Дело Еврейского антифашистского комитета — это апофеоз сталинского антисемитизма. Вернее, сталинистского, без обязательной привязки к личности Отца народов. Потому что именно сталинистская политика тотальной унификации несовместима с любыми формами национального самосознания «малых наций». Не должно было быть никаких других самоидентификаций, кроме «советского человека».

12 августа 70 лет назад расстреляли не только еврейских поэтов — на скамье подсудимых были и те, кто вовсе не имел отношения к еврейской культуре. А эту самоидентификацию отлично выразил как раз избежавший репрессий Эренбург: «Я вырос в русском городе, в Москве. Мой родной язык русский. Я русский писатель. Сейчас, как все русские, я защищаю мою родину. Но гитлеровцы мне напомнили и другое: мать мою звали Ханой. Я — еврей».

И это скорее был некий крюк истории. Советские евреи после революции ассимилировались семимильными шагами — необязательно насильственно, и вовсе необязательно советские. Вырвавшиеся из черты оседлости — этой закупоренной Идишландии — евреи с аппетитом блокадников набросились на яства мировой культуры в США и Великобритании, Аргентине и Франции, везде.

Но, оказывается, легче еврею покинуть Идишландию, чем идишу покинуть еврея. После Гитлера и Сталина, после бурного романа с языками вольного мира, все еще существуют сотни тысяч евреев, для которых идиш — мамелошн, материнский язык. И это потрясает. Язык без своего государства, уничтожаемый и, казалось, уничтоженный, оказался живее многих других.

Мы собрали в этом номере, приуроченном к 70-летию казни советского еврейства, материалы о «бытовании» идиша: тогда — и сейчас, здесь — и там.

Каково будущее идиша?.. Как говорит одна из самых ярких героинь этого номера: «Аз мэ лэбт, дерлэбт мэн», «Когда живешь — переживешь!»