Так часто бывает: сочиняется сюжет, выходит в свет, а следом автор преподносит еще один, который служит той, первой, истории прологом. Примеров таких и в литературе хватает, но в кино их не счесть. «Корабль дураков» Стэнли Крамера — тоже своего рода пролог. Фильм, снятый режиссером через пять лет после «Нюрнбергского процесса», показывает путь, который пришлось преодолеть «цивилизованному» человечеству, чтобы дойти до такого страшного во всех отношениях суда.

Комфортабельное пассажирское судно пускается в многонедельное плавание из мексиканского порта Веракрус в немецкий Бремерхафен. Пассажиры бегут из Мексики, испугавшись надвигающейся революции.

Плывут американцы и немцы, но не только. Среди пассажиров — еврей Ловенталь и карлик Карл, депортированная Графиня — автор не называет ее имени, предпочитая титул, — и элегантный красавец Фейертаг, туповатый бейсболист и стареющая красавица, 19‑летний юнец с отцом, который держит сына в черном теле. Есть юная пара — он и она художники и семейная пара в летах, с собачкой, которая сидит за обедом на стуле, как все. Существует и третья пара — новоиспеченный нацист и карикатурная брунгильда, вступившие во взаимовыгодный союз. И группа испанских «танцовщиц» с сутенером, и испанские рабочие на нижней палубе, подавшиеся было на заработки за океан и теперь спешащие на родину. Остается команда судна, и в ней выделяется корабельный врач доктор Шуман — ему предстоит сыграть в этой истории особую роль.

Конечно, не Крамер, и не его постоянный сценарист Эбби Манн придумали этот сюжет. За три года до выхода картины был опубликован одноименный роман Кэтрин Энн Портер, лауреата Пулитцеровской премии, разрекламированный еще на стадии написания. Как только книга вышла в свет, Крамер немедленно купил права на экранизацию, отвалив за них 500 тыс. долларов — сумму немыслимую по тем временам. Считается, что с учетом инфляции это соответствует нынешним 3,5 млн.

И стоила картина явно немало, если учесть, что стареющую красотку миссис Тредуэлл играет Вивьен Ли, а Графиню — Симона Синьоре. Смотреть на нее — сплошное счастье. За тем, как она выплывает на залитую солнцем палубу, кутаясь в накидку, и с нежностью касается щеки доктора. Достаточно следить за ее глазами, пытаясь встретиться взглядом — да, через камеру, но кажется, что этой преграды нет. Ее сцены с судовым врачом, рефлексирующим красавцем (его играет Отто Вернер), можно смотреть бесконечно.

При этом не Синьоре, а, конечно, Вивьен Ли была здесь примой. Даже о создателе ее нарядов титры сообщают отдельно: «Автор костюмов мисс Вивьен Ли — Жан Луи».

Впрочем, для Вивьен Ли это была последняя роль в кино. А на «Оскар» номинировались все‑таки Симона Синьоре, Оскар Вернер и Майкл Данн, сыгравший карлика Глокена. Но получили его трое других: оператор Эрнест Ласло и художники Роберт Клэтуорти и Джозеф Киш. Что справедливо, потому что актерский состав здесь очень ровный — если давать «Оскар», то всем. А тех, кто отвечал за зрительный ряд, наградили за адекватное воссоздание образа «ковчега XX века».

Параллель, кстати, сомнительная: представление о «кораблях», распространенное еще в эпоху Средневековья, делило их на «Корабли господни» и «Корабли дьявола», олицетворявшие, соответственно, добро и зло. Пассажиры их не смешивались. Так что Крамер собрал на своем корабле не праведников, а грешников. И спешат они в ад, еще не зная, что случится с их многократно воспетым раем. Но режиссер‑то в курсе, как мы. 

В любом случае здесь просматриваются параллели более близкие и явные, чем Ноев ковчег. Фильм, как и книга, которую он досконально повторяет, апеллирует к конкретным сочинениям, созданным в разных жанрах и тоже весьма древним. Понятно, что речь идет прежде всего о картине Босха — точнее, одной из них, написанных на один и тот же сюжет: странный парусник, вместо мачты дерево, ветка вместо руля, и ковш в качестве весла. И шут на мачте, веселый от вина. Напомним: и в фильме шут. У Босха на корабле тоже собраны пороки, свойственные человечеству, — глупость, жадность, зависть, чревоугодие… Монах с монашкой предаются возлияниям с крестьянами. Эти грешники и есть дураки, в старой традиции этого слова.

При переводе на русский язык фильм Крамера назвали «Кораблем глупцов», решив, видимо, что так звучит более благообразно. Ничуть не бывало: мы можем об этом судить, потому что до сих пор картина выложена в интернете именно в этом переводе. «Глупцы» — это звучит напыщенно и именно что глупо. То ли дело дураки… И, кстати, неясно, по какому поводу делался перевод. Дело в том, что в прокате советском фильма не было. Может быть, крутанули пару раз на кинофестивале, но не более того.

Возвращаясь к древнему сюжету, напомню, что он повторялся и тиражировался в разных вариациях. Может быть, самая известная из ранних авторских версий — стихотворение Себастьяна Бранта «Корабль дураков».

Когда с таким трудом, упорно

Корабль я этот стихотворный

Своими создавал руками,

Его наполнив дураками,

То не имел, конечно, цели

Их всех купать в морской купели.

Этот «Корабль дураков», известный нам по русскому переводу Льва Пеньковского, 1965 года, был написан на «народном» немецком («Das Narrenschiff», 1494), а в 1497‑м переведен на латынь. Корабль, на котором плывут из Мексики в Северную Германию герои Стэнли Крамера, тоже носит латинское имя — «Vera». Кому‑то из пассажиров истина откроется в финале путешествия. Но до финала доживут не все. На корабле Крамера нет совы на дереве и розового флага с полумесяцем — символов ереси и зла. Зато сами пороки эти представлены здесь во всей красе.

«Мне нравится слушать герра Рибера, — говорит капитан о бодром фанатике нового фюрера, — каждый раз, когда я его слушаю, меня это обнадеживает: я знаю, что никто не сможет воспринимать его партию всерьез». Блажен, кто верует.

А вот что, собственно, вещает этот зомби: «Недавно и я задумал серию статей. В них я буду выступать за уничтожение всех не приспособленных к жизни еще при рождении. И речь не только о детях, но и о стариках — скажем, 60–65 лет. То же самое, разумеется, нужно делать с евреями и со всеми отпрысками смешения рас».
Напомню, в фильме 1933 год, но в реальности шел 1965‑й, в Штатах продолжалась «охота на ведьм», антисемиты не выходили из моды, и Крамер хотел напомнить соотечественникам, с чего все началось. Мы слышим свидетельство бывалого путешественника: «Обычно евреев не приглашают за капитанский стол». За стол этот приглашают тем не менее собаку — на место гостя. А коммивояжер Юлиус Ловенталь, со всем его неподражаемым чувством юмора и умением не реагировать на провокации попутчиков, оказывается за столиком с карликом — и они находят общий язык.

— Прошу прощения, вы ведь не еврей.

— Нет, у меня своя группа меньшинства.

Ловенталь призывает к терпению: «Мир становится лучше». А потом признается: «Я терплю это уже 2000 лет». Карлик говорит с соседом как психиатр с пациентом, как Шут с Лиром. И фамилия у него говорящая: Glocken по‑немецки «колокол». Собственно, Глокен и называет судно «Караблем дураков».

Стэнли Крамер снял отличную экранизацию классической пьесы: мы наблюдаем единство места и времени, аллегорические диалоги, в пьесу даже внедрен шут. И будущее понятно: все умрут. Или почти все. Явно не случайно местом назначения маршрута выбран именно Бремерхафен — да, один из основных портов Германии, но ведь не единственный. Бремерхафен, расположенный в 60 км от вольного города Бремена, воспринимается тем не менее как единое целое с древним городом, абсолютно разрушенным во время второй мировой войны. Почти все бременские древности погибли, знаменитый фахверковый Schnurviertel (Шнурковый квартал) после войны был восстановлен с нуля. От старого ничего не осталось. Крамер не мог этого не знать. Вот он и снял фильм о путешествии в город, которого нет. О плавании в никуда.