Государство Израиль со времен его создания было полем брани для сотрудников президентских администраций США, в особенности демократических администраций. В момент, когда начинается администрация Джо Байдена, самое время задать вопрос, увидим ли мы в очередной раз непомерное множество междоусобиц по израильскому вопросу и будет ли порожденный ими курс благоприятным или неблагоприятным для Израиля. Оглядываясь на историю вплоть до основания Израиля в 1948 году, можно достоверно утверждать, что Израилю было лучше, когда среди демократов были раздоры, а не когда между ними царило согласие.

В 1948 году изначальное решение по вопросу, признавать или не признавать Израиль, стало поводом к одному из самых яростных в истории США политических споров. Против признания Израиля был чуть ли не весь истеблишмент национальной безопасности, в том числе Госсекретарь Джордж Маршалл. Численность населения в окрестных арабских странах колоссально превышала мизерное количество евреев в Израиле и во всем мире. Казалось, признать Израиль — сделать неудачную ставку в игре.

Однако сам Гарри Трумэн в некотором роде сочувствовал позиции, согласно которой евреи имеют право вернуться на свою древнюю родину, и был готов смириться с кое‑какими внутренними раздорами, чтобы выслушать другую сторону спора. 12 мая 1948 года Трумэн попросил своего советника Клиффорд тогда занимал должность юрисконсульта Белого дома. — Здесь и далее примеч. перев. Кларка Клиффорда выдвинуть аргументы в пользу признания Израиля, меж тем как Маршалл выдвигал аргументы против этого шага. Маршалл выступил первым и сосредоточился на геостратегических элементах ситуации, особенно на вероятности того, что арабы, имея численное превосходство над израильтянами, разгромят их. Затем привел свои аргументы Клиффорд, умелый адвокат, выступавший на судебных разбирательствах, — и Маршалл не смог сдержать негодования. Ответил он пренебрежительно, перешел на личности. «Я вообще не понимаю, зачем здесь Клиффорд, — пожаловался Маршалл. — Он советник по внутренней политике, а это внешнеполитический вопрос. Клиффорд здесь только по той причине, что он проталкивает некие политические соображения».

Трумэн резко парировал: «Видите ли, генерал, он здесь, потому что это я попросил его прийти». Затем Маршалл раздвинул границы подобающего поведения на встречах с президентом, пригрозив, что проголосует против Трумэна, если тот примет сторону Клиффорда. Эта шокирующая фраза Маршалла фактически оборвала совещание. «Да‑а, тут крыли в хвост и в гриву», — сказал Трумэн Клиффорду.

Маршалл проиграл в споре. США признали Израиль. По словам Клиффорда, Маршалл больше никогда с ним не разговаривал и до конца своей жизни — а Маршаллу оставалось жить 11 лет — даже не упоминал имени Клиффорда.

Накануне Шестидневной войны 1967 года истеблишмент национальной безопасности вновь стал сплачиваться против Израиля. Президент Линдон Джонсон — еще один демократ — первоначально брал пример с этих членов администрации. Он подчеркнуто предостерег Израиль, что тому не следует прибегать к превентивной атаке на угрожающие ему арабские страны, невзирая на тот факт, что Израилю грозило потенциальное уничтожение. «Израиль не останется один, если только вы не решите действовать в одиночку», — так излагал свою позицию Джонсон. Президент также действовал закулисно, чтобы надавить на израильскую сторону: в Белом доме подверг министра иностранных дел Израиля Абу Эвена печально известной «обработке по‑джонсоновски». Роберт Макнамара, министр обороны в администрации Джонсона, вспоминал: «Джонсон обрабатывал его не на шутку, пытаясь убедить, что он должен убедить свое правительство не наносить превентивный удар». В начале конфликта — а он начался, когда Израиль действительно нанес удар первым, чтобы предотвратить нападение с нескольких фронтов, — официальный представитель Госдепартамента Роберт Макклоски сделал печально известное заявление о том, что США «останутся нейтральными в помыслах, словах и действиях».

Но в Белом доме Джонсона был кружок политических советников, смотревших на Израиль более сочувственно. Два из них — Ларри Левинсон и Бен Ваттенберг — написали Джонсону служебную записку, разъясняя, что в еврейской общине наблюдаются «резкое разочарование и испуг по поводу заявления Макклоски о “нейтралитете, выраженном в словах, помыслах и действиях”». Левинсон и Ваттенберг также писали, что «еврейское “руководство” понимает, что это заявление — “не ваша политика”, но считает, что для них это признак подлинного настроения в Госдепартаменте». Джонсон был не из тех, кто терпит внутренние разногласия. Оставшись верен своей натуре, Джонсон отчитал Левинсона в оскорбительных выражениях: «Простофиля, вас околпачили сионисты! Вы и Ваттенберг — простофили из Белого дома, околпаченные сионистами!»

Однако в ключевой момент Джонсон оправдал Израиль за недостаточностью улик. 8 июня, спустя день после служебной записки Левинсона и Ваттенберга, Израиль атаковал в Средиземном море корабль ВМС США «Либерти», и в результате 34 члена экипажа корабля погибли. Израиль утверждал, что это произошло по случайности, и Джонсон принял его объяснения. Большинство советников Джонсона по национальной безопасности усомнилось в этих оправданиях, но Джонсон все же решил поддержать Израиль. А после войны Джонсон принял примечательное решение о том, что США заделают брешь в обороне Израиля, пробитую французским оружейным эмбарго — до того времени Франция была ключевым поставщиком израильских вооруженных сил. Так США сделали первый шаг к превращению в основной источник вооружений для Израиля.

Следующую демократическую администрацию — администрацию Джимми Картера — раздирала внутренняя борьба в высших эшелонах. Советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский и Госсекретарь Сайрус Вэнс расходились во мнениях по практически любому ключевому вопросу в их ведении, и их разногласия влекли за собой постоянные перепалки, причем Вэнс периодически грозился уйти в отставку, пока в апреле 1980 года Картер наконец не поймал его на слове. Но в одном Бжезинский и Вэнс, а также Картер все‑таки сходились. Все трое предпочитали жесткую позицию в отношениях с Израилем, сочетавшуюся с курсом на благоволение арабам в арабо‑израильском споре. Как писал советник Картера Стюарт Эйзенстат (относившийся к Израилю более благосклонно), и Вэнс, и Бжезинский, «и обычно сам президент… активно проталкивали мирный процесс способами, которые часто отталкивали Израиль и американских еврейских лидеров». Далее Эйзенстат заметил, что «Вэнс был настроен весьма проарабски. По этому вопросу Вэнс был просто невозможным человеком».

У Израиля все же были некоторые значимые союзники внутри Белого дома, в том числе вице‑президент США Уолтер Мондейл. Мондейл заметил, что политика администрации в отношении Израиля «превращала мою жизнь в мучение». В особенности ему было неприятно, что Бжезинский срывал равноправный процесс обсуждения споров о политическом курсе и шел прямо к Картеру, чтобы добиться своего. Айзенстат вспоминал, что Мондейл «взорвался», когда на ужине в Джорджтауне в доме светской дамы Памелы Гарриман его прервали, чтобы известить: Вэнс предложил новые уступки со стороны Израиля, дабы задобрить палестинцев.

Кульминацией внешней политики Картера стали Кэмп‑Дэвидские соглашения — израильско‑египетский мирный договор, подписанный в 1979 году. Договор принес много преимуществ, но путь к нему был тернист. Израильскому премьер‑министру Менахему Бегину не хотелось приезжать в Кэмп‑Дэвид, так как он справедливо опасался, что Картер будет постоянно принимать сторону египетского президента Анвара Садата, оставляя Бегина в изоляции. Его противником был и Бжезинский, причем не только за столом переговоров. В Кэмп‑Дэвиде Бегин и Бжезинский много раз играли в шахматы. Позднее Бжезинский утверждал, что два матча между ними закончились ничьей, но еще позднее писатель Лоренс Райт сообщил, что в трех матчах из четырех выиграл Бегин.

Поведение администрации Картера было одним из ранних предвестий того, что по израильскому вопросу Демократическая партия двинулась в тревожном направлении. Правда, Билл Клинтон вошел в историю как в основном «произраильский» президент, но команда Клинтона, по большей части единодушная, горячо разделяла нелюбовь к третьему израильскому премьер‑министру, с которым должна была иметь дело.

Команда Клинтона и особенно сам Клинтон просто влюбились в Ицхака Рабина, премьер‑министра от «Партии труда». Тони Лейк, советник по национальной безопасности, вспоминал, что у Клинтона были «замечательные отношения» с Рабином, Клинтон «любил» Рабина, а «Рабин оказал на него огромное влияние». Но в ноябре 1995 года Рабина убили. И, вопреки неприкрытым попыткам администрации Клинтона организовать избрание Шимона Переса, чтобы тот остался на посту в качестве преемника Рабина, в мае 1996‑го победил Биньямин Нетаньяху. Госсекретарь Мадлен Олбрайт вспоминала, что с этой победой «вместо лубриканта — таков был Рабин, мы получили наждачную бумагу — таков был Нетаньяху». В интервью для проекта «Устная история» она дважды отметила, каким «трудным» человеком был Нетаньяху, правда снабдив этот эпитет разными определениями: назвала Нетаньяху как «весьма трудным», так и «невероятно трудным». Олбрайт даже посетовала, что ей «не повезло» в том смысле, что пришлось иметь дело с Нетаньяху в качестве ее первого израильского партнера, а также предостерегла Израиль, что несговорчивость подтолкнет США «пересмотреть свой подход к мирному процессу». Олбрайт была не одинока. Однажды, после того как Клинтон обрушился с упреками на Нетаньяху из‑за грубого обращения с Ясиром Арафатом, советник по национальной безопасности Сэнди Бергер надавил на переговорщика Денниса Росса, дабы гарантировать, что гнев Клинтона не остынет, — подчеркнул, что нужно «все время наседать на Нетаньяху, чтобы мы смогли заключить договор».

Росс вспоминает, как политические советники гневно обрушивались на него в ситуациях, когда он ратовал за политически рискованные вмешательства Клинтона в мирный процесс. А Бергер заметил, что неудачные консультации о мире в Кэмп‑Дэвиде в 2000 году чем‑то напоминали сюжет фильма «Расёмон», поскольку советники Клинтона давали событиям крайне несхожую интерпретацию. Как вспоминал Бергер, «есть Кэмп‑Дэвид Денниса Росса и Кэмп‑Дэвид Мадлен Олбрайт, есть Кэмп‑Дэвид Сэнди Бергера и есть Кэмп‑Дэвид Роба Мэлли». Однако в конце концов Росс написал, что «в администрации (Клинтона) было мало разладов по части политических решений».

Президентский срок Барака Обамы начался с утечки подробностей встречи, на которой Обама сказал, что ему необходимо создать «зазор» между США и Израилем. Между тем как некоторые советники по внешней политике, принадлежавшие к старшему поколению, предположительно относились к еврейскому государству благожелательно, доминирующая группа советников помоложе (находившаяся под влиянием Саманты Пауэр, автора бестселлеров и сотрудницы администрации) была настроена агрессивно‑враждебно. Обама в своих мемуарах сам многократно указывает, что такой раскол существовал.

Заместитель советника по национальной безопасности Бен Родс, у которого с Обамой якобы было «слияние умов», так критиковал Израиль на внутренних дебатах, что глава аппарата Белого дома Рам Эмануэль дал ему прозвище «ХАМАС». Некоторые возражали бы против сравнения с озлобленной и кровожадной террористической группировкой; а Родс в своих мемуарах этим похвалялся, поведав, что Эмануэль как‑то пожаловался: «ХАМАС— вон он сидит — такого наделает, что моему ребенку, блин, будет невозможно провести бар мицву в Израиле».

Даже когда Родс чересчур зарывался, Обама критиковал его разве что мягко. По словам Родса, после того как в «Нью‑Йорк таймс мэгэзин» вышла подробная статья Дэвида Сэмюэлса о методах Родса, Обама задал ему лишь один вопрос: «Почему вы так охотно взялись рассказывать, как делается колбаса?» Вероятно, отсылка к афоризму «Тем, кто любит колбасу и уважает закон, лучше не видеть, как делается то и другое».
Хоть Обаму и прозвали «Обама — ноль драмы», так как он имел репутацию президента, в чьей администрации не было соперничества, он спокойно относился к драмам того рода, которые провоцировал Родс, поскольку они работали на внешнеполитическую концепцию Обамы — особенно когда речь шла о Ближнем Востоке. Эта концепция включала в себя регулярную критику в адрес Израиля, а конкретно регулярные презрительные замечания и нотации в адрес Нетаньяху, который снова стал премьер‑министром при еще одной демократической администрации в США.

Недавно опубликованные мемуары Обамы изобилуют едкими замечаниями о Нетаньяху, ворчанием по поводу «шума, устроенного Нетаньяху» и размышлениями типа «возможно, все обернулось бы совсем иначе, будь в кресле премьер‑министра не Нетаньяху, а кто‑то другой». В мемуарах Обама также посетовал (этим он слегка напоминает Джорджа Маршалла в 1948 году), что пришлось платить «внутриполитическую цену» за «нормальные политические разногласия с израильским премьер‑министром», как он их назвал, и заявил, что подобной цены «просто не существовало, когда я имел дело с Великобританией, Германией, Францией, Канадой или еще кем‑то из других наших ближайших союзников». Но разногласия Обамы с Израилем, что бы мы о них ни думали, были далеко не «нормальными». В конце 2016 года, на излете своей администрации, Обама велел своей команде воздержаться на голосовании в ООН при рассмотрении резолюции, где критиковался Израиль, — в основном это было проделано, чтобы изворотливо пустить парфянскую стрелу Парфянская стрела — высказывание или действие (как правило, враждебное), которое человек приберегает на прощание. в премьер‑министра, с которым у Обамы были стычки.

Израильский вопрос, особенно при демократических администрациях, может обнажать идеологические «линии разлома» и давать выход сильным личным чувствам. Но вышеизложенная история демонстрирует, что в демократических администрациях эти бурные перепалки и вытекающие из них кровопролитные бои следует приветствовать, так как альтернатива может оказаться намного хуже. Когда такие администрации занимают единодушную позицию в отношении Израиля, обычно эта позиция неблагоприятна для еврейского государства.

Сейчас, когда на наших глазах начинается администрация Байдена, стоит задать вопрос, повторится ли та же парадигма в отношении Израиля. Что более вероятно: единодушие в администрации Байдена или внутренние разногласия, а если воцарится единодушие, то какое направление оно примет? Будет ли администрация Байдена похожа на администрации Картера или Обамы — в основном единодушна, но в некоторых отношениях станет создавать проблемы, когда речь идет об Израиле? Или она уподобится администрациям Трумэна и Джонсона, где советники, готовые идти против течения, в трудных ситуациях оказывали помощь Израилю? Или уподобится преимущественно единодушной администрации Клинтона, о которой можно сказать, что она была за Израиль, но против Нетаньяху? Чтобы дать взвешенный ответ, мы можем взглянуть на послужной список Байдена по части политических решений, выбранных им членов администрации, его отношение к Израилю вообще, а также на реакцию его самого и его команды на вызовы со стороны антиизраильских левых.

Послужной список Байдена в том, что касается Израиля, уходит на четыре десятка лет в прошлое. В сенате Байден неуклонно поддерживал оказание помощи Израилю, системы вооружений, приносящие пользу Израилю, а также выступил против продажи Саудовской Аравии самолетов‑разведчиков с бортовой системой «АВАКС» в 1981 году и даже написал об этом статью для отдела мнений «Нью‑Йорк таймс» (в то время сопротивление поставкам самолетов с «АВАКС» было важным индикатором поддержки Израиля). Во время избирательной кампании 2020 года Трамп и его команда обычно превозносили поддержку Израиля Трампом и предостерегали, что может вернуться менее благожелательный подход администрации Обамы, но почти не дополняли эти обвинения какими‑либо доказательствами из послужного списка самого Байдена.

Если говорить о кадровых назначениях, то в числе ключевых игроков в администрации Байдена по вопросу Израиля окажутся номинированный советник по национальной безопасности Джейк Салливан, номинированный Госсекретарь Тони Блинкен и номинированный министр обороны генерал Ллойд Остин. Все они занимали те или иные должности при Обаме и ни один из них не слывет критиком Израиля. Собственно, самые энергичные возражения против кандидатуры Блинкена исходили от члена палаты представителей Рашиды Тлаиб, громогласно выражающей свою антиизраильскую позицию — она произнесла престранную речь: мол, Блинкен каким‑то образом будет властен пресекать ее право критиковать еврейское государство, но она не станет против него возражать, если он оставит ее в покое.

Третий вопрос касается отношения или подхода: чувствует ли Байден Израиль, как говорится, своими «кишкес»? Кишкес (идиш) — 1) кишки, внутренности; 2) нутро в переносном смысле.
Обама провалил тест на «кишкес» и в своих мемуарах ворчит по этому поводу, даже употребляя идишское слово. Картер провалил этот тест, и написанное им после ухода с президентского поста наводит на мысль, что он этим гордится. Клинтон прошел тест успешно, несмотря на свои трения с Нетаньяху. Объективных критериев оценки правильных «кишкес» не существует — по‑видимому, тест пройден, если в еврейской среде превалирует ощущение, что заявления в поддержку Израиля чистосердечны, а споры с Израилем продиктованы дружеским расположением, а не враждебностью.

Байден, по‑видимому, прошел этот тест, хоть и не на «отлично». Он и его команда часто упоминают о его судьбоносном визите к премьер‑министру Израиля Голде Меир в 1973 году: она со смаком курила сигарету за сигаретой, пока вводила его в курс дела накануне Войны Судного дня. У Байдена действительно есть или были долгие взаимоотношения чуть ли не со всеми крупными израильскими лидерами на протяжении последних четырех десятков лет. Он произносил надгробное слово и над консерватором, военной косточкой Ариэлем Шароном, и над либералом‑интернационалистом Шимоном Пересом. Но об одной встрече Байден не особо распространяется — о стычке с Менахемом Бегином в 1982 году на заседании Комитета сената США по международным отношениям. Байден прочел Бегину резкую нотацию о поселениях и участии Израиля в событиях в Ливане, а также, по некоторым сведениям, высказал некую угрозу, касавшуюся одобрения Соединенными Штатами помощи зарубежным странам в будущем. Бегин, со своей стороны, дал решительный ответ, заявив: «Я не из тех евреев, у кого дрожат коленки».

При администрации Обамы Байден тоже оказался в центре огненной бури, когда команда Обамы негодующе вспылила из‑за объявления о строительстве нового жилья в Иерусалиме, сделанного во время визита Байдена. Но все же факт тот, что, хотя в Белом доме за это направление отвечал Байден, отношения между Нетаньяху и Обамой испортились чересчур сильно.

Байден знаком с Нетаньяху четыре десятка лет. Оба они в своих недавних заявлениях выразили обоюдные дружеские чувства, и это, возможно, отчасти ослабит личную неприязнь к Нетаньяху, существовавшую при двух последних демократических администрациях. Тем не менее Байден также посетовал, что Нетаньяху сдвинулся «так, так далеко вправо», и это вынуждает вопрошать, хватит ли нескольких десятилетий дружбы для того, чтобы сохранить взаимоотношения.

Самый мощный вызов Байдену в Демократической партии — левые‑воуки Воук — политический термин. Обозначает борцов за социальную, расовую и половую справедливость. Ассоциируется с левыми политическими взглядами, либеральными движениями, феминизмом и ЛГБТ‑активизмом. . Сам Байден обращался к этому вопросу в широком смысле — в период праймериз в Демократической партии урегулировали разногласия при противоборстве радикализма с умеренностью, и Байден победил. Но, хотя этот подход, возможно, сработал при попытках сплотить демократов во имя победы над Дональдом Трампом, после вступления в должность Байдену станет сложнее иметь дело с радикалами‑однопартийцами.

Во время избирательной кампании случился один тревожный инцидент. Линде Сарсур — она критикует Израиль и является открытой антисемиткой — дали роль спикера на заседании некоего совета во время Национального съезда Демократической партии. После того как критики заострили внимание на послужном списке Сарсур, команда Байдена отреклась от нее, заявила, что она «не играла какой бы то ни было роли в избирательном штабе», и еще раз подтвердила, что Байден выступает против движения «Бойкот, изоляция и санкции» «Бойкот, изоляция и санкции» (в англоязычных источниках обычно BDS) — глобальная политическая кампания и общественное движение, призывающие к экономическому и политическому давлению на Израиль с целью прекращения им действий, характеризуемых организаторами кампании как нарушения международного права. , поборницей которого является Сарсур. Левые‑воуки возмущенно взревели, и тогда команде Байдена пришлось извиняться в кулуарах за свое отречение от Сарсур. По некоторым сведениям, Эшли Эллисон из команды Байдена, директор по созданию политических коалиций, сказала: «Я сожалею, что это произошло. И я надеюсь, что, если доверие и пострадало, этот разговор — один маленький шаг к восстановлению доверия, но мы ведем этот разговор не в последний раз».

Этот инцидент демонстрирует, что администрация Байдена, возможно, закрывает глаза на послужной список деятелей левого толка, способных создавать проблемы, а также что она может отвергать подобные взгляды, если на них заострят внимание публично, и в то же время может счесть нужным извиниться за то, что отвергла эти взгляды.

Последний фактор, который необходимо рассмотреть, состоит в том, что после ухода Обамы из Белого дома обстоятельства изменились. Связи между Израилем и суннитскими арабскими государствами тогда только завязывались, но их укрепление ускорилось благодаря общей обеспокоенности Ираном; и первыми плодами этой обновленной реальности стали Авраамовы договоры — мирные договоры с Объединенными Арабскими Эмиратами, Бахрейном и Суданом. Сам Блинкен высказался о соглашениях положительно, хотя в то же время преуменьшил их важность.

Байден и его команда сурово критиковали символические усилия Трампа склонить курс США в сторону благоприятствования еврейскому государству — такие, как перенос посольства США в Иерусалим и разрешение указывать слово «Иерусалим» в паспортах евреев, родившихся в этом городе. Но чисто символические шаги могут иметь осязаемые последствия. Сдержанная реакция на перенос посольства на Ближнем Востоке разоблачила пустопорожность давней угрозы, согласно которой «арабская улица» должна была ответить вспышкой насилия и революцией на любое потепление в отношениях с Израилем. Если учесть, что цена этого шага оказалась весьма невысокой, а посольство перенесли в соответствии с законодательством США, трудно представить себе, что президент Байден станет тратить даже минимальный политический капитал на попытки вернуть посольство в Тель‑Авив. И действительно, Байден дал понять, что это не входит в его планы.

Другой традиционный рычаг, применяемый против Израиля, — вопрос о военной помощи со стороны США. В прошлом Байден иногда поддерживал помощь Израилю, а иногда грозил ее прекратить, но курс на помощь Израилю — двухпартийная политика. Текущие объемы помощи зафиксированы в меморандуме о взаимопонимании, составленном при администрации Обамы, и команда Байдена заявила, что не планирует ставить какие‑либо условия предоставления этой помощи. Есть еще более показательное обстоятельство: американская помощь уже не столь необходима Израилю для продолжения существования, как была необходима когда‑то, — поэтому угрозы ее ограничить больше не обеспечивают того влияния на решения Израиля, которое когда‑то обеспечивали.

Но весьма вероятно, что администрация Байдена усилит риторическое давление на Израиль, добиваясь заключения договора с палестинцами. Однако неясно, какие политические рычаги имеются у США для давления на Израиль в этом плане, меж тем как обстановка на Ближнем Востоке меняется; в любом случае неясно, станут ли палестинцы даже рассматривать договор того или иного рода. Тем не менее Байден мог бы поступить, как поступал Обама, — поддержать резолюции ООН, критикующие Израиль. Также он мог бы сурово читать нотации израильским официальным лицам, что иногда и делал на протяжении своей карьеры. Байден публично делал недвусмысленные заявления о необходимости восстановить ядерную сделку США с Ираном.

При рассмотрении всего этого проступают контуры основных принципов курса в отношении Израиля — назовем его байденизмом. Этот курс предполагает одобрительное отношение к дальнейшей помощи Израилю, и в его рамках вряд ли возможны публичные сомнения в разумности такой помощи. В своей риторике Байден будет многократно позиционировать себя как друг Израиля и премьер‑министра Нетаньяху, несмотря на то что вопрошает, не слишком ли Нетаньяху сместился вправо и оказывает неофициальное давление, добиваясь уступок палестинцам.

Байденизм будет добиваться возвращения в той или иной форме к проблемной сделке с Ираном, но продолжит выражать обеспокоенность перспективой появления ядерного оружия у Ирана и вряд ли попытается удержать Израиль от союзов с суннитскими странами Персидского залива как противовеса Ирану. Байденизм не попытается перенести посольство США из Иерусалима — но не станет поощрять другие страны к переносу их посольств из Тель‑Авива. Также байденизм, вероятно, впадет в замешательство, когда дело коснется враждебного отношения к Израилю, объединяющего разные слои левых‑воуков: он будет готов осуждать определенные возмутительные и антисемитские заявления, но непременно постарается никого не обидеть, а иногда даже извинится, если его неодобрительные заявления вызовут чересчур резкий отпор.

Отношения Израиля с ныне действующей администрацией США были экстраординарными. Ничего подобного мы больше не увидим. Касательно того, что ждет нас впереди, встает вопрос, примет ли администрация Байдена во внимание недавние успехи, идя на Ближнем Востоке собственным путем, — либо в ближайшие четыре года политику будет диктовать сильная тяга возродить положение дел, существовавшее при администрации Обамы.

Оригинальная публикация: What Happens to Israel When Democrats Are in the White House?