Неразрезанные страницы

История, оперенная рифмой: феномен «Седьмой колонки» Натана Альтермана

Алекс Тарн 23 апреля 2019
Поделиться

Продолжение. Начало см. в № 10–12 (306–308), № 1–6 (309–314), № 8–12 (316–320)

Козленок из Агады

Это чудесное стихотворение, написанное в уже знакомом нам «пасхальном» жанре, было опубликовано в канун Песаха 1944 года, в разгар Катастрофы. Незадолго до этого в Венгрию вошли войска вермахта, и Эйхман приступил к планомерному уничтожению полумиллиона венгерских евреев. На фоне этих зловещих событий Альтерман обращается к последней страничке пасхальной Агады — традиционной арамейской песенке «Хад гадья» («Один козленок»), пением которой обычно завершается долгая праздничная трапеза. Герои этой немудреной песенки — безымянный еврейский папа и крошечный козленок, которого папа купил на рынке за два зуза Зуз — древний динар, мелкая монета номиналом в четверть серебряного шекеля. .

Депортация венгерских евреев. 1944

Под повторяющийся рефрен — «козленок, козленок, купил его папа за два зуза» — разворачивается, вернее нарастает как снежный ком, история: дикий кот съедает козленка, собака загрызает кота, палка побивает собаку, огонь пожирает палку, вода заливает огонь, бык выпивает воду, мясник режет быка, ангел смерти забирает мясника, и, наконец, Всевышний поражает ангела смерти (который забрал мясника, который зарезал быка, который выпил воду, которая залила огонь, который пожрал палку, которая побила собаку, которая загрызла кота, который съел козленка, которого купил папа за два зуза…).

Конечно, можно с немалым основанием усмотреть в этом обращении Альтермана к последней песенке Агады еще не угасшую к тому времени надежду на Всевышнего, который, впрочем, не слишком спешил поразить ангела смерти, с немецкой педантичностью уничтожавшего все европейское еврейство — от младенцев до стариков. Но, с другой стороны, Всевышний и ангел смерти не упоминаются в стихотворении вовсе: его главными и единственными героями с начала и до конца остаются папа и козленок, который куплен, как видно, исключительно для детской забавы, поскольку не годен пока ни для чего другого. Эта невинная простая картинка закономерно (как утверждает Альтерман) помещена на последнюю страницу Агады — ведь именно ею и должен завершиться процесс исправления мира. Именно она, олицетворяющая тихое семейное счастье, покой и детскую радость, является конечной целью всех мировых усилий, единственным оправданием невыносимых мук, бесчисленных жертв и неописуемых страданий.

Стихотворение Альтермана, таким образом, звучит как обещание этого безмятежного счастья в мире огня, смерти и дымных столбов, вздымающихся из печей нацистских лагерей смерти. Скорее всего, так и следует трактовать две последние строфы. Без сомнения, главным содержанием пасхальной Агады вовсе не являются «кровь, и огонь, и столбы дыма» Книга пророка Йоэля, 3:3. , но не зря ведь традиция учит нас, что жизнь всякий раз вносит в этот ежегодно читаемый текст конкретное содержание, имеющее сиюминутный уникальный характер. И что уж тут поделать, если конкретным содержанием 14‑го дня месяца нисана 5704 года (7 апреля 1944 года по григорианскому календарю) были как раз черный дым, убийства и смерть…

«Хад Гадья». Иллюстрация Артура Шика. 1934

Стихотворение «Козленок из Агады» (הגדי מן ההגדה) было опубликовано 7 апреля 1944 года в газете «Давар».

 

Этот малый козленок за два медяка —

был он ростом не более кошки…

Ни на шерсть не возьмешь, ни под нож мясника —

тонкий хвостик, дрожащие ножки…

 

И не знали тогда ни мясные ряды,

ни купцы, ни скупцы, ни менялы,

что стоит рядом с ними звезда Агады,

занесенная жизнью в анналы.

 

Неизвестно, чем папу козленок привлек,

но еще, господа, неизвестней,

почему этот папа достал кошелек

и купил. А дальнейшее — песня.

 

Пела ярмарка песню тележных колес,

гладил девушек ветер нахальный,

ну а мимо шел папа и козлика нес —

в Агаду и на седер пасхальный.

 

С той поры там набилось кого только не —

по стишку, по словечку, по крошке…

Так, что папу с козленком прижали к стене —

то есть к задней, последней обложке.

Ну так что же? — смеется в ответ Агада, —

пусть стоят себе там на здоровье…

Я и так переполнена страхом Суда,

черным дымом, пожарами, кровью.

 

Но не зря, значит, идолы падали ниц,

разверзались моря и народы,

если папа с козленком с последних страниц

улыбаются счастью свободы. 

 

Сборник стихотворных текстов классика израильской поэзии Натана Альтермана «История, оперенная рифмой» можно приобрести на сайте издательства «Книжники».

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Пятый пункт: «Персидская тишина»

Каково быть евреем в стране, которая воюет с Израилем? Почему евреи не уехали из Ирана? И в чем заключается «персидское чудо»? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин рассказывает о прошлом и настоящем иранских евреев

Операция «Восстающий лев» и правда этой войны

Это не взаимные удары, а война света с тьмой. Не симметрия, а трагедия, в которой одна сторона соблюдает Женевскую конвенцию, а другая целится в утреннюю молитву и обеденный перерыв. В Иране создают ракеты, чтобы однажды сбросить их с целью уничтожить. Их цель — стереть. Их стратегическая задача — очистить землю от евреев. У Израиля цель другая: не дать стереть себя

Натан Хилу, величайший неизвестный еврейский художник‑аутсайдер

Правда Натана заключалась в том, что он буквально одержим: ему во что бы то ни стало необходимо было зримо запечатлеть все, что он помнил об идишском прошлом Америки, которое существовало только в его голове, — встречи с И. Б. Зингером и радиоведущим Цви Скулером в Нижнем Ист‑Сайде в Нью‑Йорке, ленты в духе ковбойских фильмов Боба Стили, только на идише, кошерные буфеты, библейские истории, наследие его предков, сирийских евреев, и восточноевропейские предания