Реймонд Дауд зол. Он швыряет стопку бумаг толщиной в несколько сантиметров через стол для переговоров в своем манхэттенском офисе. Стопка состоит из еврейских имущественных деклараций 80‑летней давности. Налоговые документы — не самое увлекательное чтение, однако Дауд, юрист, ведший несколько дел о восстановлении прав собственности на имущество, утраченное во время Второй мировой войны, говорит, что эти документы необходимы для понимания того, как нацисты смогли украсть у евреев так много предметов искусства. Заставляя евреев декларировать собственность, иногда в обмен на документы для переезда, нацисты получали полный список принадлежавших им ценностей. Он рассказывает: «Это происходило в солнечный день, птички пели, евреи ждали в очереди, симпатичная блондинка печатала на машинке сведения. Никакого насилия, никаких автоматов. Обычные налоговые бумажки, ничего такого…»

Нацисты использовали эти декларации и другие похожие методы, чтобы присваивать еврейскую собственность, включая 650 тыс. предметов искусства. Среди похищенного «Портрет доктора Гаше» Ван Гога, «Астроном» Вермеера, шедевр арт‑нуво «Адель Блох‑Бауэр I» Густава Климта. Украдена была также картина, изображавшая крестьянку с отарой овец, сейчас она висит в обитой деревянными панелями комнате в Университете Оклахомы в музее искусств Фреда Джонса‑младшего.

Написанная Камилем Писсарро в 1886 году, «Пастушка, сгоняющая овец» появилась в университетском музее в 2000 году как часть подарка общей стоимостью в 50 млн долларов. В 2008 году Сотбис оценил картину в 1,5 млн долларов, а университетский журнал назвал ее захватывающей дух жемчужиной коллекции. Эту работу нацисты украли у обеспеченной парижской семьи, единственная наследница которой, выжившая в Холокосте, провела всю свою взрослую жизнь в поисках «Пастушки» и теперь хочет получить ее обратно.

Законно или правильно

«Миллиарды и миллиарды долларов в предметах искусства до сих пор где‑то там», — рассказывает Рональд Лаудер, филантроп и глава косметической компании Estée Lauder, один из главных участников кампании по возврату украденных нацистами арт‑объектов. Несмотря на огромные усилия по реституции похищенных коллекций, предпринимаемые в Америке и Европе со времен Второй мировой войны, адвокаты утверждают, что около 100 тыс. объектов все еще не найдены, а многие музеи борются за право не возвращать картины законным владельцам.

Адвокаты обвиняют крупнейшие музеи мира, такие как Музей современного искусства в Нью‑Йорке и мадридский музей Тиссена‑Борнемисы, в отказе сотрудничать с законными наследниками. Картины сомнительного происхождения тихо висят даже в кампусах американских университетов. Университет Оклахомы и как минимум пять других американских учебных заведений — Йель, Принстон, Ратгерс, Оберлин и Университет Индианы — столкнулись с исками против своих музеев. Дауд рассказывает, что иски часто оспариваются по формальным основаниям, например из‑за истечения срока давности, который для подобных дел в разных государствах определяется по‑разному, но обычно составляет 3–4 года, якобы достаточных для того, чтобы истец выяснил местонахождение пропавшего объекта. Это означает, что суды должны отказывать истцам‑евреям и сообщать им, что они опоздали на 70 лет. «История исчезает в небытие, потому что суды закрывают двери, — говорит Дауд. — Это отрицание Холокоста».

«Энни» времен Холокоста

До Второй мировой войны «Пастушка» принадлежала Теофилу Бадеру, соучредителю сети универмагов «Галерея Лафайет». Позже она перешла к его дочери Ивонне и ее мужу Раулю Мейеру. В 1940 году, когда Париж был оккупирован нацистами, Мейеры спрятали картину и остальную часть своей коллекции в банковском хранилище на юге Франции. Однако нацисты годом позже получили доступ к хранилищу и украли коллекцию, включавшую в себя также минимум три картины Ренуара и одну Дерена. Ее перевезли обратно в Париж, где в «Жё де пом» около Лувра был организован склад краденых предметов искусства. Ученые описывают это помещение, где некогда был теннисный корт Наполеона III, как «концлагерь» для более чем 22 тыс. похищенных картин.

Леона Мейер родилась в 1939 году в самом начале войны, ее мать была парижская швея, об отце данных нет. Она была совсем маленькой, когда ее семью убили в Аушвице. Похоже, ее кто‑то спрятал, предполагает ее адвокат Пьер Сирик, и она выросла в приюте на окраине Парижа. Почти по сюжету мюзикла «Энни»: богатые Рауль и Ивонна Мейер, проведшие войну в убежище, удочерили ее в 1946 году. Они пытались вернуть украденные у них предметы искусства. К 1952 году им удалось выяснить судьбу «Пастушки»: она была вывезена в Швейцарию. Мейеры подали иск, однако суд отказал в его удовлетворении, потому что они не смогли доказать, что новый владелец знал, что картина похищена. Владелец, имевший репутацию перекупщика краденого, предложил им выкупить «Пастушку», однако Мейеры отказались покупать то, что и так принадлежало им.

Приемные родители Леоны Мейер умерли в 1970‑х, оставив ее единственной наследницей. Ей было 30 с небольшим, когда она поняла, что возвращение картины — ее долг перед ее убитой семьей и приемными родителями. Но Леона не имела представления, где могла находиться ее «Пастушка». После решения швейцарского суда картина пересекла Атлантику и попала в галерею в Нью‑Йорке. В 1957 году ее приобрела обеспеченная женщина из Оклахомы. Отец и муж Клары Вейценхоффер работали в нефтяной отрасли, и она перевела свое состояние в собрание английской мебели, китайского фарфора и картин, изображавших ее любимых далматинцев. У нее также была страсть к искусству импрессионизма, рассказывает ее сын Макс Вейценхоффер, владелец театра и продюсер, работающий в Нью‑Йорке и Лондоне (он причастен к появлению пьесы «Гарри Поттер и проклятое дитя»). Макс говорит, что рос в окружении предметов из коллекции матери. «Никто не думал, что эти вещи могут иметь большую ценность, чем то, что за них заплачено, — рассказывает он. — Отец всегда спрашивал: “Что ты будешь с ними делать, когда начнется война? Ведь их нельзя съесть!”» «Пастушка» была одной из любимых картин матери Макса, она висела в гостиной рядом с Ван Гогом.

После смерти матери в 2000 году Макс Вейценхоффер пожертвовал всю ее коллекцию Университету Оклахомы, где он возглавляет попечительский совет и где в честь его семьи назван факультет изящных искусств. В течение первых двух месяцев выставку из 33 экспонатов посетили более 33 тыс. человек, ежедневная посещаемость музея выросла в восемь раз. Позже к кампусу пристроили новое крыло, воспроизводившее обстановку четырех комнат дома Вейценхофферов, и коллекция была размещена там.

Но около 2009 года куратор Музея искусств Индианаполиса выяснил, что происхождение «Пастушки» вызывает много вопросов. Организация, занимающаяся реституцией украденных во время Холокоста предметов искусства, узнала о находке, соответствующее сообщение появилось в ее блоге. Сын Леоны Мейер прочитал этот пост в марте 2012 года. Через восемь месяцев Мейер связалась с президентом университета Дэвидом Бореном и попросила его вернуть картину. Он возразил, что «Пастушка» принадлежит не университету, а фонду университета. Сочтя ответ неудовлетворительным, Леона подала в суд.

Ответчиками по иску были признаны Борен, фонд университета и попечительский совет. Адвокатом университета стал Тадеуш Штаубер, защищавший мадридский музей, не желавший возвращать другую картину Писсарро еврейской семье. В мае 2014 года Штаубер убедил судью отклонить иск Мейер, так как он должен быть подан в Оклахоме, а не в Нью‑Йорке — одна из формальностей, к которой часто прибегают адвокаты по таким делам. Потребовался еще целый год, чтобы заново открыть дело уже в Оклахоме.

К тому времени Университет Оклахомы подвергся общественному осуждению, эта история стала кошмарным пятном на его репутации. «Они сами делают себе хуже, — комментировал представитель штата Пол Вессельхофт, — я не понимаю, почему они добровольно не передадут картину семье… Чудовищно постыдная ситуация…» Петиции против университета собирали сотни подписей, группа активистов наняла самолет, чтобы пролететь над университетским футбольным полем перед началом матча с огромным баннером: «Дэвид Борен, верни украденную картину!» В мае 2015‑го законодательное собрание Оклахомы приняло резолюцию, требовавшую от университета быстро разрешить конфликт.

Но когда дело Мейер было снова открыто в штате Оклахома, Штаубер потребовал отклонить иск за истечением срока давности. В конце 2015 года Рональд Лаудер обратился к Борену, требуя скорейшего решения проблемы. «Вначале они не хотели возвращать картину Мейерам, ответ был однозначно отрицательный, — рассказывает Лаудер. — Но потом мы поговорили… и Борен принял верное решение». Посредник, связанный с возглавляемым Лаудером Всемирным еврейским конгрессом, и сам Лаудер разработали проект соглашения, и в феврале стороны объявили о завершении тяжбы.

У нас почти всегда будет Париж

До 2005 года Леона Мейер руководила «Галереей Лафайет», а также занималась гуманитарной деятельностью в качестве врача. В ноябре ей исполняется 77 лет, она на пенсии и по‑прежнему живет в Париже, напротив Гран Пале, на другом берегу Сены. Вскоре она получит свою «Пастушку» обратно. Ее адвокат Сирик сообщает, что картина вернется в Париж до конца ноября. В течение пяти лет она будет экспонироваться в музее, который выберет Леона, а затем каждые три года станет переезжать из Франции в музей Фреда Джонса‑младшего и обратно. Владелицей картины признана Мейер, которая передаст «Пастушку» в дар одному из французских музеев при жизни или по завещанию, как то оговорено в соглашении сторон. Борен утверждает, что доволен результатом: «Я только хотел бы, чтобы эта история заняла месяц, а не то время, которое нам потребовалось».

Вероятно, эта история со счастливым концом поможет другим жертвам Холокоста и их семьям встретить меньшее количество препятствий при попытках вернуть свою собственность. В апреле ряд конгрессменов внесли законопроект, призванный снять формальные ограничения, которыми пользовались музеи, отвечавшие по таким делам. Законопроект находится в стадии рассмотрения. Дауд, адвокат по делам о реституции, называет его чрезвычайно важным.

Окончание этой истории может быть не столь радужным для Университета Оклахомы. Вессельхофт и другие полагают, что в коллекции Вейценхоффера, переданной в музей Фреда Джонса‑младшего, могут быть и другие картины, украденные у евреев. В ходе рассмотрения иска Мейер выяснилось, что картина Ренуара, видимо, была продана коллекционером, бежавшим из нацистской Германии. Нет сведений о владельцах работы Мэри Кэссетт с 1939 по 1957 год. Неизвестно, где находилась с 1918 по 1963 год картина Дега. Владельцы картины Моне прослеживаются только после 1957 года. Еще три работы принадлежали галереям, ограбленным нацистами, или перекупщикам с репутацией коллаборационистов. Провенанс минимум семи картин неизвестен до 1950–1960‑х годов или вообще. Директор музея Марк Вайт в электронном письме сообщил, что музей ищет сведения о предыдущих владельцах, однако это длительный и изматывающий процесс.

В ожидании билета за океан принадлежащая Мейер «Пастушка» по‑прежнему висит в музее Оклахомы. Комната, где она находится, стала популярным местом для помолвок, говорит Борен, точно знающий о двух сделанных там предложениях. Обе избранницы ответили согласием. 

Оригинал публикации: How a Nazi-Looted Painting Made its Way to University of Oklahoma