Писатель задается вопросом, найдутся ли соседи, готовые спрятать его, случись геноцид вновь. Количество экстремистских групп в США в 2009 году резко возросло, в то время как ополченцы и другие объединения погрязли в бредовых антиправительственных теориях заговора, подпитывающих популистские протесты в стране и просочившихся даже в мейнстрим, судя по опубликованному докладу Южного центра правовой защиты бедноты (SPLS) . SPLS зафиксировал в 2009 году 244‑процентный рост числа активных групп так называемых патриотов. Их численность возросла со 149 в 2008‑м до 512 в 2009 году, что поражает: всего за год добавились 363 новые группы. Ополченцы — военизированное крыло Патриотического движения — составили большую часть этого прироста: в 2008 году в стране насчитывалось всего 42 ополчения, а в 2009‑м уже 127.
CPLCenter.org
В моем городе примерно 2400 жителей. Из этих 2400 я знаю по имени человек 50 или около того, а из этих 50 найдется всего 17, кто, я надеюсь, позволит мне с женой и детьми спрятаться у них на чердаке, когда начнется очередной геноцид. При условии, что эти 17 не пообещали свои чердаки другим евреям, чернокожим, гомосексуалам, азиатам, европейцам, иммигрантам и т. п., а я почти уверен, что по крайней мере шестеро из них такое обещание уже дали.
Кто не успел, тот опоздал.
Так‑то вот.
Проблема в том, что у меня жена, двое маленьких детей и две большие собаки; по правде говоря, для нас для всех, скорее всего, нужен будет чердак целиком. Моему старшему сыну пять лет, и он может вместе с нами спать на полу, но младшему всего девять месяцев, так что нам понадобится переносная детская кроватка и, возможно, ходунки (на колесах у ходунков есть стопоры, так что мы не дадим ему разгуливать, если к семейству под нами заявятся с расспросами представители власти). Я не жадный, просто практичный, и, разумеется, если чердак достаточно большой, мы бы охотно пустили к себе еще одну молодую семью, а может, каких‑нибудь детей, чьих родителей власти арестовали. (Им нужна будет поддержка, которую я буду рад оказать в первые дни, но, если геноцид не прекратится, они начнут действовать мне на нервы, я это предвижу; мужайтесь, ребята, это для всех непросто.) К тому же у моего младшего проблемы с желудком (тут он весь в меня), поэтому, кто бы ни были наши соседи по чердаку, если иначе их не спасти, я вынужден буду сразу их предупредить, что мы не собираемся ни с кем делиться его детским питанием, как бы тяжко нам ни пришлось; он ест почти одну только протертую морковь, еще иногда консервированные груши, так что вопрос закрыт. Я прихвачу с собой лишний батон хлеба, могу им дать немного. (На самом деле, если мы действительно будем ютиться на чердаке с двумя маленькими детьми, чьих родителей арестовали, я, вероятно, передумаю и поделюсь с ними едой, даже если сейчас предупреждаю, чтобы они на это не рассчитывали; на всякий случай я припасу побольше банок протертой моркови.) Не подготовился, гласит пословица, — будь готов к тому, что стекла в твоем доме выбьют, семью арестуют, обреют всем головы и бросят в газовые камеры.
Так‑то вот.
Правые радикалы в прошлом году распалились, и общее недовольство политическими, демографическими и экономическими изменениями в Америке привело к появлению новых экстремистских групп, по стране прокатились митинги протеста. Группы ненависти оставались на рекордном уровне — их почти тысяча, и это, несмотря на полный крах второй по величине неонацистской группы в Америке .
На самом деле я не уверен, что тогда появятся газовые камеры. Лица, готовые совершить геноцид (а мы все, в конце концов, готовы), много о себе понимают и не станут истреблять теми же методами, что и их предшественники. Концентрационные лагеря — да, лагеря будут наверняка. Кое‑какие методы — они базовые. Раньше я думал, что будет еще один еврейский Холокост, но теперь просто уверен, что будет еще один Холокост, еврейский или какой другой; просто когда я был моложе, единственный геноцид, о котором я знал, — геноцид против евреев. Только о нем мне рассказывали старшие, только он и был важен. «Никогда впредь!» — заклинали, имея в виду геноцид 60‑летней давности, но с тех пор геноцид по меньшей мере два раза повторился, и вскоре, хотя это и грустно, стало ясно: как бы плох ни казался мир, когда стоишь в еврейской части города, на самом деле и в других местах хорошего мало.
Было бы отлично, если бы чердак, наше убежище, оказался поближе к нашему дому, не только чтобы проще было забрать то, что мы забыли (я наверняка забуду iPod, я всегда его забываю), но чтобы, когда геноцид закончится, нам не пришлось бы слишком далеко ехать. Долгая дорога будет нам не по нутру, я заранее знаю. (Это при условии, что мы все выживем, чего, вероятнее всего, не случится, и при условии, что наш дом не сожгут, что тоже маловероятно; ну и наконец, откровенно говоря, если выбирать между тем, что твой дом сожгут, и тем, что туда въедет какая‑нибудь шишка, ответственная за геноцид, и устроит в нем нечто вроде командного центра на севере штата Нью‑Йорк, по мне лучше пусть сожгут — не люблю, когда в доме посторонние даже при мне, а уж без меня и подавно.) Вот почему из 11 человек, которые, надеюсь, позволят нашей семье спрятаться у них на чердаке и при этом не пообещали свой чердак кому‑то другому, сначала я бы обратился к Андерсонам, ближайшим соседям. К сожалению, у них недавно умер пес, и теперь они завели щенка (помесь лабрадора и бернской овчарки); даже если эта зверюга не будет целыми днями лаять, задрав морду к чердаку (и наверняка нас выдаст), она сведет с ума моих собственных собак, им захочется спуститься и поиграть с ней. Мне будет жаль держать их все время взаперти на чердаке (а немцы — они убивали и собак, принадлежащих евреям, или только евреев? Полагаю, что и собак, но не уверен; возможно, они убивали только собак, по их мнению, похожих на евреев, вроде биглей), и еще хуже будет, когда щенок выйдет во двор поиграть.
Недовольство, распространившееся по американскому политическому ландшафту, — из‑за изменений в расовой структуре населения, резкого роста государственного долга, ужасающей экономической ситуации, экстренной финансовой помощи банкирам и прочим элитам, из‑за ряда выдвинутых относительно либеральной администрацией Обамы инициатив, которые воспринимаются как «социалистские» и даже «фашистские», — выходит за рамки правого радикализма. «Чаепития» и подобные группы, в последние месяцы вырастающие как из‑под земли , нельзя однозначно назвать экстремистскими, но они подпитываются гремучей смесью из радикальных идей, теорий заговора и расизма.
Джейсон, другой мой сосед, точно спрятал бы мою семью у себя на чердаке, да только нет у него чердака, зато, как и у Андерсонов, есть собаки. Он, конечно же, попросит свою подругу Аманду спрятать нас, но она сейчас разводится с мужем, и, возможно, ее не будет дома, когда начнется геноцид. (Даже если она будет дома и даже если у нее есть чердак, где нас можно разместить, я думаю, лучше нам поискать какое‑нибудь другое убежище; я ничего не имею против ее почти уже бывшего мужа, но, когда люди разрывают отношения, неизвестно, чего от них ожидать, и он может донести на нас властям, просто чтобы ей насолить.) Тогда остается наша няня Эльза, она из Эритреи, и я допускаю, что, когда начнутся облавы, она тоже окажется среди тех, на кого идет охота, или Эрин, другая наша няня; у Эрин мать белая, а отец африканец, так что, наверно, они тоже попадут в облаву, и Эрин вместе с ними. В итоге остаются Майк и Роуз — друзья, живущие в нескольких милях от нас. Уверен, что Майк разрешил бы нам пожить у него на чердаке, но Роуз — ревностная христианка, и, хотя она никогда об этом не упоминала, я подозреваю, что ей сильно не по душе все то, что я пишу о Б‑ге. Так что получится крутой трагифарсовый финал: много лет я переживал, что Б‑г покарает меня за мою писанину, и вот здесь, в Америке, начинается геноцид (наконец — мамочка, ты была права), и, поскольку больше обращаться не к кому, я беру жену, детей, собак, мы все под покровом ночи бежим к единственным друзьям, которые, вероятно, смогут спрятать нас у себя на чердаке, а они прогоняют нас из‑за того, что я писал о Б‑ге.
Так‑то вот.
Ну да: praemonitus praemunitus, гласит пословица, «предупрежден — значит вооружен», и это не просто хорошая идея, это еще и название второго американского издания «Протоколов Сионских мудрецов».
Так‑то вот.
Нет, правда. 
«Сын Шауля» и сын Шулы
Мечты девочки Анны
