе, не так просто сдержать. Быстрые результаты, достигнутые насилием, могут показаться легкой победой в краткосрочной перспективе, но по своей природе они вредят долгосрочному прогрессу. И общество, поддавшееся насилию, не борется с несправедливостью, а, скорее, расчеловечивает людей, которым якобы помогает, лишая их возможности и способности вернуться к уготованной свыше миссии.
«Анархия в конце концов уничтожит анархиста, — говорит Ребе далее в статье, опубликованной в LNS. — Потенциальным разрушителям самим же лучше, если их удержать от агрессивных поступков».
В Б‑жьем мире моральные цели не могут служить оправданием для аморальных средств и не приведут к установлению подлинной, стабильной и благотворной справедливости.
«Город погружается в безнадежность
и приходит в упадок»
Речь Ребе, произнесенная 19 кислева, имела и более широкий контекст. Всего лишь двумя неделями раньше, 26 ноября 1968 года, мэр Нью‑Йорка Джон Линдси приезжал в Краун‑Хайтс и встречался с Ребе. Хотя Нью‑Йорк, в отличие от опустошенного Ньюарка, серьезного ущерба в результате волнений не понес, тем не менее город, как говорил Линдси в своих обращениях к избирателям, все еще находился в очень тяжелом положении. В следующем году Линдси предстояло переизбираться на второй срок.
«Я видел вас перед выборами, теперь посередине [срока]», — говорит Ребе Линдси на магнитофонной записи разговора. Эта запись была восстановлена и опубликована Еврейской образовательной организацией (Jewish Educational Media, сокр. JEM). У вас были «очень трудные годы в промежутке». «Да, это так», — устало отвечает Линдси.
В конце 1968 года было время, когда «многие жители Нью‑Йорка чувствовали, что их город погружается в безнадежность и приходит в упадок», — пишет историк Винсент Каннато в книге «Неуправляемый город. Джон Линдси и его борьба за спасение Нью‑Йорка» (The Ungovernable City: John Lindsay and His Struggle to Save New York).
Симпатизировавший задорным молодым бунтарям из контркультурного движения, Линдси и его администрация не мешали мирным протестам. В ходе антивоенных и других митингов Центральный парк Нью‑Йорка превратился в опасную территорию, где творились беззакония. В бруклинском Проспект‑парке и того хуже, там в кустах регулярно находили тела подростков, умерших от передозировки.
Уровень преступности в Нью‑Йорке после избрания Линдси в 1965 году скакнул вверх, увеличившись на 137%. «Рост преступности был поразительным и тревожным, — пишет Каннато. — Это ощущал каждый житель Нью‑Йорка».
Если в центре Нью‑Йорка кварталы дичали, то районы, находившиеся на географической и социально‑экономической периферии, напоминали военные зоны. «Гамбург в 1945 году» — так описал увиденное очеркист Пит Хэмилл. Улицы, где раньше дети играли в гандбол, теперь контролировались бродячими бандами. В самых небезопасных районах прежде всего поражал юный возраст преступников и жестокость преступлений. Грабители, некоторые по возрасту еще дети, среди бела дня нападали на людей на выходе из метро. «18‑летний подозреваемый задержан при попытке ограбления» — типичный заголовок в New York Times конца 1960‑х. Когда в апреле 1967 года в половине третьего в районе Бедфорд‑Стайвесант в Бруклине прямо на улице скончался от ножевых ранений почтовый работник, в газете Times писали, что полиция объявила в розыск четырех молодых людей в возрасте от 16 до 18 лет.
Это была не просто преступность, а полный крах общества. Пожарных, едущих на вызов, забрасывали кирпичами и бутылками, даже стреляли в них. В ответ пожарная служба Нью‑Йорка запустила пиар‑кампанию с лозунгом: «Не бей пожарного, он твой друг».
Как и следовало ожидать, многие евреи, живущие в Нью‑Йорке, оказались в особенно сложной ситуации. За три месяца, начиная с сентября 1968 года, в городе были зафиксированы акты вандализма в отношении 10 синагог и еврейских учебных заведений, в том числе поджоги с помощью зажигательных бомб. В Бронксе пострадали конгрегация «Турей Зохов» и Еврейский институт Юниверсити‑Хайтс, а в Бруклине две ешивы: «Шаарей Цедек» и «Тора ве‑даат».
Община самого Ребе в Краун‑Хайтс тоже попала под удар. С начала столетия евреи привычно называли этот район с тенистыми улочками своим домом. Но к 1968 году из‑за роста преступности многие были вынуждены переселиться в пригороды. Ребе был категорически против отъезда. Увещевая беглецов, он говорил, что евреям нельзя оставлять общину и вместе с ней самых уязвимых ее членов. Он думал о том, как стабилизировать ситуацию в еврейском Краун‑Хайтс, и через полгода, весной 1969 года, он объявит о начале такой кампании.
Еще один напряженный момент создавала забастовка учителей округа Оушен Хилл — Браунсвилл, из‑за которой осенью 1968 года все государственные школы Нью‑Йорка закрылись на 37 дней. Конфликт возник после попытки социальной инженерии со стороны Линдси и его администрации, столкнувших профсоюз Объединенной федерации учителей, в котором были преимущественно евреи, с воинствующими чернокожими лидерами, которые якобы представляли округ Оушен Хилл — Браунсвилл, что рядом с Краун‑Хайтс. В результате «по Нью‑Йорку вирусной волной прокатились… фанатизм и антисемитизм», — писали в 2018 году в журнале Commentary Каннато и его соавтор Джеральд Подэйр.
Линдси было трудно. Поднявшись на обещаниях прогресса и мира, он не преуспел ни в том, ни в другом. Через неделю после окончания забастовки Ребе пригласил мэра в свой кабинет. Вместо того чтобы попрекать Линдси, Ребе ободрил его: «У вас есть особая возможность подать пример всему миру, что значит быть хорошим управленцем».
«Надеюсь… мы сможем поддержать ваши усилия по сохранению общины и стабилизации ситуации, — ответил Линдси. — В этом отношении вы проделали большую работу…»
«И намерен продолжать [усилия по стабилизации], — ответил Ребе, — но это можно сделать только в мирной атмосфере…»
Предвосхищая речь, которую произнесет через полмесяца, Ребе дал Линдси совет. Он сказал, что надлежащий полицейский контроль и поддержание правопорядка на улицах пойдут на пользу не только потенциальным жертвам, но и самим потенциальным преступникам, которые зачастую почти дети.
Для потенциального правонарушителя это полезно, «потому что если [молодой человек] привыкнет к легкой… добыче, ему очень трудно изменить свой образ действий», — объяснил Ребе. Если же предпринять серьезные усилия, чтобы остановить этих молодых людей на начальном этапе их, как выразился Ребе, «так называемой преступной карьеры», то такой человек «не будет иметь ничего общего с тюрьмой или наказанием, он [может стать] хорошим гражданином и со временем скажет вам спасибо за то, что не позволили ему сделать что‑то неподобающее».
В течение следующих десятилетий Ребе будет еще не раз поднимать тему превентивных действий, особенно при обсуждении необходимости реформы уголовного правосудия. Ранняя профилактика путем нравственного воспитания детей — верный залог успеха, и чем раньше скорректировать курс индивидуума, тем лучше для него. Тем не менее всегда остается надежда на социальную реабилитацию и путь к ней.
«В Библии всегда можно найти указание на то, что делать и как себя вести, — сказал Ребе в беседе с Линдси. — В книге Притчей много раз повторяется, что всегда легче остановить что‑то <…> в начале, чем пускать на самотек <…> Полезно не только для ограбленного, но и для потенциального грабителя».
На следующее утро в соседнем бруклинском районе Ист‑Флэтбуш кучка хулиганствующих подростков подожгла ешиву. Это было 11‑е по счету нападение на еврейские организации в Нью‑Йорке за три месяца.
Верховенство Б‑га
Нет, он вовсе не отмахивался от тех, кто жаждал правосудия. На встрече 19 кислева Ребе прямо говорил о том, как правосудия добиться.
«Философия Хабада учит, прежде всего, что человек — существо рациональное и не должен руководствоваться эмоциями, — говорит Ребе, согласно публикации LNS. — Если ко всему, что мы делаем, приложить сердце и разум, тогда каждый этап повседневной жизни будет наполнен целью, смыслом и энергией.
Продолжением этого принципа является правило, что духовное должно контролировать материальное, мирское, временное и влиять на них. Речь о том, чтобы не отвергать область физического, а скорее, пропитать ее сиянием духовного и возвышенного. Этот идеальный синтез, основное учение хасидско‑хабадской философии, не просто приводит к согласию две, казалось бы, непримиримые силы в нашей жизни, но и повышает качества каждой из них».
Контроль разума над материей необходим как на личном, так и на общественном уровне. Так же как разум не может позволить капризам тела взять верх, — например, если речь идет о нездоровых привычках или опасных действиях, — так и душа должна править телом в целом. Если постоянно уступать плотским желаниям тела, это не только не уменьшит его аппетиты, но и еще больше его раззадорит.
Человек, творящий насилие, безусловно причиняет вред другим, но также наносит ущерб себе. Лучший способ остановить это — вмешаться на самых ранних стадиях развития и объяснить человеку еще в детстве, что этот путь приведет только к саморазрушению, телесному и духовному. Если же возможность раннего упреждения упущена и насилие уже имело место, тогда обязанность общества — временно, «без жестокости», подчеркнул Ребе, остановить такого человека или группу людей и объяснить им все то же самое. Будем надеяться, до того, как они перейдут к большему и худшему.
Этот нравственный принцип — непременное условие поисков «праведности и справедливости» и может быть сформирован лишь на прочном основании шалом — мира, пояснил Ребе. Для человека естественно «выбирать жизнь». Для того Творец и создал человека, это встроено в саму его природу. Этот базовый моральный принцип импонирует врожденной логике каждого человека. Задача не убедить борцов за социальные перемены в том, что ненасилие — единственно верный путь, но показать, что это заложено в них самих. Действительно, призыв к справедливости и мирный путь к ее достижению исходят из одного: из естественного человеческого побуждения «выбирать жизнь».
Однако в перспективе одной логики недостаточно. Необходимо, чтобы стремление к «справедливости и праведности» было не только ненасильственным, но и шло в согласии с «путем Творца». Поскольку освобождение человечества «заповедано Б‑гом, следовательно, оно должно быть исполнено».
В конце концов многовековая варварская практика рабства в Америке исчезла в одночасье. Тот же самый Б‑г по‑прежнему управляет миром в 1968 году, напомнил Ребе. Только если мы приложим определенные усилия, чтобы добиться превосходства разума над материей, при безусловной вере в Б‑жье верховенство, только тогда душа человечества откроется «в мире». Долг каждого человека, пояснил Ребе в заключение своей речи, не только применять эти принципы в своей жизни и в жизни ближайшего окружения, но и проявить их в окружающем нас мире.
«Это, — сказал он, — будет прелюдией к исполнению призвания “совершенствовать мир под властью Всевышнего”».
Это был призыв к истинной и прочной справедливости.
* * *
В вопросе исцеления важнейших недугов общества Ребе исходил из того, что лучшее средство борьбы с болезнью — профилактика. Он считал, что для общества самый простой и эффективный способ — помочь людям осознать свою изначальную ценность как детей единого Б‑га.
В некоторых областях, особенно в вопросах реформы уголовного правосудия, эта точка зрения получает все более широкое распространение. Судья Джереми Фогель, бывший директор Федерального юридического центра и окружной судья США в отставке по Северному федеральному округу Калифорния, в 2019 году в своем выступлении на саммите «Переписывая приговор», организованном институтом «Алеф» , сказал: «За редким исключением <…> люди, отсидевшие в тюрьме, с большей вероятностью добьются успеха на свободе, только если найдут внутри себя нечто более глубокое и основательное, только если сумеют увидеть себя и окружающих по‑новому. Они должны ощутить свою изначальную ценность не как расплывчатую идею, а как физическую и духовную реальность…»
У Ребе была уверенность, основанная на вечной мудрости Торы, что таков путь к исцелению общества в целом. Каждый сталкивается с уникальным набором проблем, но у него есть все необходимое для их решения, нужно лишь подтолкнуть его в правильном направлении, часть которого — неприятие гнева и насилия. Более того, весь мир в нем нуждается, ибо каждый уникален и имеет нечто такое, что может поспособствовать совершенствованию мира. Другими словами, Б‑г помещает каждого человека в конкретные обстоятельства не без умысла.
Разумеется, проблемы бывают разные.
Той же зимой 1968 года Ширли Чисхолм была избрана в конгресс как представительница части Бруклина, куда входит район Краун‑Хайтс. Чисхолм стала первой чернокожей женщиной, избранной в конгресс США, и на Капитолийском холме ей оказали весьма прохладный прием. Чтобы приуменьшить влияние Чисхолм, ее не допустили в комитеты, участия в которых она добивалась, поручив, что было унизительно, лишь сельское хозяйство. «Ферма с видом на город» — таким ерническим заголовком сопроводила эту новость газета New York Times.
Хотя поначалу Ширли Чисхолм была очень недовольна своим новым назначением, «она использовала его по максимуму, развивала программу дополнительного питания для поддержки бедных женщин с детьми», — отметил в 2015 году президент Барак Обама, наградив ее посмертно медалью Свободы.
А помог ей изменить отношение один ее избиратель — Ребе.
«Она была очень расстроена…» — рассказывал Дэвид Лачинс, завкафедрой политологии Туро‑колледжа. В свое время он был помощником сенатора Дэниела Патрика Мойнихэна, который услышал эту историю от самой Чисхолм в 1983 году на прощальной вечеринке в связи c ее уходом с должности. «И тут ей позвонили: Любавичский Ребе хочет с вами увидеться».
Придя к Ребе, Чисхолм не стала скрывать, что чувствует себя униженной из‑за нелепого назначения и не понимает, как это поможет жителям ее района.
«Да это же Б‑жье благословение! — сказал в ответ Ребе. — В этой стране так много излишков продовольствия и так много голодных людей, и вы можете использовать этот дар, данный вам Б‑гом, чтобы накормить голодных. Придумайте способ, как это сделать, подойдите к этому творчески».
В свой первый рабочий день в Вашингтоне она встретила сенатора Роберта Доула из Канзаса, он был тоже новичок в конгрессе, и у него была другая проблема: что делать с излишками продуктов, производимых фермерами в его штате. «Она сказала: “Дайте подумать. Ребе!”» — рассказывал Лачинс журналисту в интервью для проекта «Моя встреча с Ребе».
Налаживание связей с этим штатом позволило расширить программу продовольственной помощи малообеспеченным женщинам с детьми и программу льготной покупки продуктов.
Все это произошло благодаря тому, что «раввин‑оптимист научил меня оптимизму», рассказывала Чисхолм впоследствии. Ребе «объяснил мне, что то, что может показаться вызовом, на самом деле Б‑жий дар».
Только зная об этом Б‑жьем даре и действуя в соответствии с ним, считал Ребе, Америка и весь мир в целом смогут — и должны — исцелиться и стать более справедливым и праведным домом для всего человечества.
Оригинальная публикация: The Rebbe on Violence and the Pursuit of Justice
The Times of Israel: Ребе еврейского народа
Еврейский аргумент в пользу тюремной реформы
