Все обнаружилось через месяцы. Да, так в Варшаве они поженились. Перед одним раввином Борис Будник играл роль старшего брата Шифры, а женихом был Менделе. Перед другим Борис был женихом, а Менделе младшим братом Шифры. Что раввин знает? Даешь ему три рубля, и он пишет свадебный контракт. В Варшаве петух прокричать не успеет, как десять раз поженишься.

Когда шинель у Ноткина распахнулась, я увидал на гимнастерке ордена, медали, нацепленные в беспорядке: Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медали «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина»... В первые дни возвращения я, как бы отстраняясь и отстраняясь от войны все дальше и дальше, хотя она еще не остывала в памяти, избегал воспоминаний о ней, чтобы выйти окончательно из состояния войны. Но за последнее время воспоминания о пройденных дорогах стали обретать какой-то смысл, непосредственно уже не связанный с событиями самой войны.

Да, этот Пурим был веселым. Но на следующее утро все протрезвились, и воюющие кланы пришли к нам. На Дин Тору! Комнаты наполнились народом. «Невеста» привела свою семью и подруг. «Жениха» сопровождали родственники и друзья. Все, поднимаясь по лестнице, орали и продолжали орать еще полчаса или больше, а отцу надо было выяснить, кто обвиняет, кто защищается, и о чем весь этот шум.

Человек не только понимает разумом и чувствует сердцем святость и противоположную ей низость, но и осознает все это той частью души, которая выше сознания, — своей сущностной связью со Всевышним.Тогда и раскрывается, что смысл слов «проклят Ѓаман и благословен Мордехай» основывается не только на знании, но исходит из глубины души. В этом и заключается уникальное духовное служение еврея в Пурим.

По натуре я человек страстный, и одной жены мне было мало. Жена была болезненной, да еще две недели в месяц женщина нечиста. Я разъезжал по делам, и так получалось, что часто возвращался домой как раз в эти дни. Меня это очень огорчало. Поэтому, если встречалась аппетитная бабенка, я не мог бороться с искушением. Я знал, что это смертный грех, но находил всякие оправдания. Злой дух отлично умеет учить. Может так повернуть дело, что будешь есть в Йом Кипур свинину и чувствовать себя святым.

Помимо своей ненависти к греху и разврату, отец не мог понять, как человек может позволить своей жене, матери его детей, забавляться с другим мужчиной.Отец продолжал, говоря, что это против естественного порядка вещей. Только грешники переворачивают закон вверх дном. Мужчина, слушая отца, все более горбился. Казалось, он переломится пополам.

Дядина старшая дочь от первой жены, Фрида, осталась в России, в семье своей матери, и стала с тех пор легендой. Остальные дети родились от Сары, и все, кроме одного, были рыжими. В семье говорили, что, женись дядя Иосиф на женщине своего круга, дети были бы блестящими, как он сам, но Сара была простой женщиной, и дети пошли в нее.

В частном доме, где занимался первый класс, я обнаружил, что мои ученики — не дети, как я думал, а юноши и девушки (и девушек как-то больше). Эти девушки, мои ровесницы, некоторые даже старше меня, надели свои лучшие платья. Я предстал перед ними в длинном лапсердаке, бархатной шапке, пейсы развевались... Как у меня, застенчивого по природе, хватило наглости занять эту должность, не знаю, но по опыту мне известно, что застенчивые люди иногда храбры.

Но была и трагедия — у дочери все время рождались мертвые дети, несмотря на то, что радзиминский ребе каждый раз обещал мальчика и живого. Доктора считали, что нужна операция, ибо каждые роды становились все опаснее для самой роженицы. Но сколько бы не спрашивал реб Иосеф радзиминского ребе, тот отвечал:— Я ненавижу нож!

Евреи общались с машинистом непринужденно, словно он был шабес-гой, который пришел в субботу в еврейский дом затопить плиту, и то и дело просили остановиться. Однажды во время одной долгой остановки из избушки вышла босая еврейка в платке. Она угостила маму черной смородиной, услышав, что едет дочь раввина, Башева. У мамы не было аппетита, но мы с Моше съели все, выпачкав губы, языки и руки. Годы голода сказались на нас.

В Рейовике был лагерь для русских военнопленных... Русские пытались говорить по-немецки, и это звучало, как испорченный идиш. Но некоторые евреи среди них действительно говорили на идише.Русские пленные строили новую дорогу от Рейовика до Звердзинека и продолжали работать на следующий день, когда мы уехали. Пока царь Николай рубил лес, казаки учили идиш! Возможно, Мессия уже в пути!

Я переменил несколько хедеров, и в каждом у меня был друг. Иногда по вечерам мы встречались возле рынков и шли по тротуару, беседуя, составляя планы. Моих друзей звали Мендл Бессер, Мотл Горовиц, Аврам Как-Его-Бишь, Борух-Довид... Лидером более или менее был я, говорил я им то, что твердил мне старший брат. Мы очень доверяли друг другу, пока я не заметил, что они недовольны мной. Их возмущало, что я верховожу, — меня следует немного осадить.