Как и год назад, накануне Дня Победы 2014-го в Еврейском музее и центре толерантности в Москве открылась выставка, подготовленная при участии фонда «Blavatnik Archive Foundation» (США). Экспозиция «Судьбы в годы Великой Отечественной войны» составлена из воспоминаний солдат-евреев, сражавшихся в рядах Красной Армии на полях последней мировой войны.

Эти фотографии, документы, свидетельства — малая часть архива, который Фонд семьи Блаватник собирает в течение многих лет. Проект получил название «Veteran Oral History»: фронтовики вспоминают о том, через что им пришлось пройти. Ужасы боев, лагерей, гетто, тыла — все тут есть, переданное в устных рассказах, письмах и фотографиях, сохранившихся спустя десятки лет.

Достойным сопровождением этим документам служат артефакты эпохи: открытки с фотографиями героев войны, выпущенные еще до ее окончания, и аутентичные новогодние открытки, на которых вместо елочек с мишурой — автомат в руке бойца. Как обязательный атрибут. Боец или в красном дедморозовском халате, или в белом маск-халате. И после привычного «С Новым годом!» идет другое поздравление, насущное: «С грядущей победой!»

Здесь есть и песни — не те великие песни, в которых каждое слово наизусть и горло сводит от этих слов: «Прощай, любимый город». Нет, тут совершенно незнакомые «Табачок», «Песни нашего отряда» или вот еще — «Песня мести». «Крылом зловещим ворон машет / Над славной Родиной моей. / Он матерей измучил наших, / Он опозорил дочерей». Не лучшие стихи, в истории им места не нашлось. Только в архиве.

Есть любопытная подпись к фотографии, на которой у здания рейхстага в 1945 году снят Абрам Кашпер. Молодой совсем, и тут же полученная им в Берлине телеграмма: «Вашего родителя немецкие мерзавцы расстреляли и только лишь за то, что он по национальности еврей. Уважаемый т. Кашпер! Мстите за муки и смерть своих близких и родных».

Ни намека на сострадание — одна месть на уме. Тогда это было естественно и понятно, но когда читаешь подобные призывы к мщению в наши дни, написанные здесь и сейчас, трудно отделаться от ощущения, что история таки повторяется, как фарс. И старая послевоенная присказка — «Только бы не было вой­ны» — снова актуальна.

Те, военные, телеграммы, как и неловкие, на скорую руку состряпанные песенки, воспринимать теперь можно только через призму происходившего 70 лет назад. В то время как живые свидетельства, положенные на бумагу, в экспозиции все-таки первичны.

Страшное: «В лагере мы собрали охрану. Плевали в них, бросали камни. У печей крематория обгоревшие кости, ноги обрубленные, отрубленные. Это, кто не помещался в печь, высокого роста — отрубали ноги и здесь же бросали».

Целомудренное: «Сегодня вели пленных. Все немцы небритые, сгорбленные старики, т. н. непобедимое войско фюрера. Хайль! Все на своем позорном пути отхода он опустошает и минирует. Вывод: фрицу в Балтике капут. Жму тебе правую и левую ручки и целую (с твоего разрешения) твои пухленькие губки».

Безнадежное: «25/II-1942, ровно в 6 часов утра нас подняли и повели на вокзал… На 1900 человек дали 22 двухосных вагонов. Погрузили нас в них как сельдей бочку. <…> По 57–60 человек в один вагон, тогда как по уставу воинских перево­зок на один вагон полагается 32 и в крайнем случае 40 человек. <…> Я за все время пути, а ехали мы 11 суток, я спал не более 20 часов. Верхняя одежда не снималась. Завелись вши в массовом количестве. Когда приехали в Тагил, то нас было уже <не> 1900 человек, а 1100–1200».

Оригинальные орфография и пунктуация всех текстов сохранены. Последнее — рассказ Петра Бехтина, мобилизованного в 1942-м, в 22 года. Как сын врага народа он не сразу попал на фронт (было отказано), сначала в трудовую армию. Оттуда и отправил письмо другу — чудо, что дошло. До фронта он добрался через год. Там есть еще фото, где Петя с одноклассниками. Только двое из них вернулись с войны. Было кому рассказать.