В Санкт‑Петербурге до 14 сентября проходит выставка «Местечко на Фонтанке. От Шагала до современности».

Совместный проект KGallery и ассоциации «Петербургская иудаика» осуществлен при поддержке грантового конкурса музейных инициатив и выставочных проектов Российского еврейского конгресса, генерального консульства Государства Израиль в Санкт‑Петербурге и регионального Еврейского конгресса в Санкт‑Петербурге.

Куратор проекта, известный исследователь еврейской культуры Валерий Дымшиц вспоминает исторический анекдот.

До начала реформ Александра II евреев в Петербурге почти не было. С 1860‑х годов еврейское население столицы начало стремительно увеличиваться. Старожил еврейской общины писал в мемуарах в конце XIX века: «Что такое был Петербург прежде — пустыня, что он такое теперь — Бердичев».

Выставка предлагает иное название: «Местечко на Фонтанке». Посвящена она двум пересекающимся сюжетам: еврейским художникам, которые жили, работали, долго или недолго, учились в Петербурге–Петрограде–Ленинграде — и вновь Петербурге.

Куратора интересовали не столько паспортные данные, сколько то, как в своем творчестве художник отразил еврейскую культуру, традицию, религию.

Так, работы Исаака Левитана в экспозицию не попали: художник преимущественно жил в Москве. А Бориса Анисфельда, хоть он и петербуржец, не взяли, так как еврейской темы он в творчестве не коснулся.

Сверхзадачей проекта стало заявление не просто о сумме индивидуальностей, но о целостном художественном явлении: целой цепи из четырех поколений петербургских еврейских живописцев, графиков и скульпторов, связанных между собой неформальными отношениями.

Человеческая и творческая идентичность художников (всего 24 персоналии) сформирована городом на Неве не в меньшей степени, чем еврейским происхождением.

Дымшиц посвятил проект 150‑летию еврейского искусства в Петербурге и поделил его на семь разделов.

Пространство KGallery, расположенной на Фонтанке и занимающей два этажа плюс небольшую антресоль, подсказало дизайнерское решение выставки, за которое отвечал замечательный сценограф, человек с необыкновенной выдумкой, преподаватель Российского государственного института сценических искусств Валерий Полуновский.

Саунд‑дизайн — Константина Учителя, историка перформативных искусств, профессора Школы искусств и культурного наследия Европейского университета.

В начале экспозиции зритель оказывается в белой комнате с голубыми воробьями, курами и козами, у покосившегося голубого плетня. Это земной мир местечка, описанного Шолом‑Алейхемом, или бедняцкого предместья губернских городов — Витебска, Минска, Винницы, где прошло детство Марка Шагала, Натана Альтмана, Соломона Юдовина, Танхума (Анатолия) Каплана, Соломона Гершова, Давида Гобермана.

В уездном городке Дрисса Витебской губернии родился Ицхок Лейбович (Исаак Львович) Аскназий (1856–1902). Он учился в Академии художеств, был одним из любимых учеников Павла Чистякова. Покровительство ему оказывал скульптор Марк Антокольский, выходец из Вильны.

Аскназий стал первый евреем, получившим звание академика живописи в императорской Академии художеств. Почетное место в нынешней экспозиции заняла одна из самых известных работ ныне почти забытого художника.

«Еврейская свадьба» (1894), крупноформатное полотно размером 94 × 105, поступило на выставку из запасников Русского музея. Аскназию вообще было свойственно писать работы гигантских размеров, не всегда проходившие в дверь.

Картина наполнена этнографическими деталями. Узнается витебский пейзаж. В окружении музицирующих клезмеров бадхен величает молодых, шамес собирает пожертвования на бедных. А в конце процессии уже уносят хупу.

Свое собственное «Еврейское местечко» в ксилографической серии 1926–1927 годов показал Соломон Юдовин. Графическую сюиту Витебску, уже в конце жизни, посвятил и Соломон Гершов (1906–1989), сын переплетчика из Двинска.

Когда его семья перебралась в Витебск, Гершов подростком учился некоторое время у Юделя Пэна. Там познакомился с Шагалом. Их общение возобновилось в 1970‑х годах по переписке. Шагал писал Соломону Моисеевичу любезные письма, уверял, что помнит его.

На выставке есть «Шагал на пленэре» — гуашь Гершова 1970‑х годов, в сизо‑черных тонах.

Экспозиция не могла обойтись, конечно, без работы самого Шагала («Ангел в цветах», 1925–1926), не то чтобы петербургского художника. Однако четыре года перед Парижем Марк Захарович все же учился именно здесь, в рисовальной школе Общества поощрения художеств, частной школе Званцевой, у Бакста и Добужинского.

Соломон Гершов переехал в Петроград в 1922 году, был учеником Павла Филонова, иллюстрировал детские книги, журналы «Еж» и «Чиж».

Первый раз он был арестован на полтора года и сослан в Курск вместе с обэриутами, Хармсом и Введенским. При втором аресте Гершов уже не отделался «легким испугом». Лишь восемь лет спустя, пройдя Воркутлаг, художник вернулся в Ленинград. Последние 30 лет работал чрезвычайно интенсивно. В 1965 году персональная выставка Гершова прошла в Англии. К сожалению, из ранних его работ ничего не сохранилось.

В верхней части лубочной картины Евгения Абезгауза 1977 года — о веселой зимней Хануке — на иврите написано: «Чудо великое было здесь, потому что у отца хватило масла». Надпись иронически обыгрывает ханукальный афоризм — аббревиатуру на дрейдле: «Чудо великое было там».

Вещь эта относится к тому времени, когда ленинградец Евгений Абезгауз вместе с отказником Абой Таратутой нелегально преподавал иврит, а вместе с художником Алеком Рапопортом организовал объединение «Алеф». Перед тем были проведены первые легальные выставки ленинградских нонконформистов: в 1974 и 1975 годах, соответственно в ДК имени Газа и ДК «Невский».

Вторая глава экспозиции символически посвящена местечку на Фонтанке. Под Фонтанкой куратор в том числе подразумевает, конечно, петербургский ландшафт, неотъемлемую часть творчества еврейских художников.

Впрочем, на Фонтанке ведь жил Анатолий Львович Каплан, в 1922 году приехавший в Петроград из родного Рогачева поступать во ВХУТЕИН.

Два ленинградских художника, всецело посвятивших себя еврейской теме, стали летописцами ленинградской блокады и ее последствий. Речь о Соломоне Юдовине и его альбоме линогравюр «Ленинград во время Великой Отечественной войны» и Анатолии Каплане и его серии литографий «Восстановление Ленинграда».

Значительная часть работ на выставке — это портреты. Особенно много их в разделе «Семейный альбом», где речь идет о том времени, когда местечки оставались в прошлом, а средоточием идентичности становилась не улица, а семья.

Память о родственниках сохранили старые фотографии, сделанные в фотоателье, а затем ожившие в графике и живописи Анатолия Каплана, Давида Гобермана, Алека Рапопорта, Александра Манусова, Александра Окуня, Семена Белого, Арона Зинштейна.

Ведь и большинство фотографов в городах Российской империи были евреями. Соломон Юдовин начинал карьеру как фоторетушер, и стоит вспомнить, что в качестве фотографа он сопровождал этнографические экспедиции, организованные его дядей Семеном Ан‑ским по городам и местечкам юго‑западной Украины в 1912–1914 годах.

Четвертый раздел выставки, «Танах», рассказывает о том, что, обращаясь к Библии, художники видели в ней следы собственного прошлого, семейного наследия. Так, Гершов, детство которого прошло в местечке, библейскими героями представлял свою родню и соседей.

Художники более молодого поколения упорно искали «библейское» вдохновение и будили генетическую память: например, родившийся в Ленинграде Михаил Карасик — в поездках по Средней Азии.

В ноябре 1991 года Карасик стал участником выставки еврейских петербургских художников «Махмадим», открывшейся в трех залах Мраморного дворца, тогда только‑только переставшего быть филиалом Центрального музея Ленина.

В том же году в технике литографии Карасик выполнил афишу к выставке «Мир Шолом‑Алейхема» в московском объединении «Московская палитра».

Одним из двух возможных стабильных заработков еврейского художника, кроме иллюстрирования, был театр. Но в отличие от Москвы, где работал ГОСЕТ, стационарного еврейского театра в Ленинграде не было.

В 1933 году здесь появился самодеятельный Еврейский театр рабочей молодежи, ЕвТРАМ, под руководством режиссера Льва Мурского.

В разделе «Петербургский пуримшпиль» представлена театральная графика Соломона Юдовина (1934) для пьесы Менделе Мойхер‑Сфорима «Дер призыв» («Рекрутский набор») — эскизы костюмов Ахашвероша, Мордехая, Нехамы для этого театра. ЕвТРАМ просуществовал до 1937 года.

В дальнейшем еврейская театральная жизнь в Петербурге бурно возродилась уже в 1990–2000‑х годах. И участником этого ренессанса стал Валерий Полуновский — сценограф нынешней выставки — в качестве автора афиш фестивалей «Шолом Иерушалаим», «Пурим», а также концертов клезмерской музыки.

На небесно‑синем, с белыми орнаментами, фоне в зале раздела «Дом молитвы» представлены работы художников, запечатлевших религиозные обряды.

«Симхас Тойре» и «Утренняя молитва», выполненные темперой, — это воспоминания детства Соломона Гершова. А «Шабат» и «Лехаим» — впечатления Леона Нисенбаума, лишь в 1990‑х годах в Израиле впервые увидевшего хасидов.

В 2001 году Анатолий Заславский, восхищенный барочной архитектурой синагоги XVII века в Жолкве близ Львова, пишет на ее фоне портрет художника Феликса Лейбовича, члена группы «Пгишот».

Объединившись в эту группу в 1997 году, еврейские художники, помимо устройства ярких выставок, совершали поездки по западной Украине, подобные экспедициям Ан‑ского, Альтмана и Юдовина.

Несомненным источником вдохновения для художников были камнерезные орнаменты еврейских надгробий. И совершенно понятно, что куратор имел в виду, называя «Райским садом» последний раздел экспозиции, уместившийся на антресоли, куда ведет маленькая лестница.

Еще в 1950‑х годах Давид Гоберман начинал изучать старинные кладбища западной Украины и Молдавии. Вооружившись фотокамерой, он петлял между надгробиями, выхватывая освещенные солнцем резные рельефы.

Свои фотографии Гоберман показал другу Анатолию Каплану, а тот использовал эти фольклорные мотивы, создавая иллюстрации к «Заколдованному портному» и «Козочке» Шолом‑Алейхема. Но не только.

Родители Анатолия Каплана были убиты нацистами в Рогачеве в 1941 году. И в 1970 году, памяти отца и матери, Лейви‑Ицхока и Сары Каплун, их сын создал имитирующие надгробия керамические пласты. Ими завершается выставка.