О чем должен позаботиться еврей перед приездом в новую страну? Грозила ли ассимиляция народу Израиля в Египте? И почему, чтобы основать центр Торы в Египте, Яаков послал Иегуду, а не мог положиться на Йосефа? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Ваигаш.

Краткое содержание

Иегуда подходит к Йосефу, чтобы заступиться за Биньямина, предлагая себя в рабство вместо него. Переполненный чувствами, Йосеф открывается своим братьям: «Я — Йосеф», — говорит он. — «Жив ли еще мой отец?»

Братья поражены стыдом и раскаянием, но Йосеф утешает их и уверяет, что «не вы послали меня сюда, а Бог». Он настоятельно просит их поспешить обратно в Ханаан и привести отца и семьи в Египет, где он будет содержать их в оставшиеся годы голода.

Дух Яакова оживает от вести о том, что Йосеф жив. По пути в Египет Яаков останавливается в Беэр-Шеве, где получает обещание от Бога: «Не бойся сходить в Египет, ибо там Я сделаю тебя великим народом. Я Сам сойду с тобой в Египет и Я Сам выведу тебя». Затем глава перечисляет потомков Яакова — всего семьдесят душ, — которые пришли в Египет, и описывает трогательную встречу Яакова с его давно потерянным сыном.

Йосеф собирает богатства Египта и окружающих земель, продавая зерно и семена во время голода. Фараон отдает семье Яакова область Гошен для поселения, и сыны Израиля процветают в своем египетском изгнании.

Встреча с Египтом

В первой части главы Ваигаш сага о Йосефе и его братьях — со всеми ее поворотами и напряжением, наполнявшими предыдущие главы Вайешев и Микец, — стремительно приближается к своей кульминации. Иегуда подходит к Йосефу, умоляя об освобождении Биньямина, и в его словах звучит глубокое чувство. Йосеф больше не в силах сдерживаться: он разражается рыданиями и открывает братьям свою личность. 

Как следует уже из самого названия, Ваигаш («и он приблизился») — это глава о встречах и сближениях. Здесь описывается драматическое примирение Йосефа с братьями, слезные объятия с Биньямином, эмоциональная встреча Яакова с Йосефом. В главе также рассказывается о представлении Йосефом своих братьев фараону и о встрече Яакова с египетским владыкой.

Само слово ваигаш (וַיִּגַּשׁ), происходящее от еврейского корня נ־ג־ש, отличается большой смысловой многослойностью: оно может означать и примирение, и столкновение, и соединение, и напряженное противостояние — именно такова природа встреч, описанных в этой главе. Приближение Иегуды к Йосефу происходит на нескольких уровнях одновременно: слова Иегуды имеют явный смысл и скрытые значения; одна значимость — для Иегуды и братьев, иная — для самого Йосефа; есть в них и историко-национальный смысл, и духовно-космическое измерение. И даже когда Иегуда и Йосеф сходятся, основное противоречие, которое они воплощают, остается неразрешенным и должно вновь разделить дом Израиля перед окончательным, мессианским завершением, отраженным в гафтаре к главе Ваигаш.

Встреча Йосефа с братьями многогранна. Йосеф осыпает их слезами и поцелуями, уверяя, что он не держит на них зла и не питает к ним дурных чувств, видя в их поступках орудие Божественного спасения. Однако братья, сдерживаемые стыдом и раскаянием, медлят с ответом и опасаются его великодушия; даже спустя семнадцать лет они все еще не уверены в подлинных чувствах Йосефа к ним. Их внутреннее смятение остается открытой раной в душе Израиля на века и тысячелетия вперед.

То же самое относится и к объятию Йосефа и Биньямина, к встрече Яакова с Йосефом, к встрече братьев с фараоном и к аудиенции Яакова у египетского царя: во всех этих встречах переплетаются намерения и «противонамерения», позитивные и тревожные перспективы, явные и скрытые смыслы — типичные, но в то же время исторически значимые.

Глава Ваигаш знаменует собой фактическое начало первого галута — изгнания — в истории народа Израиля. И именно такова природа галута: это одновременно и встреча, и испытание. Как мы видели в истории спуска семидесяти душ дома Яакова в Египет, а также через призму комментариев к главе Ваигаш, галут раскрывается как утрата и обретение, наказание и возможность, подчинение и владычество, сокрытие Лика Бога и сосуществование с Божественным присутствием, утрата идентичности и одновременно точка соприкосновения с нашим глубинным «я». 

Страхи Яакова

Нехама Лейбовиц пишет: «Когда Яаков уже стоит на пороге Страны, готовый отправиться в Египет, Всевышний открывается ему — в последний раз в его жизни. Это откровение — также последнее из откровений, которых удостоились Авраам, Ицхак и Яаков, праотцы еврейского народа. Страх Яакова перед «спуском» в Египет вынуждает Всевышнего успокоить Яакова: «Не бойся сойти в Египет» (Берешит 46:3). Казалось бы, чего Яакову было опасаться? Он шел к любимому сыну, которого не видел 22 года, о котором все это время безутешно скорбел, который теперь управлял могущественнейшей державой мира и мог обеспечить отцу спокойную, безбедную жизнь. Разве при таких обстоятельствах есть место для тревоги?

Хизкуни, стремясь проникнуть в душу Яакова, чтобы понять причину ужаса, охватившего его тогда, говорит, что не только предстоящее порабощение его потомков вызывало у Яакова страх уйти из страны, где царил жесточайший голод, и перейти границу самой богатой, самой обеспеченной и самой культурной страны в мире, которой к тому же управляет его любимый сын. Нет, на этот раз душа его трепетала совсем по иной причине: а вдруг, когда пройдут голодные годы, когда закончится эпоха порабощения, его потомки не пожелают подняться и покинуть эту счастливую страну, полную всевозможных материальных благ, чтобы вернуться в страну Кнаан — ту страну, которая одна на свете обещана Всевышним Аврааму, Ицхаку и Яакову?! Именно на это обращает особое внимание автор комментария «Гаамек давар»:

«Яаков боялся, чтобы его потомство не исчезло, не ассимилировалось в египетской среде. Потому что лишь только в Стране Израиля в состоянии сохраниться искорка еврейства из поколения в поколение. Поэтому Всевышний обещал Яакову: «Не бойся… потому что великим народом Я тебя сделаю там». И, как объясняют наши мудрецы, «великий народ» означает, что Израиль станет народом, настолько отличным, что ассимиляция в Египте ему не будет страшна».

Но одним только обещанием Яаков не удовлетворился. 

Основание центра Торы

Стих:

 «А ИЕГУДУ ОН ПОСЛАЛ ПЕРЕД СОБОЙ К ЙОСЕФУ, УКАЗАТЬ ПЕРЕД НИМ, В ГОШЕН. И ПРИШЛИ ОНИ В СТРАНУ ГОШЕН.

(Берешит 46:28), Раши, ссылаясь на мидраш (Мидраш Танхума, Ваигаш, 12; Ялкут Шимони, §152), поясняет:

להורות לפניו …указать перед ним… — согласно переводу [Онкелоса, слово להורות леѓорот — «указать» — означает] освободить для него место и указать, где там ему поселиться. А согласно мидрашу, [это означает] «наставлять перед ним» — [другими словами], основать для него дом учения — הוראה ѓораа, который станет [местом] учебы .

Перевод Онкелоса дает более простое понимание: Иегуда должен указать — להורות леѓорот — Яакову место для поселения. но тогда после глагола להורות леѓорот должно следовать существительное со значением места, а не со значением направления — גשנה гошна — «в Гошен»! Комментарий мидраша снимает эту проблему, так как глагол להורות леѓорот в значении «учить», «преподавать» может не требовать после себя дополнения. А слово גשנה гошна — «в Гошен», — согласно этому пониманию, относится к глаголу «послал». по этому мнению, яаков, прежде чем переехать в египет, позаботился о месте для изучения Торы.

Из этого мы учим: прежде чем еврей приезжает в новую страну, он должен прежде всего позаботиться о том, чтобы эта страна стала центром Торы. Ведь Тора — источник жизни и продолжения как для народа Израиля в целом, так и для каждого отдельного еврея.

Однако возникает вопрос: зачем Яакову понадобилось посылать специального посланника — Иегуду? Йосеф уже находился в Египте — почему именно он не мог основать такой центр?

Более того, наши мудрецы говорят: «Во все дни праотцев дом учения не прекращался: Авраам, Ицхак и Яаков посещали дом учения» (Йома 28б; см. также Лекех Тов к Шмот 3:15, где подобное утверждение прямо относится и к Йосефу). Следовательно, можно с уверенностью предположить, что и Йосеф следовал этому пути.

Тем более что стих «он был сыном старости его» (Берешит 37:3) толкуется как указание на то, что Яаков передал Йосефу все учение, которым сам обладал (Раши; Берешит Раба). И стих «и увидел он повозки» (Берешит 45:27) наши мудрецы объясняют тем, что Йосеф «передал им условный знак [по которому мог быть узнан, сообщив], что он учил [с отцом] перед расставанием с ним — раздел Торы с законами о телице, которой разрубают шею. И об этом сказано: «а как увидел он колесницы, которые прислал Йосеф» — и не сказано: «которые прислал фараон».

Стих отмечает, что лишь после того, как Яаков услыхал «все слова Йосефа» и увидел то, что тот ему прислал, он поверил братьям. Что именно убедило Яакова?

На это намекает слово עגלות агалот, которое, согласно контексту, означает «колесницы», но может быть прочтен и как «телицы», поскольку в еврейском языке оба слова пишутся без огласовок одинаково: עגלה агала — «колесница» — и עגלה эгла — «телица».

Более того, духовный уровень поведения Йосефа был столь высок, что Яаков воскликнул: «Довольно! Йосеф, сын мой, еще жив!» (Берешит 45:28). То есть даже по возвышенной мерке Яакова Йосеф оставался «живым», исполненным жизненной силы (Берешит Раба; комментарий Хидушей а-Радал; Зоар I, 164а). Именно это знание оживило дух Яакова (Берешит 45:27) и привело к тому, что на нем вновь почила Шхина (Раши на основе Таргум Онкелос и Авот де-Рабби Натан, конец гл. 30).

Почему же, несмотря на все это, Йосеф не мог основать центр Торы для своего отца?

Два уровня связи

Ответ на этот вопрос заключается в различии духовных уровней Яакова, Йосефа и остальных братьев (см. Торат Хаим, маамар «Бен Порат Йосеф»; Дерех Мицвотеха, с. 81а; маамар «У-Микне Рав», 5629).

Яаков (как и его предки Авраам и Ицхак) и его другие сыновья жили почти вне контакта с повседневной реальностью мира. Они были пастухами и сознательно выбрали этот род занятий, чтобы свести к минимуму соприкосновение с материальностью и не отвлекаться от изучения Торы и служения Богу.

Йосеф же, напротив, с юности не был пастухом. После продажи в Египет он управлял делами Потифара. Поэтому Онкелос переводит стих «и пришел он в дом, чтобы делать свое дело» (Берешит 39:11) как «проверять счетные книги».

Забота о счетах, несомненно, была обременительной, но она бледнеет по сравнению с обязанностями, которые легли на Йосефа позже как на наместника Египта, когда фараон сказал ему: «По твоему слову будет питаться весь народ мой… без твоего слова никто не поднимет руки или ноги во всей земле Египта» (Берешит 41:40, 44). Он должен был заниматься всеми делами государства. И все же эти занятия не мешали ему крепко держаться Божественности.

Свет Божественности, слишком возвышенный, чтобы быть источником материального бытия, озарял жизнь Йосефа. Поэтому мирские заботы не имели для него значения и не могли повлиять на его связь с Богом.

Это была более высокая связь, чем у праотцев или у братьев Йосефа. У них тоже было явное раскрытие Божественности, но лишь на тех уровнях, которые «облекаются» в мир. Поэтому им нужно было быть пастухами, оторванными от мирских забот, чтобы материальная вовлеченность не нарушала их связь с Богом.

У Йосефа же раскрылся более высокий уровень Божественности — тот, который превосходит мир, как объясняется относительно света совев кол алмин («объемлющего все миры»). Благодаря этому свету Йосеф мог заниматься делами мира и при этом оставаться полностью единым с Богом.

Единство намерения

Высокий духовный уровень Йосефа, позволявший ему оставаться единым с Богом даже при занятиях такими мирскими вещами, как счетные книги, отражал природу его души. Однако в отношении изучения Торы действуют иные принципы.

В изучении Торы главное — чтобы человек был единым с Торой, которую он изучает (см. Танья, гл. 5 и 23). Поэтому наиболее полное выражение этого служения дает человек, «чья Тора — его жизнь» (Шаббат 11а), то есть тот, у кого нет иной заботы, кроме Торы.

Следовательно, когда человек соединяет изучение Торы с любой другой заботой — даже если, занимаясь ею, он остается «колесницей Божественности» (как колесница полностью подчинена воле возничего; см. Танья, гл. 34), — он ослабляет свою связь с Торой. Подлинная связь с Торой возможна лишь у того, «чья Тора — его жизнь», у кого нет иных забот — даже тех, которые сама Тора поощряет (см. беседы Симхат Бейт а-Шоэва 5723, где объясняется преимущество лулавa над этрогом). Поэтому, когда Абайе должен был выполнить даже незначительное поручение для своей приемной матери, он сказал, что это нарушает его преданность изучению Торы (Эрувин 65а).

Чтобы прояснить это еще сильнее: в Законах изучения Торы (гл. 3, закон 1) Алтер Ребе различает изучение Торы до брака (и в первые два–три года после него, пока нет множества детей и материальных забот) и изучение Торы позднее, когда человек несет бремя финансовой ответственности. Он объясняет, что такие заботы уменьшают возможность полностью посвятить себя Торе.

Можно представить ситуацию, когда содержание семьи не представляет трудности — например, у чрезвычайно богатого человека. Но Алтер Ребе не делает такого исключения: сам факт материальной ответственности уменьшает цельность преданности Торе. Когда человек принимает на себя ярмо материальных забот, его изучение Торы уже не обладает прежним качеством.

Поэтому левиты, которым было поручено служение и наставление Израиля, не получили земельного удела в Эрец-Исраэль (Рамбам, Мишне Тора, конец Законов Шмиты): забота о земле уменьшила бы их духовное служение.

Храм и Тора

Подобным образом и в наше время, когда после разрушения Храма «Святой, благословен Он, проявляется в этом мире только в четырех локтях галахи» (Брахот 8а), те, кто желает «служить в Храме», то есть полностью посвятить себя изучению закона Торы (нынешняя замена Храму), не должны иметь иных забот.

Это выражено формулой «его Тора — его жизнь». На это же намекает Рамбам, который пишет: «Колено Леви было отделено для служения Богу… и потому отделено от мирских забот… И это относится не только к колену Леви, но к каждому человеку, кто по щедрости духа решит встать перед Богом и служить Ему».

Почему Иегуда, а не Йосеф

Теперь становится ясно, почему Яаков должен был послать Иегуду, чтобы основать центр Торы в Египте, и не мог положиться на Йосефа. Хотя Йосеф всегда был связан с Богом прочнейшей связью, это отражало высокий уровень его души. Но в отношении изучения Торы, поскольку он был наместником Египта и должен был заниматься всеми делами страны, он не мог посвятить себя учебе с преданностью того, «чья Тора — его жизнь».

Поэтому, хотя в личной миссии Йосефа не было недостатка, он не мог служить образцом именно для изучения Торы. Чтобы поддерживать существование мира через Тору — одного из «трех столпов, на которых стоит мир» (Авот 1:2), — Яаков послал Иегуду. Иегуда был пастухом, жившим вдали от мирских забот, и именно такой тип личности был необходим, чтобы основать ешиву и центр Торы в Египте, где ученики не будут отвлечены никакими иными делами — даже теми, которые могли бы сделать их «колесницей Богу».

Не только рассказ о прошлом

Тора и ее указания актуальны в каждом поколении. Ученики ешивы должны знать, что изучение Торы должно быть их единственной заботой. Разумеется, они должны заниматься и гмилут хасадим — делами милосердия, ибо гмилут хасадим является необходимым условием для Торы, как сказали мудрецы: «Кто говорит: “у меня нет ничего, кроме Торы”, — не будет иметь даже Торы» (Йевамот 109б). Без дел милосердия изучение Торы неполно.

Поэтому в рамках гмилут хасадим Ребе всегда поручал ученикам ешив распространять источники хасидизма и вообще всякое выражение еврейской жизни. Однако эти занятия не должны нарушать внутреннюю связь ученика с Торой. Напротив, их задача — усилить изучение Торы. Именно таким образом существование мира поддерживается.

(На основе Ликутей сихот, т. 3, с. 827-829)