12 июля исполняется 125 лет со дня рождения Исаака Бабеля. Летом 2016 года на 2‑м Московском еврейском кинофестивале специального приза жюри в номинации «На память» был удостоен фильм «В поисках Бабеля». Представлял работу внук писателя — актер, режиссер, театральный педагог, профессор Государственного университета штата Флорида и Нового колледжа Флориды Андрей Малаев‑Бабель. С Андреем как человеком весьма разносторонним и разговор корреспондента «Лехаима» получился «разносторонний».

ЕЛЕНА КОНСТАНТИНОВА → Последние годы поводом для вашего приезда в Москву становится то или иное событие, непосредственно связанное с Исааком Бабелем: презентация воспоминаний «Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле — и не только о нем» вдовы писателя Антонины Николаевны Пирожковой; Международная научная конференция «Исаак Бабель в историческом и литературном контексте: ХХI век»; «Артдокфест», премьера документального фильма «В поисках Бабеля» (режиссер Дэвид Новак). По вашим словам, этот фильм — продолжение дела, начатого более полувека назад Антониной Николаевной, по возвращению из небытия имени Бабеля. Однако вопросы, стоявшие перед вами до начала съемок, так и остались открытыми. Такой финал поисков, по сути, был для вас предсказуем?

АНДРЕЙ МАЛАЕВ‑БАБЕЛЬ ← Работа над фильмом много дала мне. И дело тут вовсе не в том, что появились какие‑то новые факты, связанные с жизнью или творчеством Бабеля. Я и не рассчитывал на серьезные находки. Главным открытием могло бы стать возвращение читателю и культурной общественности архива Бабеля, конфискованного НКВД при обыске и аресте 15 мая 1939 года в Переделкине и на московской квартире, — 24 папки с неопубликованными рукописями, письма и записные книжки. Однако этого не произошло. Хотя свое кинопутешествие я отчасти начинал с целью обратить внимание архивистов и политиков (то есть тех, от кого зависят поиски) на то, что не искать архив Бабеля — преступление. Надеюсь все же, что наш фильм поспособствует этим поискам.

ЕК → А для себя лично вы что‑то прояснили?

АМБ ← Основное мое открытие связано с тем, как мой дед жил и как писал. Я пришел к выводу, что между жизнью и писанием он не делал никакого различия. Для того чтобы что‑либо написать (будь то «Конармия», «Одесские рассказы», рассказы о Париже или коллективизации), Бабель должен был сначала все это познать. И не как сторонний наблюдатель, но как непосредственный участник событий, поставленный в ситуацию морального выбора. То есть он в жизни или, вернее, жизнью своей моделировал ту ситуацию, о которой потом писал. (Например, «еврей‑пацифист» в «Конармии», каким он стал во время польской кампании конницы Буденного в 1920 году.) Далее, хорошенько забыв, как сам Бабель об этом рассказывал, эту реальность, он создавал неповторимый художественный мир, который, конечно же, каким‑то образом соотносился с той реальностью, на которой был замешан. Написанный уже однажды «в жизни», точнее, написанный собственной жизнью, мир этот потом заново переписывался. Посредством самого акта письма создавалась другая, но не менее живая художественная жизнь. Потому что Бабелю в реальной жизни не хватало художественности. Он полагал, что «жизнь изо всех сил старается походить на хорошо придуманную историю». Недаром Евгений Евтушенко, который, опираясь на мою руку, шел на наше киноинтервью, сочинил неожиданный экспромт: «Опираясь на внука Бабеля, шел я мир переписывать набело».

ЕК → «Вмешательство» Евтушенко требует пояснения…

АМБ ← Один из эпизодов нашего фильма снимался в Переделкине. Сейчас в этом писательском поселке из писателей уже мало кто остался. Но Евгений Евтушенко все еще приезжает туда на дачу, где и состоялось с ним очень интересное интервью — одно из последних и самых глубоких в фильме, начало его кульминации. По дороге на это интервью он и сочинил этот экспромт.

Но вернемся к Бабелю. Самим актом писания он творил новую жизнь — более свободную, смелую и творческую, дожимая быт до законченного художественного образа. Получается: в жизни он писал, а в писании — заново жил. В этой особенности творчества Бабеля и следует искать разгадки тайн его поведения, причины его поступков, тех выборов, которые он делал в жизни, и т. д. Быть может, он был и прав. Настоящая, живая жизнь давно канула в лету, а эта, написанная, — бессмертна. И по ней мы узнаем сегодня живую, настоящую жизнь — как по «Одесским рассказам» Бабеля теперь во всем мире узнают про Одессу. Между тем настоящая, живая Одесса давно уже «старается походить» на бабелевскую.

ЕК → Есть такое выражение «бабушкин внук». Это про вас?

АМБ ← Да, я безусловно «бабушкин внук». Влияние бабушки, Антонины Николаевны Пирожковой, на мое воспитание и становление было огромно. Для того чтобы это до конца понять, нужно посмотреть наш фильм, в котором использовано множество отрывков из интервью с ней. Где бы мы ни показывали фильм, зрители после сеанса дружно и много говорят о том, что личности такого масштаба они еще не видели. Их поражает ее неподдельность, отсутствие всякой позы, притворства, полное ощущение собственной самодостаточности, умение достойно принимать свою судьбу. Все те долгие семьдесят лет, которые она прожила со дня ареста Бабеля, она, казалось, не забывала о нем ни на минуту. На вопрос: «Как вы это пережили?» — она, уже в девяностолетнем возрасте, отвечала: «А я этого и не пережила». И была благодарна чекистам, которые четырнадцать лет скрывали от нее, что Бабеля нет в живых! Другая красивая тридцатилетняя женщина сокрушалась бы об упущенных годах, а она радовалась, что четырнадцать лет верила: Бабель жив и вот‑вот вернется. Ведь чекисты ее и в этом убеждали.

Что же касается ее влияния на мое воспитание, то она поощряла и культивировала во мне все те черты, которые считала бабелевскими. Она одобряла и неотступно развивала во мне любые творческие проявления, включая интерес к музыке, литературе и театру. Собственно, благодаря той стратегии, которую она твердо выдерживала при моем воспитании, я и стал артистом.

ЕК → Приходилось ли вам идти наперекор ее желаниям?

АМБ ← Быть может, наперекор своим желаниям она по моему настоянию уехала в 1996 году ко мне в Америку. Правда, к тому моменту в России у нее уже практически не осталось ни родственников, ни близких друзей. К тому же я всегда повторяю, что Америка продлила ей жизнь на четырнадцать лет.

ЕК → Опять те же четырнадцать лет? Какая‑то мистика…

АМБ ← Да, мистика в судьбе Бабеля — тема для отдельного разговора!.. Так вот, бабушке шел сто второй год, когда ее не стало. И именно в Америке она написала свою книгу «Я пытаюсь восстановить черты…», которая теперь пользуется такой популярностью в России.

ЕК → Вы сторонник и пропагандист метода Николая Демидова, начинавшего, правда, свою карьеру в 1911 году в Московском художественном театре у Константина Станиславского. Если кратко: в чем главное отличие этого метода от системы реформатора русского театра?

АМБ ← По моему глубокому убеждению, Демидов, вернее, его школа — последняя надежда русского реалистического театра. Ведь от этого театра в настоящее время практически ничего не осталось. На российских сценах царит так называемая система представления. И речь идет о тех театрах, основатели которых клялись «системой переживания». Демидов, в своей практике и пяти книгах, вывел «искусство переживания» из того тупика, в который его завел не столько Станиславский, сколько менее талантливые его последователи. Школа Демидова основана на выработке у актера, с первых же шагов, творческой свободы и умения отдаться собственным, еще не осознанным творческим порывам. Помимо культуры творческой свободы актера — конечно же, свободы в обстоятельствах роли — в школе Демидова присутствуют принципы высшего актерского пилотажа. В декабре издательство «ГИТИС» должно выпустить сборник избранного Демидова под редакцией М. Н. Ласкиной и вашего покорного слуги. Надеюсь, он заинтересует людей театра так же, как их заинтересовало четырехтомное «Творческое наследие» Демидова.

ЕК → В Америке вы ставили Нила Саймона, Брайена Фриеля, Булгакова, Мольера, Достоевского. В 2000 году за «выдающуюся режиссерскую работу» в спектакле «Идиот», где вы сыграли и одну из ролей — Рогожина, вас выдвинули на соискание театральной премии имени Хелен Хейз. Среди ролей также Моцарт в «Маленьких трагедиях», Фауст в одноименной трагедии, Санчо Панса в «Дон Кихоте», Тригорин в «Чайке», Иван Карамазов в «Братьях Карамазовых». И вдруг — моноспектакль «Бабель: Как это делалось в Одессе». Или все‑таки не вдруг?

АМБ ← В какой‑то момент я просто созрел для Бабеля. Во всяком случае, решил, что созрел. Но это было обманчивое впечатление, и я до сих пор меняю этот спектакль, вернее, он сам по себе меняется, по мере моего роста. Так что для Бабеля я все еще «дозреваю».

ЕК → Почему вы остановились не на «театральном» Бабеле — пьесах «Закат» или «Мария», а на том, что, казалось бы, им самим не предполагалось для сцены, — рассказах «Ди Грассо», «Гюи де Мопассан», «Фроим Грач», «Король», «Кладбище в Козине»?

АМБ ← Может, потому, что именно эти рассказы мне особенно дороги, с них началось мое собственное знакомство с Бабелем, которого я сначала услышал, а потом прочел. Услышал в исполнении замечательных чтецов (в свое время в СССР был такой жанр и была даже такая профессия): Дмитрия Николаевича Журавлева, Сергея Юрского, Валерия Токарева и Сергея Новожилова.

ЕК → «Сшитые» в целостный моноспектакль, эти рассказы, однако, из разных циклов: первые два из условно автобиографического, два следующих из одесского, причем вначале идет поздний, примыкающий — из дополнений к «Одесским рассказам», а затем тот, которым эти «Одесские рассказы» открываются, и, наконец, последний — лирическая миниатюра из «Конармии». Рассказ же, заглавие которого вы «позаимствовали» для названия моноспектакля, вообще отложен в сторону…

АМБ ← По «проекту» рассказ «Как это делалось в Одессе» входил в спектакль. Но для театра одного актера спектакль оказался слишком длинным. И одним из рассказов пришлось поступиться. Увы, «заглавным». Спектакль открывается единственным у Бабеля рассказом о театре — «Ди Грассо», словами: «Мне было четырнадцать лет».

Но человек растет, и вот ему уже двадцать. Он в заснеженном Петрограде 1916 года переводит вместе с томной псевдописательницей «новое издание сочинений Мопассана». Конечно, у них начинается интрижка. Но уже в конце этого рассказа, казалось бы не предвещающего ничего темного, неожиданно звучит трагическая нота: «предвестие истины» касается автора. И это недоброе предвестие.

После антракта идет рассказ «Фроим Грач» — как одесская ЧК коварно расстреляла старика‑бандита. Тут уже «предвестие истины» конкретизируется — понятно, что это предчувствие судьбы самого Бабеля.

Далее я нарушаю хронологию. Мне хотелось, чтобы рассказ «Король», в котором мир молдаванских гангстеров показан в своем расцвете, шел после «Фроима Грача», в котором повествуется о печальном конце романтической одесской Молдаванки, наступившем с приходом советской власти. И это знание «конца» окрашивает мажорный по своей природе рассказ «Король» в темные краски.

Кончается все «Кладбищем в Козине» — бабелевской вселенской усыпальницей, но в то же время — и вызовом смерти: «О смерть, о корыстолюбец, о жадный вор, отчего ты не пожалел нас хотя бы однажды?»

ЕК → Между гибелью Бабеля и вашим рождением — «пропасть» лет. Ощущаете ли вы с ним родственную связь?

АМБ ← Как я уже говорил, Бабель жил как писал и писал как жил. Связь с ним ощущаю в основном своей причастностью к творчеству.

ЕК → Это не мешало смотреть на Бабеля — ведь он, если не ошибаюсь, один из безымянных рассказчиков, которого вы тоже играете, — глазами режиссера и актера?

АМБ ← Если я смог правильно донести траекторию моего спектакля, наверное, стало понятно, что это спектакль именно о Бабеле, то есть о творческом человеке, писателе. Надо ли напоминать о том, что «Ди Грассо», названный по имени итальянского трагика, и «Гюи де Мопассан» — рассказы о творчестве и что повествование в них ведется от лица человека творческого? А ведь с них начинается спектакль. По оценкам критиков, этот рассказчик — то есть сам Бабель — ощутимо присутствует на протяжении всего спектакля.

ЕК → Что оказалось самым трудным?

АМБ ← А вот это к Бабелю не относится. А может, и относится. Ведь он сам был великолепным рассказчиком. Самым трудным оказалось отрешиться от мысли, что в театре одного актера нет партнеров в том смысле, в каком они присутствуют в обычном (многосоставном) драматическом спектакле, и понять, что мой партнер — публика. И что принимать ее надо такой, какая она есть сегодня, на данном спектакле. Над этим я и до сих пор еще работаю.

ЕК → Как, по‑вашему, надо играть Бабеля?

АМБ ← Строго и страстно. Эта страсть зачастую внутренняя, скрытая. Ну и конечно, уметь в кульминациях отдаваться до конца его темпераменту и юмору, глубине и размаху его персонажей. Ведь все они — неординарные люди, застигнутые писателем в неординарные моменты своей судьбы.

ЕК → То есть ваш моноспектакль — это своего рода вызов?

АМБ ← Вызов стереотипам восприятия Бабеля? Надеюсь, да.

ЕК → И минимум декораций, грима, костюмных перевоплощений, отказ от спецэффектов тоже тому подтверждение?

АМБ ← Поначалу были и декорация, и световая партитура, и музыкальная, и переодевания, хотя и минимальные. Со временем я почти от всего этого отказался — спектакль становится более аскетичным. Понял, что рассказчик не должен прятаться за эти средства. И что слово Бабеля, если его верно прожить, самодостаточно. Как самодостаточен был сам писатель в жизни. То, что я говорил об Антонине Николаевне — об отсутствии в ней всякой игры, всякой позы, относится и к Бабелю. Об том свидетельствуют люди, его знавшие, например замечательный драматург Леонид Зорин.

ЕК → Известно, что Бабель был не столько заядлым театралом, сколько поклонником кино. Опять же Антонина Николаевна приводит, например, такие его слова после просмотра фильма «Чапаев»: «Замечательный фильм! Впрочем, я — замечательный зритель; мне постановщики должны были бы платить деньги как зрителю. Позже я могу разобраться, хорошо или плохо сыграно и как фильм поставлен, но пока смотрю — переживаю и ничего не замечаю. Такому зрителю нет цены». А вас интересует кино?

АМБ ← Кино меня очень интересовало в детстве. Я даже был уверен, что стану кинорежиссером. Но съездил один раз на реальные съемки фильма, и это меня отрезвило. Раз и навсегда отбило у меня эту страсть. Я понял, что более «спокойная» атмосфера театральной репетиции мне ближе. Что же касается Бабеля, то он, конечно же, очень любил театр. Любил тех самых «вымерших» в наше время трагиков, технику которых уловил и воскресил Демидов. Так что и здесь есть связь с Бабелем. А к кино я пришел, вот видите, тоже в связи с Бабелем. Но это не то кино, о котором я мечтал в детстве. Документальное. Хотя наш фильм критики называют художественно‑документальным. Надеюсь, они правы.

ЕК → Огромную роль в жизни Бабеля, что тоже известно, сыграл Сергей Эйзенштейн, в фильмы которого крупные планы персонажей — это наверное, относится и к киносценариям Бабеля — пришли из портретной живописи Кузьмы Петрова‑Водкина. Укрупняя головы моделей, тот фокусировал внимание зрителя на чертах лица героя, определяя его лицо как центр композиции. На вашем театральном пути встречались подобные значимые кинопересечения?

АМБ ← Крупный план достижим и в театре. Я был тому очевидцем, когда с галерки смотрел на вахтанговских актеров старшего поколения. Познакомившись с методикой Демидова, я увидел, что такое владение залом посильно и начинающему актеру. Конечно, при верной внутренней технике.

Бабель определял книгу как «мир, видимый через человека», так что немудрено, что у него в рассказах и в сценариях так много крупных планов. Вполне возможно, что от него это перешло и к Эйзенштейну. Заметьте, что выдающийся театральный режиссер Анатолий Эфрос при съемках своих спектаклей прибегал почти исключительно к крупным планам. Это еще раз подтверждает, что в театре главное — актер и что настоящие режиссеры это понимают.

Что же касается кино, то Бабель действительно был отличным сценаристом, которого ценили ведущие советские режиссеры. Он много сделал для кино, но делал это по большей части анонимно. Мало кто знает, что в культовых фильмах советского кино, таких, например, как «Цирк», — бабелевские диалоги. Он просто не подписывался под работами, которые считал недостойными собственного ощущения идеала в искусстве. (Если, конечно, его не вынуждали.)

ЕК → Теперь в ваших планах сыграть Бабеля в игровом кино, не так ли?

АМБ ← Это мечта. Но здесь ведь многое зависит от случая, от удачи. Надеюсь, что мне посчастливится.

ЕК → Предполагаете ли вы быть когда‑либо в Москве на открытии памятника Бабелю? Как прямой его наследник, выступали ли вы с таким предложением?

АМБ ← С такими предложениями должны выступать не наследники, а культурная общественность. Ведь то, что в Москве и вообще в России нет ни улицы, названной в честь Бабеля, ни школы, ни даже мемориальной доски ни на одном здании, не говоря уже о памятнике, свидетельствует об отношении к этому писателю, которого знают и читают во всем мире. Речь идет, конечно, о цивилизованной его части. Дело в том, что литературу у нас любят отмечать и праздновать. Вот устроим год литературы или выставим на открытии Олимпиады портреты наших лучших писателей. А Бабеля очень трудно праздновать. Все время всплывает мысль о том, что сделала страна и ее руководство с этим писателем. Один американец, пытаясь осмыслить, как такое было возможно, вывел для себя формулу: «Это все равно что Рузвельт расстрелял бы Хемингуэя». Формулу‑то он вывел, а втиснуть в свой мозг этот сценарий так и не смог, поскольку Рузвельт не мог расстрелять Хемингуэя. Не мог, и все тут. А у нас — смогли. Поэтому еще не скоро в Москве будет памятник Бабелю. Многое должно поменяться, и не только в стране, но и в умах и душах людей. Ведь покаяния за содеянное до сих пор не наступило. А многие даже и гордятся этим нашим прошлым.

(Опубликовано в №294, октябрь 2016)