Пятьдесят лет назад ушел из жизни замечательный пианист и композитор Александр Цфасман. Талантливейший музыкант, автор и исполнитель жизнерадостной и блестящей «легкой» музыки, Цфасман стал знаковой фигурой своего непростого времени.

Поскольку современная молодежь, с удовольствием слушая сегодня записи «Голубой рапсодии» Гершвина в исполнении Цфасмана или его собственные блестящие оркестровые миниатюры, ничего не знает о самом авторе, кумире молодежи 30-60 гг., самое время рассказать об этом талантливом человеке, чьи концерты собирали по всей стране полные залы, а за грампластинками с песенками и очаровательными танцевальными номерами, на которых стояло: «Исполняет джаз-оркестр п/у Александра Цфасмана», повсеместно выстраивались громадные очереди, и спекулянты продавали их из-под полы…

Родился Александр в украинском штетеле Александровск (ныне это большой город Запорожье) в семье цирюльника Наума Цфасмана. Имеются сведения, что фамилия эта происходит от ашкеназского названия святого  города в Святой земле Цфата, того самого, о котором рабби Шимон бар Йохаи сказал, что Мессия придет в Иерусалим именно из Цфата.

Так это или не так, но Саша Цфасман в 11 лет получил первую премию на областной олимпиаде в Нижнем Новгороде за исполнение 11-й рапсодии Листа, в 17 лет стал заведующим музыкальной частью Московской драмстудии им. Грибоедова, а в 20 лет организовал первый в стране профессиональный джазовый коллектив – «АМА-джаз». Это звучное название означало Ассоциация московских авторов, спонсировавшая молодых музыкантов. После четырех месяцев репетиций в марте 1927 г. состоялась премьера нового и диковинного для Москвы оркестра, да еще перед такой взыскательной публикой, как завсегдатаи Артистического клуба в Леонтьевском переулке. Успех был полный и безусловный. Так начался славный путь Александра Цфасмана, руководителя первого отечественного джаз-оркестра.

Я знаю, что насчет того, кто был первый, существуют разные точки зрения. Многие утверждают, что первым был ансамбль поэта Валентина Парнаха. В Париже он услышал американские джазовые записи, загорелся новой музыкой и приобрел комплект инструментов (правда, в большинстве – ударных).

В 1922 г. Парнах привез эти инструменты в Москву и собрал ансамбль, который именовался «Первый в РСФСР эксцентрический оркестр – джаз-банд Вал. Парнаха». Первое выступление состоялось в зале Центрального техникума театрального искусства (ныне ГИТИС) в Кисловском переулке и, как рассказывал впоследствии будущий знаменитый киносценарист Евгений Габрилович, игравший в ансамбле Парнаха на рояле, вызвало некоторое недоумение составом «шумовых» инструментов. Говорят, что язвительные Ильф и Петров описали этот оркестрик, «игравший на кружках Эсмарха», в своих «Двенадцати стульях».

Оркестр Александра Цфасмана был полной противоположностью «шумовому джаз-банду» Парнаха: хотя он также состоял поначалу из восьми музыкантов, но все они были профессионалами высокого уровня с музыкальным образованием. Новый коллектив сразу же пригласили играть на эстраде в саду «Эрмитаж», что считалось у музыкантов высшим знаком признания. Репертуар был почти полностью танцевальным, однако американские новинки, звучавшие в обработке Цфасмана, все чаще стали сменяться собственными его композициями, среди них особенно популярными стали «Скайтрот», «Джимми», «Эксцентрический танец».

Оркестр был, что называется, нарасхват; его приглашали в крупнейшие кинотеатры и рестораны Москвы, но самым большим свидетельством успеха стала первая советская джазовая грампластинка под названием «Аллилуйя», записанная Цфасманом и его товарищами на студии Музтреста. В 1928 г. концерт «АМА-джаза» в прямом эфире в студии Радиокомитета на Никольской улице транслировали на всю страну, и это тоже было впервые – радиопередача джаза!

Здесь нужно сказать, что всю эту бурную деятельность Цфасман развивал, будучи студентом московской Консерватории. Его принял к себе на фортепианный факультет знаменитый Феликс Блюменфельд, учитель Владимира Горовица, Марии Гринберг, Александра Гаука и многих других прославленных пианистов и музыкантов. «Без отрыва от производства» Цфасман в 1930 г. с золотой медалью оканчивает консерваторию, не прекращая активного концертирования и сочиняя все новые композиции.Один за другим появляются, как теперь бы сказали, «шлягеры» в исполнении оркестра, который назывался сперва «Moscow boys», а затем стал знаменитыми «Веселыми ребятами».

Невероятную популярность завоевали записанные на грампластинки «Звуки джаза», «Я сегодня в хорошем настроении», «Счастливый дождик» и особенно «Неудачное свидание». Вся Москва, а за ней и вся страна распевали: «Так значит завтра! На том же месте в тот же час!..»

А одна запись оркестра Цфасмана вообще стала легендарной и чуть ли не знаком эпохи: «Утомленное солнце». Это танго польского композитора Ежи Петербургского ранее исполнялось в самых разных инструментовках, но аранжировка Цфасмана была настолько выразительной и красивой, что ему даже приписывали ее авторство…

Еще во время своей работы концертмейстером в Хореографическом училище Большого театра (был и такой эпизод в юности Цфасмана) он подружился с Игорем Моисеевым и со своим соседом Асафом Мессерером. По просьбе Моисеева композитор написал несколько вставных номеров для постановки балета Арендса «Саламбо». Особенно удачным оказался «Танец фанатика» с эффектным соло ударника. А для Мессерера Цфасман написал «Футболиста», которого знаменитый танцовщик танцевал лет тридцать… (Сравнительно недавно этот блестящий номер исполнил Владимир Васильев на вечере памяти Асафа Мессерера). Написал Цфасман и балетную сюиту для оркестра под актуальным тогда названием «Рот-Фронт». Кроме балета, его увлекает ритмическое искусство «степистов», или попросту чечеточников, и в его оркестре постоянно работают танцовщики этого направления, сначала знаменитый негр Генри Скотт, а потом Эмиль Глед.

С 1939 г. начинается самый плодотворный период в жизни Александра Наумовича и его коллектива. Их приглашают в штат Всесоюзного радиокомитета, и Цфасман на семь лет становится руководителем джаз-оркестра на радио. Джазовая музыка регулярно начинает звучать везде, где есть радиоточки, у всех владельцев патефонов имеются пластинки с любимыми записями: «Мне бесконечно жаль», «В дальний путь», «Счастливый дождик», «Мерцающие звезды», «Я сегодня грущу»…Чтобы перечислить цфасмановские шлягеры не хватит газетной страницы. В основном это танцевальные миниатюры, песни, обработки популярных мелодий, попурри, фантазии, все с большим вкусом и неистощимой изобретательностью. Без преувеличения можно сказать, что джаз Цфасмана «овладел массами», вошел в довоенный быт большинства советских семей.

В войну оркестр Цфасмана вместе с Радиокомитетом вначале эвакуируется в Куйбышев, но вскоре, разбившись на небольшие группы, выезжает на Центральный фронт. О рояле, конечно, и речи нет, так что Цфасман за месяц овладевает аккордеоном и со своей бригадой, в которую входит и певица Вера Красовицкая, дают свыше 90 концертов на передовой под Смоленском, Вязьмой, Калугой. Вернувшись в Москву, он пишет песни на военную тему: «Все равно», «Моя любовь», «Веселый танкист», «Молодые моряки», – продолжаются концерты по радио, но теперь и на заграницу – Англию, США. В 1944 г. Цфасман создает одно из лучших своих произведений:  «Интермеццо для кларнета с оркестром» – и посылает ноты тому, кому посвятил эту композицию, – знаменитому американскому кларнетисту Бенни Гудмену (см. «ЕС» № 46) и тот с громадным успехом ее неоднократно играет.

В свою очередь, Александр Наумович получает ноты «Голубой рапсодии» Джорджа Гершвина и в 1945 г. исполняет ее в Колонном зале Дома союзов с симфоническим оркестром под управлением Н. Голованова. Публика приняла концерт с небывалым воодушевлением. «Рапсодия» стала самым любимым концертным номером для Цфасмана-пианиста, и он неоднократно играл ее с оркестрами Н. Рахлина, А. Гаука, А. Аносова. Исполнение гершвиновского шедевра Александром Цфасманом стало эталонным.

«Кто слышал игру Цфасмана, – писал журналист А. Медведев, – навсегда сохранит в памяти искусство этого пианиста-виртуоза. Его ослепительный пианизм, сочетавший экспрессивность и изящество, действовал на слушателей магнетически».

И действительно, его стиль можно было узнать сразу: мужественная энергия, упругий ритм, филигранная техника, тщательная отделка фактуры. Недаром его игрой восхищались Нейгауз, Игумнов, Гольденвейзер. В свою очередь, когда Цфасману доводилось играть перед различными худсоветами, куда непременно входили эти или другие выдающиеся музыканты, он, по его собственным словам, трепетал, хотя они и ставили ему высшие оценки.

После войны для джазовых оркестров наступают мрачные дни. Их вытесняют, переименовывают в «эстрадные», запрещают западный репертуар – «музыку духовной нищеты», как написал некий рептильный музыковед… Утесов грустно острил: «Пришло время разгибания саксофонов…» Развернулась борьба с космополитизмом. Тяжелое время пришло и для Цфасмана: как «инвалида пятого пункта» его освободили от работы в Радиокомитете, оркестр распустили…

Снова, как в молодости, Цфасман идет работать в сад «Эрмитаж», собирает новый небольшой инструментальный ансамбль (в основном, из своих старых сотоварищей:

М. Фрумкина, И Ключинского, А. Ривчуна, Т. Кохонена, М. Ланцмана и, конечно, верного друга, ударника Лацци Олаха) для новых гастролей и новых записей. В это мрачное безвременье он пишет новые пьесы, названия которых говорят сами за себя: «Радостный день», «Веселый вечер». Преодолевая запреты и придирки, он несет слушателям радость, исполняя свою искрящуюся, жизнерадостную музыку.

Очень обрадовало Александра Наумовича письмо Шостаковича:

«Обращаюсь к Вам с большой просьбой. Я написал для картины «Незабываемый 1919-й г.» нечто вроде фортепианного концерта. Для Вас он не представляет трудностей. Сам же я его сыграть не могу. Очень просим вас не отказаться и сыграть его. Повторяю: для Вас это не будет трудно. Шостакович».

Надо ли говорить, что просьба великого композитора была выполнена. Цфасман сыграл этот большой эпизод великолепно, и Шостакович был очень доволен. Это сотрудничество принесло обоим большое удовлетворение и получило дальнейшее развитие. Вскоре Дмитрий Дмитриевич, который писал музыку к фильму Г. Александрова «Встреча на Эльбе», попросил джазового маэстро сочинить ряд эстрадных номеров для соответствующих эпизодов картины. Цфасман с энтузиазмом откликнулся на просьбу Шостаковича, в короткий срок все выполнил, и Дмитрий Дмитриевич включил номера в фонограмму.

Наступившая в стране оттепель открыла у Цфасмана «второе дыхание». Он пишет новые инструментальные и песенные опусы, записывает пластинки, его приглашают создавать музыку к мультипликационным, а затем и к полнометражным художественным фильмам. Одна за другой выходят картины с его музыкой: «Веселые звезды» (1954), «Секрет красоты» (1955), наконец, «За витриной универмага» (1956).

Старый друг Сергей Образцов ставит с его музыкой нашумевший спектакль «Под шорох твоих ресниц», другой друг – Игорь Моисеев – предлагает стать дирижером его Ансамбля танца с перспективой ездить по всему миру. Цфасман отказывается. Это его не прельщает. Ему интереснее писать музыку к мультфильмам, как, например, «Шумное плаванье», где он с большим юмором создает прелестные музыкальные характеры рисованных героев. Пишет он музыку и к ряду других «мультяшек», разделяя большой успех их создателей. А в 1957 г. он создает и с блеском исполняет одно из самых серьезных своих произведений крупной формы – Концерт для фортепиано с симфоническим оркестром.

Каким он был, Александр Цфасман? Его сын, журналист Роберт Цфасман, характеризует отца, как человека импульсивного, с часто меняющимся настроением, иногда погружающегося в себя даже в обществе. Его оркестранты боготворили своего руководителя. «Каждая репетиция Цфасмана была как праздник!», – восклицает Борис Колотухин. «Волевой, строгий, предельно взыскательный в работе. Знал джаз досконально!», – дополняет Александр Нестеров. «Музыканты тянулись к нему. Он был примером для всех и в отношении к делу, к людям, в суждениях о музыке, театре, литературе,– говорит Эмиль Гейгнер, – даже в одежде стремились походить на него, всегда подтянутого, элегантного».

«В последние годы жизни, – рассказывает Роберт Цфасман, – отец практически отошел от дел, хотя и заседал в каких-то жюри («какие-то жюри» – это про фестиваль в Сопоте, где Цфасман присудил первую премию Тамаре Миансаровой за исполнение песни Аркадия Островского «Пусть всегда будет солнце»). Может быть, это была усталость или творческий кризис, а возможно, стал ощущать, что перерос рамки жанра. Садясь к роялю, играл больше Рахманинова, чем джаз, а лежа в постели, читал, напевая, партитуру Малера».

Изредка у Цфасмана собирался «квартет преферансистов»: Игорь Моисеев, Сергей Образцов, кинорежиссер Иван Пырьев и хозяин дома.

Жил, в основном, на даче, играл в теннис, по-настоящему увлекся разведением роз, – ездил в Ботанический сад за какими-то редкими сортами, консультировался со специалистами, все заносил в дневник. По периметру дачи посадил сто кустов роз, все сто – разных сортов…

Прожил Александр Цфасман всего 65 лет, снискав громкую славу руководителя блестящих джазовых оркестров, пианиста-виртуоза, яркого самобытного композитора. И по сей день звучат и доставляют удовольствие его жизнерадостные песенки, танцы и музыкальные миниатюры. А уж «Голубая рапсодия» в его исполнении или «Интермеццо для кларнета» вполне тянут на классику!

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», №320)