Мы должны столь остро ощутить наши страдания в день Девятого ава, чтобы стало совершенно ясно, что нет никакой возможности и дальше выносить эти муки, что нам необходимо резко изменить свою жизнь. Чем сильнее будет эта боль, тем больше она будет напоминать нам о том, что наши проблемы носят не внешний, но внутренний характер

Эйха широко выражает страдание и боль, однако в ней присутствует и надежда. Такова сама сущность Эйхи — сгустка страданий, вопля, обращенного к Всевышнему. Сам по себе вопль, само по себе обращение к Нему и является основным источником утешения. Разразившаяся катастрофа была не результатом действия слепой силы, но карой Свыше. Пусть небесное наказание тяжко и невыносимо, все‑таки оно вызвано Провидением, определяющим судьбу народа. Пока мы верим в Него и в Его могущество, путь к возрождению открыт и мы не утратим надежды

Известно, что силы человека следуют за его мыслями и вся его сущность тянется за тем, что он думает. Поэтому, когда человек помышляет о святости и скорбит по Иерусалиму, оказывается, что и мысли его, и суть его пребывают в мире святости. Если при этом учесть, что слово «удостаивается» (зохе) сродни понятию «очищение» (ѓиздакекут), то оказывается, что, скорбя по Иерусалиму, человек очищается настолько, что оказывается способен постичь малую толику той радости, которая ожидает Иерусалим в конце дней

Евреи вновь оказались в полном одиночестве, обнаружив себя в роли «козла отпущения» и объекта беспредельной ненависти и безразличия мира. Все образы древних поэм‑плачей вновь стали точным описанием действительности, отражающим особую еврейскую судьбу и передающим всю меру боли и разрушения... В еврейском календаре ни один день не способен лучше выразить суть происшедшего, чем день Девятого ава, День памяти о национальном бедствии, который из‑за своего содержания и своих обычаев стал подобен дню индивидуального траура

В 12‑й и 13‑й день месяца тамуз мы отмечаем годовщину освобождения шестого Любавичского Ребе Йосефа‑Ицхока Шнеерсона. Это событие — одно из важнейших столкновений в борьбе тех, кто, во главе с Ребе, стремился сохранить в СССР иудаизм, и коммунистов, решительно настроенных на уничтожение религии. То, что Ребе выжил после всех тюремных мытарств, объяснимо лишь чудом и воспринято было религиозными евреями России как знамение, побуждающее их продолжать борьбу

Так как цель дарования Торы заключалась в том, чтобы наделить величайшим значением работу души в теле, то подготовка к получению Торы должна была этому соответствовать — евреям подобало не спать, не «отпускать» душу от тела, а служить в теле

Введение Торы в рамки религиозной концепции (неважно, осуществляется ли оно ее критиками или приверженцами) гибельно для нее, ибо подразумевает отказ от ее сущности как Торы и превращение ее во что‑то иное — в одну из распространенных в мире религий. Восприятие Торы как религии означает не только ограничение ее определенной областью, но и лишение ее полноты жизни.

В центре происшедшего на горе Синай находится не тот или иной смысл изреченного Всевышним, но сама по себе возможность Откровения, осознание того, что Он велит людям что‑то делать, что Ему важно установить связь с человеком. Это главное в Торе, все остальное лишь интерпретация и выводы, разъяснения и наставления

Дарование Торы является завершением процесса освобождения из египетского рабства. В Песах мы обретаем только свободу, определяемую через отрицание, и поэтому необходим праздник Шавуот, пора дарования Торы, чтобы придать положительное содержание свободе и еврейскому народу. Лишь после дарования Торы народ стал по‑настоящему свободен.

Любая историческая ситуация или состояние народа имеют свою антитезу, которая может положить им конец и изменить их значение. Дарование Торы отличается от всех них невозможностью повернуть вспять. Изменение сущности и положения еврейского народа в результате принятия Торы имело столь принципиальный характер, что с тех пор народ, даже если бы он того хотел, уже не мог вернуться к предыдущему состоянию.

В начале девяностых в синагоге в Марьиной Роще, тогда еще маленькой и деревянной, ежедневно можно было наблюдать такую картину: во дворе стоял небольшой вагончик‑времянка, в который заходили мальчики и мужчины самого разного возраста. В вагончике же, с редкими перерывами на сигарету и перекус, конвейерным методом работал моѓель, вводивший в завет праотца Авраѓама советских евреев, в основном будущих репатриантов в Израиль. Подобную картину можно было наблюдать и в других местах.

Мир изначально не сотворен совершенным — наоборот, он требует от человека определенной работы для улучшения. А обрезание, соответственно, является одним из примеров такой работы. Согласно еврейской традиции, человек делает мир лучше, исполняя заповеди и делая добрые дела. Обрезание же — единственная заповедь, которая пребывает с ним все время, где бы он ни находился.