Какой ущерб испанской армии нанесет отказ от израильского оружия? Что объединило израильские и британские флаги в Лондоне?  И о чем напоминает голос свидетеля Катастрофы? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин представляет обзор событий недели.

Вступление

Шалом! Это «Пятый пункт» — подкаст о том, как политика, культура и память складываются в картину недели. Пять сюжетов, пять ракурсов, и вместе они образуют тот фон, на котором мы живем. Сегодня — о том, как лозунг оказался сильнее армии, как Голливуд заменил благодарность продюсерам криками о Ближнем Востоке, как Лондон снова стал ареной символов, как Египет одновременно называет Израиль врагом и подписывает рекордные газовые сделки, и о том, как новая книга возвращает нас к голосу Катастрофы.

1. Испания: когда лозунг сильнее армии

История с отменой двух крупнейших оборонных контрактов Испании — на реактивные системы залпового огня SILAM и противотанковые ракеты Spike LR2 — выглядит как карикатура на политику, где лозунг становится сильнее здравого смысла. Решение Педро Санчеса ввести эмбарго на поставки оружия Израилю и сопутствующие заявления — вплоть до безответственного «сожаления» о том, что у Испании нет «ядерных бомб против Израиля» — уже обернулись прямыми потерями для собственной армии.

Испания за последние два года закупила у Израиля военной техники на сумму более миллиарда евро. В обратную сторону — лишь 84 миллиона за двадцать лет. Соотношение говорит само за себя: Мадрид куда больше зависит от Иерусалима, чем наоборот. Израильская оборонная промышленность остается одной из самых передовых в мире: системы высокоточной артиллерии, ракеты, средства ПВО и новейшие технологии связи. И вот теперь Испания добровольно отрезает себе доступ к этому источнику.

Цена отказа впечатляет. SILAM — это совместный проект с Elbit Systems, который должен был вернуть в арсенал испанской армии давно утраченное оружие: дальнобойные и высокоточные реактивные системы. Контракт на 697 миллионов евро обеспечивал не только поставку машин и ракет, но и трансфер технологий, рабочие места и долгосрочное сотрудничество. Все это испарилось за одну ночь.

Ситуация со Spike LR2 не менее показательна. 168 пусковых установок и 1 680 ракет должны были заменить устаревшие американские TOW и интегрироваться в новые боевые машины VCR Dragón. Испанская армия ждала этот комплекс как решение острой проблемы противотанковой обороны. Теперь Dragón останется без ракет, а его башни придется переделывать заново. Вместо современного оружия армия получила пустоту — и угрозу выплатить компенсацию за разорванный контракт.

И все это происходит в тот момент, когда Испания, как и вся Европа, живет в условиях растущей нестабильности. Восточная граница континента пылает, на юге Африки и Ближнем Востоке зреют новые конфликты, над Атлантикой все чаще появляются китайские самолеты. Но в Мадриде принимают решения, будто главная угроза — не дефицит вооружений, а «неправильная» репутация.

Можно понять политическую логику Санчеса: скандалы вокруг его партии требуют громких шагов, способных отвлечь внимание. Но этот отвлекающий маневр, как назвали его испанские обозреватели, оплачивается не абстрактными рейтингами, а конкретной боеспособностью армии. Испания остается без новых ракет, без новых систем залпового огня, без технологий и без гарантий безопасности.

И вот парадокс: пытаясь наказать Израиль, Санчес фактически наказал собственных военных. Израиль от этих решений потеряет мало: его оружейные заводы и так загружены заказами от десятков стран, а оборонная наука не зависит от испанских контрактов. А вот Испания рискует остаться и без оружия, и без денег, выплачивая штрафы за сорванные договоры.

История с SILAM и Spike LR2 — это не просто бюрократическая ошибка. Это симптом опасной болезни, когда идеология заслоняет стратегию. Государство, которое отказывается от оружия ради лозунгов, рано или поздно обнаруживает, что защищать ему нечем ни свою землю, ни свою честь.

2. Что не прозвучало на «Эмми»

Ханна Айнбиндер поднялась на сцену в блеске вечернего платья и с радостью юной победительницы. Она получила свою первую статуэтку «Эмми» за роль в сериале Hacks и закончила речь так: «Go Birds, f- ICE, and free Palestine». На лице — серьезность, в голосе — миссия. «Я чувствую как еврейка обязанность отделить иудаизм от государства Израиль», — пояснила она уже в кулуарах. И это стало главным событием вечера.

Айнбиндер не была одинока. Хавьер Бардем пришел в куфии и заявил: «Я не могу работать с теми, кто поддерживает геноцид». На красной дорожке мелькали значки Artists4Ceasefire, на сумочке актрисы Мег Сталтер крупно красовалась надпись “Ceasefire!”. Все это выглядело как обязательный ритуал — сегодня модно не столько благодарить продюсера, сколько спасать Ближний Восток между шампанским и вспышками камер.

В этом есть странная легкость, почти беззаботность. «Go Birds» вперемешку с «Free Palestine» — что это? Новый жанр политической сатиры? Или способ сказать своим: «Я хороший еврей, не такой, как те там, в Иерусалиме». Кажется, лидеры ХАМАСа в катарских небоскребах вряд ли ждут речи Айнбиндер. Но зато ждет публика в Лос-Анджелесе — публика, для которой важно услышать: она своя.

Контраст тем резче, что в это же время в Вашингтоне, в Кеннеди-центре, проходила панихида по Чарли Керку. Там звучали слова о свободе, там говорили о трагедии американской демократии, там скандировали «U-S-A». Две Америки: одна — скорбящая по убитому политическому лидеру, другая — демонстрирующая антисионистские значки на вручении телевизионных премий.

Голливуд все больше говорит сам с собой. Он не видит своей страны и не слышит ее проблем. Его пафос не адресован ни жителям Газы, ни жителям Израиля, а исключительно самому себе. И в этом, пожалуй, главное: «Эмми» становятся ареной внутренней игры, где «правильные лозунги» важнее реальной трагедии.

Напрашивается горькая ирония. Израиль на «Эмми» есть — и слишком много. А Америка, в которой убивают политических лидеров, — как будто нет. Как когда-то метко сказал Рики Джервейс, выходя на сцену: «Получите свою награду, поблагодарите агента и Бога — и убирайтесь». Но в 2025-м звезды Голливуда сделали выбор: лучше размахивать лозунгами о войне на Ближнем Востоке, чем смотреть на то, что происходит у них под окнами.

3. Лондон и марш Unite the Kingdom

Вечером 13 сентября центральный Лондон окрасился в ставшие уже непривычными цвета. Улицы, на которых в последние годы доминировали палестинские флаги, на этот раз заполонили сотни тысяч британских знамен — и рядом с ними, что особенно бросалось в глаза, израильские.

Марш под лозунгом Unite the Kingdom («Объедини королевство») собрал, по официальным оценкам, около 150 тысяч человек (по неофициальным — гораздо больше). Его организатором стал правый активист Томми Робинсон. Но сам протест вышел далеко за пределы партийной или идеологической акции: это был взрыв накопившегося недовольства, сплетенного из множества тем — от миграции и свободы слова до символов и памяти.

Для участников марша палестинский флаг превратился в символ того, что они называют «двойными стандартами» и «левым диктатом». На сцене лидер новозеландской Destiny Church Брайан Тамаки демонстративно разорвал знамя с надписью Palestine, вызвав бурные аплодисменты. В толпе звучали грубые выкрики: «Take your Palestine and shove it up your arse». Для многих это было выражением не только политической враждебности, но и чувства бессилия перед целым потоком пропалестинских акций.

Здесь не было единого социального портрета участников. Давид Робертсон из Манчестера, 64-летний отец пятерых детей, говорил о «гордости и надежде» от вида тысяч британских флагов. Он признавал право других демонстрировать палестинский символ, но считал необходимым противопоставить ему свой. Для него участие в марше было не политическим жестом, а актом «возвращения достоинства». Похожие слова звучали и от Мартина Гиллада, бывшего школьного учителя, державшего два знамени сразу — британское и израильское: «Первое — из гордости за нацию, второе — из гордости за наше иудео-христианское наследие. Потеряем его — и мы обречены».

Эти слова демонстрируют, что речь идет не только о внутренней политике. Израильский флаг, который можно было купить у уличных торговцев рядом с британским, стал частью нового символического ряда. В стране, где правительство Кира Стармера критикует Израиль и вводит частичное эмбарго на поставки оружия, появление израильского флага в руках британских консерваторов превращается в вызов — власти, левым митингам и самим правилам политической игры.

В толпе были евреи, многие с маген Давидами и значками в поддержку заложников в Газе — теми атрибутами, которые стало опасно носить в Лондоне после всплеска антисемитизма. Один из них, Руй Уильян Дорре, признается: «В этой толпе я как еврей чувствую себя в безопасности. Но стоит выйти за пределы митинга — и я снова мишень». Его слова перекликались с тем, что говорил бельгийский парламентарий Сам ван Рой: «Евреи — это канарейка в шахте. Если они чувствуют угрозу, значит, все общество в кризисе».

Марш был не только парадом флагов. Он стал трибуной для жалоб на «двухъярусную систему правосудия» и «угрозу свободе слова». Участники вспоминали осужденных за посты в соцсетях, арестованного комика Грэма Линэхэна, наказанного за резкие высказывания о трансгендерных людях. И почти у каждого звучал мотив: «Мы теперь больше не можем говорить то, что думаем!»

Особое место заняла память о Чарли Кирке, убитом в США за несколько дней до марша. Его портреты на футболках и баннерах создавали атмосферу траура и одновременно решимости. Англиканский епископ прочитал молитву под дождем, который вскоре уступил место солнцу: символический момент, о котором стали говорить как о знаке надежды.

На этих лондонских улицах, наполненных криками, плакатами и флагами, отразилось напряжение всей Европы. Для одних палестинский флаг — символ солидарности с угнетенными, для других — угроза национальной идентичности и безопасности. Для одних израильский флаг — символ спорного правительства и войны, для других — знак защиты общей цивилизации. И среди всего этого — Британия, в поисках собственного образа, собственного ответа на вопрос, кто имеет право говорить от имени нации.

«Не списывайте нас, — сказала Камилла, мать-одиночка, пришедшая с портретом Кирка. — Эти улицы бомбили в войну, а мы выстояли. Выстоим и сейчас». В ее словах — и вызов, и обещание: что бы ни происходило, марш Unite the Kingdom стал доказательством того, что борьба за символы и свободу не стихнет. И Лондон снова становится ареной, где переплетаются судьбы Британии, Европы и Израиля.

4. Египет: слово «враг» и газовая труба

Египетский президент Абдель Фаттах ас-Сиси впервые за десятилетия назвал Израиль «врагом». По словам главы Государственной информационной службы Диаа Рашвана, это первый случай с 1977 года, когда египетский лидер использовал такую формулировку.

Заявление прозвучало на арабо-исламском саммите в Дохе. Ас-Сиси увязал угрозу исхода палестинцев из Газы с национальной безопасностью Египта, назвав это «красной линией». Он также напомнил, что палестинский вопрос — «центральное дело арабов».

И параллельно — новости о крупнейшей в истории сделке: израильская компания NewMed и египетские партнеры подписали соглашение на 35 миллиардов долларов о поставках газа до 2040 года. Это не просто цифры: это реальная зависимость Египта от израильских месторождений Leviathan и Tamar, от инфраструктуры и от ценовой политики Иерусалима.

В результате возникает парадокс: в микрофон Каир говорит о враге, а в бухгалтерских книгах подписывает рекордные сделки. Это не «двойная игра», а особая форма политики выживания. С одной стороны — арабская улица, для которой слово «враг» все еще имеет магическую силу. С другой стороны — энергетический кризис, блэкауты, растущее недовольство населения. И единственный способ его смягчить — это газ, идущий из Израиля.

5. В «Книжниках»: «Материнская молитва»

В московском издательстве «Книжники» вышла книга «Материнская молитва. Невероятная история жизни Натана Гинцберга», составленная Леви Бруком.

Гармоничным и благоустроенным предстает на страницах воспоминаний Гинцберга мир европейского еврейства до прихода нацистов к власти. Центром была Тора, по ее законам строилась жизнь, и люди умели благодарить Б-га за земные блага. Но все изменилось стремительно, и сознание не успевало принять ужасы.

Путь еврея из уютного дома сначала в гетто, затем в нацистский лагерь автор описывает со всей искренностью очевидца. За каждым его описанием стоит благодарность Б-гу, услышавшему материнскую молитву о сыне.

И это — особый акцент выпуска: в мире, где политики рвут контракты, актеры произносят слоганы, а улицы делят флаги, именно голос свидетеля Катастрофы напоминает, что вера и молитва способны пройти сквозь тьму.

Финал

Вот так и складывается время. Испания добровольно лишает себя оружия, Голливуд превращает награды в политический перформанс, Лондон ищет идентичность между британским и израильским флагом, Каир делит речь и газовые трубы, а в Москве выходит книга, которая напоминает: есть слова, которые переживают все кризисы — молитва, память, вера.

И, может быть, это и есть главный пункт: в шуме лозунгов и сделок не потерять то, что дает человеку смысл и опору. Все остальное меняется — а это остается.