Книжные новинки

Человек и пароход

Мария Галина 6 января 2017
Поделиться

СЕМЕН ГЕХТ
Пароход идет в Яффу и обратно. Рассказы и повесть
Составление, подготовка текста и послесловие А. Яворской. М.: Книжники, 2016. — 398 с.

Можно считать, что судьба писателя Гехта обычна — во всяком случае для отечественной истории. Одессит (родился в 1903 году), принадлежащий к южнорусской школе (считался учеником Бабеля), рано дебютировавший, начавший свою карьеру разнорабочим, позже сотрудник газеты «Гудок» с ее блестящей плеядой литераторов, в какой‑то мере конформист (один из авторов книги «Беломорско‑Балтийский канал имени Сталина», 1934), но человек не робкого десятка (во время войны являлся военным корреспондентом от того же «Гудка»), он в мае 1944‑го был арестован и осужден на восемь лет за антисоветскую агитацию. Отбыв срок, в 1952 году поселился в Калуге, затем в Подмосковье. Реабилитирован в 1955‑м. Умер в 1963 году, удостоившись некролога Паустовского («Писательская жизнь Гехта была нелегкой и чистой. Он не знал обеспеченности и сторонился бесплодных окололитературных страстей»).

 

Рассказы, написанные в 1923–1927 годы (именно они открывают книгу), сильные, с мощным колоритом, метафорически‑буйные. Бабелевское влияние здесь хотя и ощутимо, не подавляет индивидуальную, притчевую интонацию Гехта. К тому же есть еще один автор, оказавший на него не столь явное, но мощное влияние, — Редьярд Киплинг (особенно это ощущается в рассказе «Медвежье Лукавство»).

А вот «Пароход идет в Яффу и обратно», впервые опубликованный в 1936 году, — наглядное и печальное свидетельство того, что может сделать с расцветающим талантом попытка поставить его, этот талант, на службу идеологии. История показательного посещения Биробиджана американской научной экспедицией написана уже человеком, работавшим в «Гудке», поднаторевшим в журналистике и отлично знающим, что такое соцзаказ.

«Что такое Палестина? <…> Власть английская, земля арабская, страна еврейская — вот что такое Палестина. Сидишь в Тель‑Авиве на бульваре Ротшильда и слышишь сотни жалоб от таких Гордонов, но потом они отправляются на пляж, облачаются в купальные костюмы, поют “Ойру” и делают вид, что будущее уже стало настоящим. Затем они поднимаются в береговое кафе и за стаканом молока узнают о новом погроме в Иерусалиме».

Не ходите, дети за три моря, там плохо. А у нас, в Биробиджане, хорошо. Или будет хорошо. Болота осушат, мошкару прогонят. И то, что нет «этого обманчивого энтузиазма», опять же хорошо. Потому что там — мираж, обманка. «Город, показавшийся ему невыразимо прекрасным сверху, выглядел удивительно бедно. Все прохожие носили рвань, дома были полуразрушены, всюду воняло…».

И вот вам, кстати, судьба одесского талантливого художника Александра Гордона тому в пример. Да что там, вот вам в пример судьба целого парохода — не философского, а еврейского парохода, парохода на Яффу… Чужая земля. «Голые желто‑бурые поля». И опять погромы. Погромщики — арабы, но какая разница?

Прекраснодушные мечтатели терпят крах. Работящие кибуцники терпят крах… Ржа и тщета поражают даже любимого героя Гехта — праведника ребе Акиву. Обманутые мечты, разрушенные судьбы.

«Я часто встречал их в Палестине — гордых юношей с покалеченной жизнью. Некоторые тупеют и забывают понемногу о великой идее, ради которой они приехали сюда <…> грубеет душа, засыпает разум <…> и назад уж не вернешься. Совсем не такой представлялась им жизнь земледельца на старинной библейской родине».

Иное дело в Биробиджане. Там нет недружелюбных туземцев — нет следов столкновений. «Напротив, немногие казаки, корейцы и орочи рады появлению новожилов: с ними приходят дороги, свет, машины». Тем более, евреи ведь не сгоняют со своих мест другие народы — осваивают первобытную тайгу. Ну и, конечно, никакого чистогана, никакого английского колониализма. Какой может быть колониализм, когда земля принадлежит государству? А Палестина «больна, очень больна».

Неудивительно, что герой «Парохода…» в конце концов, мучимый ностальгией, возвращается домой — на настоящую родину. В СССР. Там, где Гехт дает себе свободу — в эпизодах, деталях, выхваченных фрагментах судеб — видно, каким хорошим писателем он мог бы быть. Мог бы — горькое слово.

Эдуард Шульман (1936–2014) привел в своем эссе «Опасность, или Поучительная история…» (см.: Вопросы литературы. 2006. №2) фрагменты из протокола допроса Гехта (его, напомню, обвиняли в «активной антисоветской агитации и распространении клеветнических измышлений»), говорил он о том, что «писатели запуганы и не готовы биться за правду», и сам он, как и все остальные призван лишь подтверждать официальную точку зрения… К тому же его «антисоветские взгляды выражались в резком недовольстве, что арестованы знакомые <…> писатели (Бабель, Иван Катаев)». Ужас, в общем.

И он, вроде бы, даже готов «добровольно сотрудничать», отвечать на вопросы следователя — и сотрудничает, рассказывает о своих ужасных преступлениях («Построение социализма в одной стране почитал <…> “несбыточной утопией”. Расценивал индустриализацию и коллективизацию как “перегиб”. Передавал обывательские слухи, что в деревне, на Украине, — голод»… клеветнически сетовал, что «гитлеризм, погибая, распространяет свой трупный антисемитский яд на нашу советскую почву») и прочее…

Словом, себя не жалел. Высказывался в присутствии таких‑то и таких‑то. Говорил то‑то и то‑то. А вот на коллег‑писателей показывал в основном на умерших. Покойный Эдуард Багрицкий говорил то‑то. Покойный Бабель — то‑то. А вот писатель Гроссман «постоянно и твердо верил в победу. Когда толковали о буржуазно‑демократических преобразованиях, попрекал меня в болтологии…» Да и Константин Паустовский просто склонен фантазировать, и потому что с него взять. И так далее.

Ребе Акива говорил: «Выходя из дому, мы думаем: несчастье подстерегает нас за углом; возвращаясь домой, тревожимся: смерть ждет нас на дверях. Но тот, кто убоится холодного ножа или горячей пули, собаки гаже и плоть его псам на потребу» (рассказ «Пятница»).

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Пятый пункт: сирийская рулетка, суд над Биби, левый Папа, погромщики, арт-детектив

Что значит для Израиля падение режима Асада? Почему Нетаньяху дает показания в суде? И чем папа римский разочаровал евреев? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин представляет обзор событий недели.

Правнук Ирода развлекался в пещере на Голанах в стиле римских императоров

Согласно Иосифу Флавию, после того как Второй храм в Иерусалиме был разрушен в 70 г. н. э. Титом и его легионами, римский полководец «отправился в Баниас, и Агриппа устроил ему игры, на которых казнили пленных». Это произошло в Кесарии Филипповой, вероятно, в 70 г. н. э., может быть, годом позже»,

Польская полиция во время Холокоста убивала евреев даже без приказа нацистов 

«Я читал ужасающие вещи в дневниках польских полицейских, описывающих, сколько евреев они убили каждый день. Рассказывали анекдоты о том, как полицейский просил стакан водки, прежде чем застрелить еврея, или как он использовал горячую воду, чтобы смыть кровь с рук. Они убивали друзей и одноклассников без угрызений совести, и даже в таких местах, куда не заходил ни один немец, чтобы проверить их»