Фирменная инициатива фонда Гринспуна, расположенного в массачусетском городе Агауэм, PJ Library («Пижамная библиотечка»), ежемесячно рассылает более 650 тыс. детских книг на семи языках семьям, где воспитываются еврейские дети, в 27 странах — от Венесуэлы до Украины, от Австралии до ЮАР.

Берлин был русский еврей, и судьба евреев была центральным интересом его жизни. «Я же сионист. Вопрос: почему Израиль? Потому что ассимиляция не удалась. Никогда не удастся. Самая большая ассимиляция была в Германии, и это лопнуло».

Заведующая райздравом, чуть моложе 40 лет, замужем за партийным работником, воспитывает дочь... А потом размеренная жизнь внезапно заканчивается, и начинается война. Чужие документы, минское подполье, партизанская спецгруппа, арест, тюрьма, пытки, работа в шахтах Лотарингии, концлагерь и побег из него, опять партизанский отряд, звание лейтенанта французской армии и встреча с Шарлем де Голлем — неужели все это об одной и той же женщине?

«...Страшные беды не сломили раввина Шлифера, хотя он перенес смерть любимой жены, гибель на войне сына, оставившего вдову с двумя маленькими девчушками... Второй раз Соломон Михайлович женился на вдове заключенного, погибшего в ГУЛАГе, у которой были свои две внучки…» В прошлом месяце исполнилось 130 лет со дня рождения раввина Московской хоральной синагоги с 1944 по 1957 год Соломона Шлифера.

В этом году исполнилось 10 лет со дня смерти ученого-физика Виталия Гинзбурга, удостоенного в 2003 году Нобелевской премии по физике.  Сегодня мы вспоминаем интервью академика Гинзбурга, которое он дал газете «Еврейское слово» в 2001 году.  

«Как так вышло, что везде летом 1941 года отступали, а в Заполярье — нет?» «Был в штабе, в Мурманске, один еврей, у которого не сдали нервы...» Лев Сквирский воевал в Гражданскую, учился и преподавал в академиях, прошел Зимнюю войну в должности начальника штаба 14‑й армии. В этой же должности встретил и 22 июня 1941 года.

Когда начались аресты близких друзей отца, с которыми он общался на иврите, мы жили, как на вулкане, каждую ночь ожидая обыска и ареста. Заслуга в спасении архива отца в это ужасное время принадлежит моей маме Лие Борисовне. Ей удалось спрятать чемодан с рукописями на чердаке дачи знакомых в Кратово, где он пролежал до возвращения отца из лагеря в 1957 году. Роман, законченный в 1962-м, был переправлен в Израиль через сотрудников израильского посольства и издан там в 1966 году под названием «Вечный огонь» и под именем А. Цфони, что на иврите означает «северный» (а также «скрытый»).

Загадка присоединения православных русских людей к иудаизму не разгадана до сих пор и едва ли будет когда-нибудь исчерпывающе разъяснена. Родион Агеев, принявший иудаизм в России и собственноручно сделавший себе и своим сыновьям брис-милу, ступил на берег Яффы не иммигрантом, а репатриантом. И, как и у большинства новых репатриантов, его интеграция в новую среду не была безоблачной.

Вот раскопал я записанный мной в январе 1993 года рассказ реб Аврома Генина для «Лехаима». Сколько мужества и осознанной силы в этом человеке! Какая чистота, скромность, достоинство и благородство!

В конце минувшей недели в Израиле ушла из жизни Това Альтгойз, хабадница, чудом выжившая в Великую Отечественную и бежавшая после войны по поддельным документам из СССР в Палестину. «Лехаим» публикует воспоминания Товы, записанные несколько лет назад Давидом Шехтером.

Его еще не забыли, этого еврея с ироническим взглядом грустных глаз, даже спустя почти полвека после его кончины он иногда выныривает из небытия – в запоздалых мемуарах современников, в воспоминаниях писательских жен и окололитературных теней.

Его «крылатые слова», нелицеприятные для властей, разлетались по империи. Вместе с тем он не был диссидентом, не появлялся в «самиздате» и не собирался выходить на Красную площадь с антисоветскими лозунгами. Он существовал как бы на стыке этих самых параллельных – советско-антисоветских – миров. 115 лет назад родился Михаил Аркадьевич Шейнкман, более известный как поэт Михиал Светлов.