Недавно Израиль отпраздновал 75‑летие своей независимости. В ближайшие дни палестинцы проведут свой очередной «День Накбы» — официальную мемориальную церемонию, которую организуют ежегодно 15 мая в качестве протеста против создания Израиля. Отмечанию годовщины этой предполагаемой «катастрофы» («накба») наверняка уделят большое внимание элитарные СМИ в своих аналитических материалах об израильской памятной дате. Тем самым оно станет очередным пиар‑триумфом палестинцев — а также победой обмана и дезинформации.

Уже четверть века лидеры Палестинской администрации уверяют, что в 1948 году их народ стал безвинной жертвой исторически беспрецедентного преступления, преступления, часто упоминаемого в одном ряду с Холокостом. Их версия — образчик явления, которое называется «большая ложь». Собственно, это, пожалуй, самая упорная большая ложь последних 75 лет. Но она заслуживает внимания, так как предполагаемым торжественным актом национального поминовения, вероятно, воспользуются, чтобы устроить далеко не мирные демонстрации против еврейского государства.

В «нарративе Накбы» основание Израиля изображается как катастрофа, повлекшая за собой выселение коренного народа страны. Ясир Арафат, в то время председатель ПА, придумал «День Накбы» 15 мая 1998 года, когда Израиль праздновал свое 50‑летие. Из своей штаб‑квартиры на Западном берегу Иордана Арафат зачитал перед микрофоном своего рода «приказ на марш» в тот день, речь транслировалась радиостанциями ПА и по уличным громкоговорителям:

«Накба вышвырнула нас из наших домов и рассеяла по земному шару. Сколько бы историки ни искали, им не найти ни одного народа, который подвергся бы еще сильнейшим мучениям. Мы многого не просим. Мы не просим луну с неба. Мы просим раз и навсегда подвести черту под Накбой, чтобы беженцы вернулись и построили независимое палестинское государство на своей земле — на своей земле, на своей земле, точно так же, как другие народы».

В тот день было убито девять палестинцев. За последующую четверть века в ходе беспорядков, возникавших в дни Накбы, погибли еще сотни людей (в том числе израильтян).

Но первый «День Накбы» приобрел историческое значение вовсе не из‑за смертельного кровопролития. Причина иная: во времена, когда мирное Соглашение Осло от 1993 года все еще оставалось в силе и все еще сулило шанс на урегулирование конфликта по принципу «два государства», Арафат решил превратить палестинский нарратив в оружие, в объявление Израилю бессрочной войны. Ключевой элемент этой речи в «День Накбы» — утверждение Арафата, что на тот момент насчитывалось 5 млн палестинских беженцев, имевших священное «право на возвращение» в свои дома в Яффо, Хайфе и десятках бывших арабских городов, поселков и деревень в Израиле.

За три десятка лет с гаком в качестве лидера палестинцев Арафат не добился для своего народа ничего конструктивного. Но «День Накбы» действительно помог Арафату приблизиться к его цели — а именно продлить благородную, по его уверениям, борьбу с сионизмом. Теперь ПА утверждает, что беженцев 7 млн. Махмуд Аббас, преемник Арафата, столь же непреклонно полагает, что конфликт должен продолжаться, пока всем беженцам не предоставят право на возвращение в их прежние дома в Израиле. Летом прошлого года Аббас даже выдвинул обновленную версию «нарратива Накбы», публично заявив в Германии, что страдания палестинцев от рук евреев равняются «50 Холокостам».

В мае сотни тысяч, если не миллионы палестинцев изольют свое возмущение существованием Израиля, присоединившись к уличным беспорядкам в «День Накбы». Также мы можем ожидать, что 25‑е по счету ежегодное мероприятие в память о Накбе удостоится еще более горячей, чем обычно, поддержки со стороны международной коалиции левых: та превозносит палестинцев как уникальных жертв западного расизма, колониализма и сионистского вероломства. На уличных демонстрациях и в студенческих городках активисты будет скандировать лозунг, выражающий конечную цель «нарратива Накбы» — «От реки до моря Палестина будет свободной».

Тема Накбы проникла даже в залы заседаний палаты представителей конгресса США — в резолюции, которую внесла конгрессмен Рашида Тлаиб, и поддержали шесть ее коллег‑демократов. Резолюция призывает правительство США «отмечать Накбу путем официального признания и поминовения», а также «отражать все усилия склонить правительство США к одобрению отрицания Накбы, к участию в ее отрицании или к иной солидаризации с этим отрицанием».

Чего‑чего, а опасности отрицания Накбы их коллегам по конгрессу опасаться не стоит. Проблема диаметрально противоположная. Слишком уж многие здравомыслящие люди, включая немало либеральных израильтян, похоже, готовы не замечать смертоносных последствий «нарратива Накбы», так как боятся, что их обвинят в равнодушии к страданиям другого народа.

Если слово «накба» значит просто «катастрофа», оно вполне уместно. Несомненно, в 1948 году в жизни палестинцев произошла ужасная трагедия. Около 700 тыс. мужчин, женщин и детей потеряли дома, унаследованные от предков, и палестинское гражданское общество распалось. Беженцы разбрелись кто куда — на оккупированный Иорданией Западный берег, в оккупированный Египтом Сектор Газа, в соседние арабские страны. С тех пор 90% этих людей завершили свой земной путь, но примерно 2 млн их потомков влачат жалкое существование в убогих лагерях беженцев. Спустя 75 лет эту огромную армию тех, кто остается без пристанища, следует переселить в новое жилье и выплатить им компенсации за все утраченное. Именно путем переселения были урегулированы все остальные катастрофические ситуации с беженцами после Второй мировой войны (в том числе с 13 млн беженцев — столько их насчитывалось в одной только Европе).

Но у слова «Накба» есть и другие значения. В версии, которую теперь продвигают палестинские лидеры и их сторонники, вся вина за катастрофу 1948 года возложена исключительно на евреев, а проблему предлагается решить абсурдным способом, который означал бы самоубийство еврейского государства. Именно это теперь и значит палестинский нарратив.

Сторонников Израиля часто просят доказать их чистосердечие, признав реальность Накбы. Что ж, от таких вызовов не стоит уклоняться. Однако необходима серьезная криминологическая экспертиза нескольких палестинских нарративов: что в них соответствует истине, что лживо, а что сеет ненависть. А начинать расследование следует с самого первого текста о Накбе, увидевшего свет в Бейруте 75 лет тому назад.

5 августа 1948 года, спустя два с лишним месяца после вторжения пяти арабских армий в новорожденное Государство Израиль, в Бейруте вышла и была тепло встречена широкой читательской аудиторией небольшая книжка «Маана аль‑Накба» (позднее это название перевели на английский как «Значение катастрофы»). Написал ее Константин К. Зурайк, известный профессор, специалист по истории Востока, вице‑президент Американского университета в Бейруте. В арабском научно‑университетском мире Зурайк был кем‑то вроде вундеркинда. Он родился в Дамаске в 1909 году в зажиточной семье православных греков, в возрасте 20 лет его отправили продолжать учебу в аспирантуре в США. За год он окончил магистратуру Чикагского университета. Еще через год защитил диссертацию на степень доктора в области восточных языков в Принстоне. А затем вернулся в Бейрут и в местный Американский университет.

Вскоре Зурайк стал одним из ведущих поборников либерального, секуляристского извода арабского национализма. После того как в 1945 году Сирия добилась независимости, Зурайка назначили в первое дипломатическое представительство новорожденной страны в Вашингтоне, он также был членом сирийской делегации на Генеральной Ассамблее ООН.

Книга Зурайка отразила негодующую реакцию образованных арабов на резолюцию ООН 1947 года о разделе Палестины и создание еврейского государства. У Зурайка были и личные причины негодовать, поскольку он участвовал в дискуссиях по палестинскому вопросу в ООН. Впоследствии его 70‑страничная книга стала своего рода реперной точкой для следующих волн пропалестинских историков и публицистов. Йоав Гелбер, выдающийся израильский историк войны 1948 года, сослался на труд Зурайка, объясняя мне, что, по его мнению, заявление Арафата в 1998 году о «Дне Накбы» не было таким уж новаторским. «Накба с самого начала была основой палестинского нарратива, — сказал Гелбер. — Этот термин ввел в оборот в 1948 году Константин Зурайк».

В более ранних работах об израильско‑палестинском конфликте я не имел возможности прокомментировать книгу Зурайка. В английском переводе «Маана аль‑Накба» была издана небольшим тиражом в 1956 году в Бейруте, но в США не публиковалась никогда. Лишь недавно я нашел эту редкость в библиотеке одного университета и наконец‑то прочел не пересказ, а первоисточник.

И обнаружил не то, что ожидал прочесть. На деле книга «Значение катастрофы» — не о трагедии палестинского народа. По мнению Зурайка, преступление, которое представляла собой Накба, было совершено против всего арабского народа — романтически понимаемого политического образования, в которое пылко верили Зурайк и его собратья — арабские националисты. А Зурайк, оказывается, вовсе не был поборником независимого палестинского государства.

Во вступительном абзаце Зурайк пишет о «разгроме арабов в Палестине», а затем называет это событие «одним из самых суровых испытаний и несчастий, постигших арабов на всем протяжении их долгой истории». Единственное замечание Зурайка о палестинских беженцах таково: мол, во время боевых действий «четыреста тысяч или еще больше арабов [были] вынуждены сломя голову бежать из своих домов». (Курсив везде мой. — С. С.)

Зурайк предрекал, что международный сионизм и в дальнейшем будет нести угрозу всем арабам: «За свою долгую историю арабская нация никогда не сталкивалась с более серьезной опасностью, чем та, которая нависла над ней сегодня. Силы, контролируемые сионистами во всех частях света, могут, если позволить им укорениться в Палестине, стать угрозой для независимости всех арабских стран и постоянной, пугающей опасностью для их жизни».

Также, по словам Зурайка, арабы столкнулись с колоссальной мощью западного империализма, но она окажется на деле лишь «временным злом». Напротив, «цель сионистского империализма — обменять одну страну на другую и истребить один народ, чтобы можно было на его месте поселить другой. Это неприкрытый и устрашающий империализм в его подлинном обличье и наихудшей форме».

Зурайк не только уверяет, что у евреев нет никаких национальных прав в Палестине, но и отрицает историческую связь между еврейским народом и древней землей Израиля. «Евреи‑сионисты, иммигрирующие сейчас в Палестину, — пишет он, — не имеют абсолютно никакого отношения к евреям‑семитам». Чтобы подкрепить эту лживую историографию, Зурайк вытаскивает на свет развенчанную теорию, согласно которой восточноевропейские евреи происходили от хазарских племен, принявших иудаизм в VIII веке.

И все же Зурайк вынужден задаться вопросом, как получилось, что соединенные арабские армии, имевшие огромное количественное превосходство над евреями, не смогли воспрепятствовать сионистам, и те достигли в Палестине своих военных целей. Объяснение Зурайка, опирающееся на антисемитские утки и конспирологические теории, заслуживает пространной цитаты:

«Не все причины этой катастрофы можно объяснить ошибками самих арабов. Враг, противостоящий им, настроен решительно, располагает обильными ресурсами и огромным влиянием. Шли годы и даже сменялись поколения, а он все готовился к этой схватке. Он расширил свое влияние и могущество до краев земли. Он получил контроль над многими источниками могущества в великих державах, так что эти державы либо были вынуждены давать ему привилегии в ущерб другим, либо покорились ему.

Сионизм состоит не только из этих групп и колоний, разбросанных по Палестине; это всемирная сеть, хорошо подготовленная в научном и финансовом плане, господствующая во влиятельных странах мира и бросившая все свои силы на осуществление собственной цели — а именно на строительство национального очага для еврейского народа в Палестине Дословная цитата из Декларации Бальфура 1917 года. — Здесь и далее примеч. перев.
».

Свойственный Зурайку национализм либерального, секулярного извода был отчасти вдохновлен Соединенными Штатами, где Зурайк прожил несколько лет. Но в представлениях Зурайка о евреях и сионизме нет даже примеси либерализма. Его замечания об американских евреях вполне могли бы выдвинуть в своих статьях 1930‑х годов Генри Форд или преподобный Чарльз Кофлин Чарльз Кофлин (1891–1979) — американский религиозный деятель, симпатизировал политике Гитлера и Муссолини. :

«Те, кому не доводилось прожить какое‑то время в этой стране [т. е. в США] и изучить обстановку в ней, не в силах судить о подлинном размахе этого могущества и воочию представить себе ужасающую опасность [сионизма]. В руках евреев находятся многие американские отрасли экономики и финансовые учреждения, не говоря уже о прессе, радио, кино и других средствах пропаганды или о еврейских избирателях в штатах Нью‑Йорк, Иллинойс, Огайо и других существенных для президентских выборов штатах, особенно нынче, когда конфликт демократов с республиканцами достигает пика».

Зурайку было недостаточно изобразить евреев как коварных манипуляторов, чьи рычаги — могущество и богатство. Этот секулярист отважился углубиться в сферы теологии, чтобы угостить читателей гротескной клеветой на иудаизм. «Идея “избранного народа”, — пишет он, — ближе к идее нацизма, чем к любой другой идее, и [в конце концов] она потерпит неудачу и крах так же, как это случилось с нацизмом».

Коллеги по университетскому миру превозносили Зурайка как великого ученого, который прозорливо призывал арабов провести модернизацию и раскрыть объятия науке. Благодаря этим ценностям его взгляды якобы отличались от ретроградного исламизма. Но трудно себе представить, чтобы какой‑нибудь исламист зашел еще дальше, чем Зурайк, в демонизации евреев и сионизма.

После выхода его книги о Накбе карьера Зурайка в университетском мире сложилась весьма удачно. В конце концов он стал ректором Сирийского университета в Дамаске, преподавал в качестве приглашенного профессора в Колумбийском университете, Джорджтаунском университете и Университете штата Юта. Также Зурайк один срок — то есть на протяжении пяти лет — был президентом Международной ассоциации университетов. В 1988 году издательство Университета штата Нью‑Йорк выпустило юбилейный сборник в честь Зурайка со статьями 18 ведущих арабских ученых. В сборнике не было практически ни слова о его скандально антисемитской книге «Маана аль‑Накба» — книге, где речь идет вовсе не о палестинцах.

Домысел Константина Зурайка — версия, что от Накбы пострадала «арабская нация», — продержался недолго. В ходе арабо‑израильской войны в июне 1967‑го три арабских государства снова попытались уничтожить свершения сионизма. После того как они потерпели неудачу и потеряли еще больше территорий, перешедших к Израилю, арабская коалиция, созданная с целью уничтожения Израиля, распалась. Две из трех стран‑участниц в конце концов подписали сепаратные мирные договоры с еврейским государством. Панарабский национализм изжил себя.

Тем временем значение термина «Накба» уже изменилось, так как палестинские активисты и историки начали изображать события 1948 года исключительно как трагедию своего народа. В середине 1950‑х известный палестинский журналист и историк Ареф эль‑Ареф, в период иорданской оккупации занимавший пост мэра Восточного Иерусалима, издал шеститомную историю борьбы палестинцев «Иерусалимская Накба и потерянный рай». За последующие четыре десятка лет вышло много других книг о Накбе, сфокусированных исключительно на теме палестинцев, в том числе несколько романов, получивших высокую оценку критиков.

Самое большое влияние, особенно на западную аудиторию, возымел «Вопрос Палестины» Эдварда У. Саида, вышедший в 1979 году. Саид, популярный профессор английской филологии из Колумбийского университета, член Палестинского национального совета, стал в либеральных интеллектуальных кругах в некотором роде культовой фигурой благодаря более ранней книге «Ориентализм». В ней Саид изложил историю колониализма в арабском и исламском мире, вписав ее в систему западной расистской мысли.

В «Вопросе Палестины» автор утверждал, что все было устроено несправедливо — по правилам, которые ущемляли коренных палестинцев и были выгодны белым сионистам, а первопричиной были одни и те же господствующие расистские идеологии. Саид осудил «прочно устоявшееся в культуре отношение к палестинцам, порожденное вековыми предубеждениями Запада в отношении ислама, арабов и Востока. Это отношение, из которого сионизм, в свою очередь, черпал материал для своих представлений о палестинцах, дегуманизировало нас, низвело нас до статуса несносных людей, которых еле‑еле терпят».

«Безусловно, с точки зрения Запада, — продолжает Саид, — Палестина — это территория, где относительно передовая (ввиду ее европейского происхождения) новоприбывшая группа населения — евреи — совершила чудеса строительства и насаждения цивилизации, а также вела с блестящим успехом технические войны против группы населения, которую всегда изображали туповатой и, в сущности, омерзительной, — против далеких от цивилизации арабов‑туземцев».

То есть он дал суровую оценку сионистскому движению и изобразил его в искаженном свете. И все же Саид выражался относительно сдержанно, если сопоставить его слова с позднейшими заявлениями палестинских лидеров: те сравнивали Накбу с Холокостом. Но у ранних исследований Накбы есть общая черта — стремление возложить на евреев вину за выселение палестинцев, в то же время не выявляя абсолютно никаких провинностей палестинской стороны. Несколько израильских историков‑ревизионистов и экспертов‑«постсионистов» тоже одобрили некоторые аспекты «нарратива Накбы».

Но другие специалисты по истории израильско‑палестинского конфликта отвергли этот нарратив. Именно так обычно происходит полемика между учеными в открытых обществах. Например, в США периодически вспыхивают яростные дебаты о различных ревизионистских интерпретациях американской истории, в том числе о работах Чарльза Бирда в 1930‑х и трудах радикального историка Говарда Зинна в 1980‑х. Если говорить о недавних явлениях, то «Проект 1619» газеты «Нью‑Йорк таймс» — новый «контрнарратив» основания американского государства В версии «Проекта 1619» датой основания США следует считать появление первых африаканских рабов в британской колонии Виргиния в Северной Америке. Авторы работ, объединенных под эгидой проекта, критически оценивают фигуры отцов‑основателей США, заостряя внимание на их отношении к рабовладению.  — разжег бурные споры между исследователями.

Напротив, в тоталитарных обществах версии национальной истории навязываются правящим режимом. До середины 1990‑х существование какого бы то ни было официально одобренного палестинского нарратива было попросту невозможно, поскольку у палестинцев не было никаких государственных институтов. По иронии судьбы именно смелая дипломатическая инициатива, предпринятая правительством Израиля ради мира с палестинцами, нечаянно породила официально одобренный «нарратив Накбы».

В январе 1993 года представители Израиля тайно вступили в контакт с высокопоставленными деятелями Организации освобождения Палестины (ООП) в Осло, столице Норвегии. Консультации переросли в шаги, получившие название «процесс Осло», а этот процесс в сентябре того же года увенчался знаменитым рукопожатием Ясира Арафата и израильского премьер‑министра Ицхака Рабина на газоне Белого дома.

В то время Арафат прозябал в Тунисе, вдали от Палестины, находясь в чрезвычайно шатком положении. В 1970‑м его вместе с соратниками по ООП выдворили из Иордании, в 1982 году израильская армия выгнала его из Бейрута, а затем сирийцы спровадили его из ливанского Триполи Второй по величине город в Ливане, не путать с Триполи — столицей Ливии. . Репутация Арафата в глазах правительств многих арабских стран донельзя испортилась оттого, что он поддержал вторжение Саддама Хуссейна в Кувейт. Это привело к сильному оскудению финансовой помощи, которую ООП получала от стран Персидского залива.

Подписав Соглашение Осло, правительство Рабина бросило Арафату спасательный круг. Позднее в Израиле и других странах политики спорили, было ли это мирное соглашение по‑настоящему мудрым и прагматичным решением. Однако в контексте нашей темы мы ограничимся замечанием, что документ, подписанный Рабином и Арафатом, был довольно‑таки прозрачной политической договоренностью, чем‑то вроде обмена услугами.

В соответствии с первой частью договоренности Арафата вызволили из тунисского изгнания и привели к власти на Западном берегу, чтобы он возглавил первое в истории палестинское правительство. Вот услуга, которую оказали Арафату. По истечении пятилетнего промежуточного периода, в результате переговоров об окончательном статусе, палестинцы должны были обрести свое независимое государство, а оно, в свою очередь, признало бы Израиль. Вот ответная услуга, которой ждали от Арафата.

К сожалению, Арафат «стребовал авансом» все выгоды, которые принесло ему соглашение (а именно триумфально вернулся в Палестину и получил должность председателя ПА). Затем, когда он отказался выполнять свои обязательства перед Израилем, оказалось: надежного механизма, который обеспечил бы возврат к прежнему положению дел, не существует. Арафатовский «нарратив Накбы», используемый как оружие, стал для Арафата предлогом (который он сам же и сфабриковал), чтобы абсолютно безнаказанно нарушить Соглашение Осло.

Весной 1998 года, когда Израиль готовился праздновать свое 50‑летие, Арафат и его приближенные обсуждали на совещаниях это приближающееся событие, а также другую безотлагательную проблему, стоявшую перед палестинцами. Пятилетний срок промежуточного соглашения истекал, и, по идее, следовало надо начинать переговоры об окончательном статусе. По вопросу беженцев на Арафата давили две фракции его движения, и каждая добивалась какой‑то своей цели. Самой сильной была фракция, которую иногда называли «заграничные», поскольку ее составляли люди, с 1948 года жившие в изгнании. Салман Абу Ситта, член Палестинского национального совета, беженец первой волны и один из самых активных членов фракции «заграничных», убеждал Арафата непреклонно добиваться права на возвращение. В начале 1998 года Абу Ситта составил открытое письмо на имя Арафата по вопросу беженцев, которое подписали десятки видных палестинских деятелей. В частности, в письме говорилось:

«Мы абсолютно не приемлем и не признаем любой результат переговоров, который может повлечь за собой договоренность о хотя бы частичной утрате беженцами и выселенными права на возвращение в их бывшие дома, из которых их изгнали в 1948 году, или на надлежащую компенсацию; вдобавок мы не признаем компенсацию как замену возвращения».

Письмо подписал и Эдвард Саид, к тому времени искренне уверовавший в самый крайний вариант «нарратива Накбы» и права на возвращение. В интервью израильскому журналисту Ари Шавиту Саид разбранил Арафата — пусть, мол, даже не думает, что «может скрепить своей подписью прекращение конфликта». Саид продолжал: «И вообще, он не имеет права это делать, когда условия для этого создает Билл Клинтон в Кэмп‑Дэвиде». Почтенный университетский профессор, живущий с комфортом в Морнингсайд‑Хайтс Район Нью‑Йорка.
, теперь призывал собратьев‑палестинцев, уже полвека запертых в убогих лагерях беженцев, бороться до победного конца, несмотря на обнищание.

Но в ПА была и более умеренная фракция, среди членов которой были те, кто все это время жил в Палестине и не покидал ее в качестве беженцев. Некоторые из этих людей были местными чиновниками в период иорданской оккупации Западного берега. Одним из лидеров этой фракции был Сари Нусейбе, президент Университета Аль‑Кудс и главный представитель Арафата в Иерусалиме. В своих мемуарах «Жила‑была страна» В оригинале Once Upon a Country. Здесь обыгрывается английский фразеологизм «Once upon a time» — традиционный зачин сказок: «давным‑давно», «в старые времена», «в далеком прошлом». Можно перевести как «в далекой стране прошлого» или «в давние времена жила‑была страна». Нусейбе описывает совещание с Арафатом и Махмудом Аббасом по вопросу о праве беженцев на возвращение. Нусейбе пересказывает нижеследующий диалог с Аббасом:

«Нусейбе: Вы должны говорить с нами начистоту. Что вы хотите получить — государство или право на возвращение?

Аббас: Почему вы так говорите? Что вы подразумеваете под этим “или/или”?

Нусейбе: Потому что к этому все, по сути, сводится. Либо вы хотите получить независимое государство, либо вы хотите, чтобы был взят курс на возвращение всех беженцев в Израиль. Вы не сможете получить то и другое сразу».

Больше никто из палестинских лидеров не признавал столь открыто, что если в «нарратив Накбы» включено право на возвращение, это уничтожает все шансы и на умиротворение, и на создание независимого палестинского государства. И для Израиля, и для администрации Клинтона, помогавшей обговаривать Соглашения Осло, условие о возвращении беженцев было непреодолимой помехой договоренности.

В 2000 году президент Клинтон в конце концов, чуть ли не на аркане, приволок упиравшегося Арафата в Кэмп‑Дэвид на переговоры об окончательном статусе, но их исход был предрешен заранее. Председатель ПА вознегодовал и ушел с заседания, отклонив великодушное предложение создать независимое государство. По словам советника Клинтона Денниса Росса, ради успеха этого саммита в Кэмп‑Дэвиде «палестинцам пришлось бы отказаться от своего “права на возвращение” в Израиль».

После неудавшихся переговоров в Кэмп‑Дэвиде администрация Клинтона, а затем администрация Буша продолжали требовать, чтобы Арафат пересмотрел свою позицию. Но председатель ПА лишь сильнее упирался. В речи на «День Накбы» в 2004 году он еще откровеннее поклялся отстаивать право беженцев на возвращение: «Вопрос о беженцах — это вопрос о народе и земле, дело борьбы за родную землю и за судьбу нации в целом, никаких компромиссов, никаких урегулирований, только священное право каждого палестинского беженца вернуться на родину, в Палестину».

Еще один раунд мирных переговоров состоялся четыре года спустя, на сей раз напрямую между премьер‑министром Израиля Эхудом Ольмертом и председателем ПА Махмудом Аббасом. За семь месяцев у них состоялось 35 встреч с глазу на глаз в Иерусалиме. На последнем заседании 16 сентября 2008 года Ольмерт предложил Аббасу создать независимое палестинское государство со столицей в Восточном Иерусалиме. Он показал Аббасу проект границ двух государств: согласно этой карте палестинцы путем обмена территориями получили бы почти 100% той территории Западного берега и Газы, которую арабы контролировали до войны 1967 года. Ольмерт согласился впустить в Израиль из соображений гуманности какое‑то количество беженцев — чисто символическое, но заявил, что договоренность должна положить конец всем притязаниям палестинцев на право на возвращение.

Аббас сказал, что рассмотрит предложение и через несколько дней вернется с ответом. Но так и не вернулся, и переговоры внезапно прервались. Когда спустя несколько лет я брал у Ольмерта интервью, он четко сказал, что камнем преткновения для Аббаса стало право на возвращение.

Аббас отказался брать на себя ответственность за провал мирных переговоров. Когда карту, где наглядно отображено предложение Ольмерта, предали огласке, Аббас заявил, что руки у него связаны, так как беженцы согласятся на договоренность только если им предоставят право на возвращение, и точка. «Как я мог пойти против своего народа?» — вопрошал он жалобно. При этом умалчивалось о том факте, что Аббас (как до него Арафат) занимался распространением лжи о Накбе и разжиганием ненависти в лагерях беженцев, а оттуда огонь воинственности перекинулся на широкие массы палестинцев — как раз на тех, кто, по утверждениям Аббаса, воспрепятствовал соглашению с Ольмертом.

Лагеря беженцев на Западном берегу и в Газе стали постоянным местом жительства для более чем двух миллионов палестинцев. Административные функции в лагерях возложены на Ближневосточное агентство ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР), созданное ООН в 1949 году для урегулирования этого, как считалось, временного гуманитарного кризиса. Однако обширная сеть лагерей БАПОР стала постоянной — этаким государством в государстве. После заключения Соглашений Осло ООП, возглавляемая Арафатом, смогла взять власть в лагерях — правда, в подчинении у сохранившейся юридически‑правовой «зонтичной» структуры БАПОР.

В видеоролике, спродюсированном Центром ближневосточных исследований, можно видеть, как дети в летнем лагере БАПОР распевают песни о мученичестве и восхваляют террористов‑смертников. Учитель, сотрудник БАПОР, обещает в классе, где собрались дети не старше десяти лет: «Мы вернемся в свои деревни с могуществом и честью. С божьей помощью и опорой на собственные силы мы будем вести войну. И с образованностью и джихадом мы вернемся». Девочка‑подросток объявляет на камеру: «Я мечтаю о том, что мы вернемся на свою землю и с Божьей помощью [Аббас] добьется этой цели, и мы не разочаруемся».

Аббас знает, что этот день никогда не наступит. Напротив, распространяемый его правительством «нарратив Накбы» гарантирует, что эта юная палестинка застрянет на десятки лет в своем беженском гетто. А вот председателю ПА вечное существование несбыточной мечты дает много выгод. Благодаря этой мечте он может рассказывать о беспрецедентных мытарствах и отстаивать на международной арене справедливое, как представляется на первый взгляд, дело. Вдобавок эта мечта, так сказать, подтверждает неподдельность его воинственной позиции на внутрипалестинской политической арене — там воинственность служит козырем.

Давайте резюмируем. Ясир Арафат и Махмуд Аббас видоизменили первоначальную версию Константина Зурайка — утверждение, что сионизм совершил преступления против всей «арабской нации». Но в то же время они вдохнули новую жизнь в большую ложь Зурайка о Накбе — его утверждение, что «цель сионистского империализма — истребить один народ, чтобы можно было на его месте поселить другой». Продолжив распространять этот нарратив, сеющий ненависть, палестинские лидеры давали и дают понять, что борьба идет не только за пересмотр последствий июньской войны 1967 года. Также все это значит, что борьба Израиля за независимость и легитимность до сих пор не завершилась.

Израиль и его сторонники не очень эффективно противостояли палестинской «войне нарративов». Это в чем‑то простительно. Еврейское государство до сих пор сталкивается на своих рубежах с угрозами своему существованию — ракетами из Газы, дальнобойными ракетами и подземными туннелями для атак «Хизбаллы» с севера, иранскими беспилотниками со стороны Голанских высот и, разумеется, с самим Ираном, этой потенциальной ядерной державой. На фоне этих прямых, осязаемых опасностей многие вполне благонамеренные и патриотичные израильтяне обычно не воспринимают нарратив Накбы всерьез — мол, это лишь слова и рассказы. Однако именно еврейский народ, как никакой народ мира, должен был бы всего проницательнее сознавать силу слов, рассказов и тем паче национальных нарративов: их сила, к счастью и к несчастью, совершенно реальна.

Напротив, среди израильских левых довольно много тех, кто относится к Накбе серьезно и принимает рассказы за чистую монету: они заходят так далеко, что призывают свое правительство признать ответственность за колоссальные несправедливости, причиненные палестинскому народу в войне 1948 года. Предполагается, что такое признание вины приблизит примирение и заключение мирного договора с палестинцами. Самым влиятельным рупором этого подхода к конфликту с палестинцами — установки на извинения — является «А‑Арец», израильская либеральная газета, пользующаяся международной репутацией, которая совершенно несоразмерна ее крайне малочисленной аудитории в Израиле.

«А‑Арец» регулярно публикует целую серию статей, где одобрительно описываются разные аспекты «нарратива Накбы». Подписчикам цифровой англоязычной версии газеты даже приходят специальные оповещения по электронной почте, как только в газете появляется очередной рассказ о злодеяниях израильской армии в 1948‑м. Есть также параллель с «Проектом 1619» «Нью‑Йорк таймс»: «А‑Арец» сходным образом предлагает изучать в израильских школах Накбу — в качестве противовеса небезупречной «патриотичной истории» в текущей школьной программе. Главный редактор «А‑Арец» Алуф Бенн выдвинул эту идею в пространной статье в январе 2021 года.

Начинает Бенн скорбным тоном, обращаясь к символам Накбы и напоминаниям о ней: они, точно призраки, витают в районах, где Бенн теперь живет и работает. «Еду по стране на машине и вижу следы, живые изгороди из сабр, отмечающие границы земельных участков в деревнях, превращенных в руины, — пишет Бенн, — одинокий дом, сохранившийся на холме близ 4‑го шоссе, декоративные арки на фасадах на улице Саламе неподалеку от здания редакции “А‑Арец”. Еду и гадаю, долго ли еще еврейская общественность Израиля будет упорно не замечать этих воспоминаний».

Затем Бенн переходит к практическим задачам: «Пора перестать бояться, пора сказать правду. Израиль возник на руинах палестинской общины, жившей здесь до 1948 года. Мы должны говорить о Накбе не только на мемориальных шествиях палестинцев, навещающих деревни своих отцов и матерей… но и на уроках в старших классах школы и в университетских аудиториях». Редактор «А‑Арец» оправдывает включение Накбы в школьную программу, ссылаясь на нижеследующий благородный принцип: «Страна не должна бежать от своего прошлого, даже когда заглядывать в него неприятно и оно наталкивает на непростые нравственные вопросы».

В этой декларации нравственных принципов довольно много чванства своей нравственностью. Здесь взято за аксиому, что отважные израильские журналисты, такие как Бенн, готовы взглянуть в лицо реальности Накбы, а почти все остальные боятся правды. Но в действительности то, что «А‑Арец» хочет включить в школьную программу, — отнюдь не истинная правда о войне 1948 года, а скорее элементы официального палестинского нарратива по поводу этого события.

В реальном мире реформа образования, предложенная «А‑Арец», деморализовала бы еврейское государство, но не принесла бы никаких позитивных результатов, обещанных газетой. Израильским подросткам внушали бы, что они должны чувствовать свою вину за предполагаемые жестокие поступки их дедушек, бабушек, прадедушек и прабабок во время Войны за независимость 1948 года. Тем временем «нарратив Накбы», который вдалбливают подросткам в лагерях палестинских беженцев, по‑прежнему будет штамповать джихадистов, жаждущих мести. Если вам покажется, что я преувеличиваю, рассмотрим реакцию «А‑Арец» на нападение, которое не так давно совершил в центре Тель‑Авива палестинский террорист.

7 апреля 2022 года 27‑летний палестинец Раад Хазем, родившийся и выросший в лагере беженцев Дженин, решил, что пора применить на практике полученное им образование — а именно то, что ему рассказали о Накбе. Он пересек границу с Израилем, по дороге получил на руки оружие и к вечеру сумел добраться до тель‑авивской улицы Дизенгоф. Какое‑то время сидел на скамейке у дверей бара «Илка», где веселились молодые израильтяне. Затем встал, расчехлил две винтовки и открыл беспорядочную стрельбу. Погибли три израильских еврея, в том числе двое молодых мужчин, почти ровесников Хазема. Хазем ускользнул, но позже полиция выследила его и ликвидировала в соседнем Яффо.

Редакционный совет «А‑Арец» не увидел в этом инциденте ничего, что заставило бы его членов усомниться в благоразумии распространения газетой «нарратива Накбы». Однако спустя три дня ведущий обозреватель газеты Гидеон Леви вступил в дискуссию, объявив, что кровожадное неистовство Хазема вообще‑то можно понять, так как он всю жизнь маялся в лагере беженцев.

«Хазем хотел жить так, как жили его жертвы, — написал Леви. — И не имел на это ни малейшего шанса. Он тоже хотел бы изучать нейробиологию или машиностроение или тренировать байдарочников. Ему тоже хотелось бы посещать бары в “счастливый час”… Но он родился в реальности, из которой просто невозможен побег в миры людей, погибших от его рук на Дизенгоф. Он не мог даже добраться до Дизенгоф напрямую — ведь ему, заточенному в лагере беженцев, воспрещалось въезжать в Израиль. Вероятно, он никогда не видел моря и определенно не видел байдарок».

Эти строки были написаны, когда семьи трех жертв убийства соблюдали шиву, традиционный семидневный траур. Леви, растравляя раны родственников погибших, добавил: «по воинственности, вооруженности до зубов и храбрости лагерь беженцев Дженин не имеет себе равных».

То, что написал Леви, попросту неприлично, и «А‑Арец» не может обелить себя стандартными отговорками, что это, мол, лишь один из многочисленных авторов газеты, знаменитой своей толерантностью ко всем мнениям. Факт тот, что среди ее обозревателей Леви — настоящая звезда. Два раза в неделю его материалы помещают на самом заметном месте на редакционной полосе. А в конце недели он непременно пишет длинный отчет с хроникой новейших несправедливых деяний Израиля на оккупированных палестинских территориях.

Когда «А‑Арец» в редакционной статье отмахнулась от убийств на улице Дизенгоф, я (надо сказать, тогда я жил в нескольких кварталах от места преступления) окончательно уяснил: никто не должен воспринимать всерьез все, что говорится в этой газете об изучении Накбы в учебных заведениях. И все высказывания других групп и людей, полагающих, что взглянуть в глаза предполагаемой правде о Накбе — нравственный долг, тоже нельзя принимать всерьез. Всех искателей правды о Накбе следует игнорировать, пока они не признают правду о намерениях и действиях палестинских и арабских лидеров во время войны 1948 года.

Чтобы чистосердечно рассказать истинную правду, для начала можно было бы внимательно прочесть книгу 1948 года, с которой все началось, — «Значение катастрофы» Константина Зурайка. Это своего рода Розеттский камень Розеттский камень — стела, надписи на которой помогли ученым расшифровать письменность древних египтян. В переносном смысле — ключ к шифру. , проливающий свет на непризнание Израиля и антисемитизм, заложенные в нарративе Накбы, но почти никто из тех, кто в наше время высказывается о Накбе, включая журналистов «А‑Арец», не знает, что именно в этой книге говорится о евреях. Итак, если «А‑Арец» действительно хочет, чтобы израильтяне признали реальность Накбы, вот мое смиренное предложение: пусть газета издаст книгу «Маана аль‑Накба» в переводе на иврит (напомню, в ней всего 70 страниц) и распространит ее широко, в том числе среди израильских учителей, в учебных заведениях и среди учащихся, доросших до чтения подобной литературы. Посмотрим, как это повлияет на желанную «А‑Арец» общенациональную дискуссию об истории конфликта с палестинцами.

Версия Накбы, которой придерживаются израильские левые, повествует только об одной из сторон — об израильской стороне конфликта. Лишь изредка заходит речь о том, чем занимались во время войны два печально известных палестинских лидера — Хадж Амин аль‑Хусейни и Фавзи аль‑Кавукджи. Оба были коллаборационистами, пособниками нацистов, в годы Второй мировой жили в Германии, где оказывали гитлеровскому режиму услуги политического и военного характера. В книге 2010 года «Нацистская Палестина: Планы уничтожения евреев» немецкие историки Клаус‑Михаэль Маллманн и Мартин Купперс документально подтверждают, что, если бы нацисты победили в битве при Эль‑Аламейне и завоевали Палестину, Хусейни доставили бы на самолете домой, чтобы он возглавил выполнение «окончательного решения» в отношении евреев Палестины.

В Югославии Аль‑Хусейни объявили в розыск как военного преступника, но в 1946 году он бежал в Египет, а затем был избран председателем Верховного арабского комитета — политического органа, в послевоенный период представлявшего интересы палестинских арабов. Лига арабских государств назначила Аль‑Кавукджи на пост командующего боевыми частями Арабской освободительной армии — то были палестинские нерегулярные военизированные формирования, сражавшиевшися вместе с пятью арабскими захватническими армиями. Оба лидера в случае победы арабов в 1948‑м планировали устроить евреям Израиля настоящую Накбу. Случились бы массовые убийства, а не просто исход волны беженцев.

В начале 1948 года случилось кое‑что, предвещавшее уже задуманные массовые убийства и выселение евреев. То были действия иорданского арабского легиона (офицерские должности в нем занимали британцы) в окрестностях Иерусалима. Самое душераздирающее описание этого эпизода войны вышло из‑под пера ныне покойного израильского писателя Амоса Оза, лидера движения за мир. В мемуарах «Повесть о любви и тьме», ставших классикой, Оз размышляет о Войне за независимость, очевидцем которой он был в Иерусалиме:

«Все еврейские поселения, захваченные арабами в ходе Войны за Независимость, были стерты с лица земли — все без исключения! А их еврейские жители все были либо зверски убиты, либо успели бежать, либо оказались захваченными в плен. Ни одному еврею арабы не позволили вернуться на его прежнее место жительства после окончания военных действий. Арабы провели “этническую чистку” тех территорий, которые были ими захвачены, намного более основательную… чем та, которую провели евреи… Поселения были стерты с лица земли, синагоги и кладбища были разрушены» Перевод Виктора Радуцкого.
.

Оз также цитирует заявления двух арабских лидеров, суливших покончить с еврейским государством. Азам‑паша, генеральный секретарь Лиги арабских государств, в начале 1948 года поклялся: «Эта война будет войной на уничтожение и грандиозной бойней, о которой будут рассказывать точно так же, как о резне, устроенной монгольскими завоевателями, и Крестовых походах». Также, по словам Оза, «глава правительства Ирака Музахим аль‑Баджаджи призвал евреев “собрать чемоданы и убраться, пока не поздно”, ибо арабы уже поклялись после своей победы оставить в живых лишь тех немногих евреев, которые жили в Палестине до 1917 года» Так в английском переводе. В переводе Виктора Радуцкого: «Азам‑паша, генеральный секретарь Арабской лиги, угрожал евреям: “Если они и в самом деле осмелятся даже попытаться создать сионистское государство хоть на одной пяди арабской земли”, арабы “утопят их в еврейской крови”, и Ближний Восток будет свидетелем ужасов, “по сравнению с которыми побледнеют даже деяния монгольских завоевателей”. Глава правительства Ирака Музарех ал‑Баджаджи, со своей стороны, советовал евреям “собраться и убраться, пока не поздно”, ибо арабы уже поклялись, что после их победы не останется в живых ни одного еврея, кроме тех немногих, что проживали в Палестине еще до 1917 года». .

Сейчас, в дни 75‑летия Израиля и накануне 25‑го по счету «Дня Накбы», нам следовало бы привлекать внимание к словам Амоса Оза и всем документальным свидетельствам, изобличающим кровожадные замыслы арабских оккупантов и их палестинских союзников в 1948 году. Израильтяне никогда не должны извиняться за свою победу в Войне за независимость и предотвращение второго Холокоста. Хотя мы по‑прежнему протягиваем руку палестинцам в знак примирения, в то же время наш долг — почтить память молодых мужчин и женщин, которые сражались на той неизбежной войне и сделали возможным чудо современного Израиля.

Оригинальная публикация: The Truth Behind the Palestinian ‘Catastrophe’