Когда в Торе используется слово «нечистый»? Как разглядеть собственные недостатки в недостойных поступках других? И как не заметить наготы? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Ноах.

СМОТРЕТЬ В VK ВИДЕО

Когда Тора говорит о животных, пришедших в ковчег, она выражается так: «от чистых животных и от животных, которые не чисты» (Берешит 7:8). В трактате Псахим (3а) наши мудрецы комментируют: «Человек никогда не должен произносить грубое слово, ведь Тора добавила восемь лишних букв, чтобы не сказать “нечистые” прямо, а вместо этого написала: “от животных, которые не чисты”».

Раши объясняет, что мудрецы указывают на пользу утонченной речи: вместо короткого слова «тмеим» (нечистые), состоящего из пяти букв, Тора говорит «ашер эйнена теора», — три слова, тринадцать букв.

Так же, как в этом разделе Торы дается урок о речи, здесь же есть и урок о взгляде. Когда Шем и Йефет накрывают наготу своего отца Ноаха, они делают это «идя назад… и их лица были обращены назад… и они не увидели наготы своего отца» (Берешит 9:23). За это поведение они были награждены великими благословениями: «Благословен Г-сподь, Бог Шема… да распространит Бог Йефета, и да вселится Он в шатры Шема» (там же, 9:26–27).

Но возникает вопрос: если уже сказано, что они шли «с лицами обращенными назад», — то и так ясно, что они не видели наготы. Зачем добавлять: «и не видели наготы отца своего»?

Ответ: это учит нас чему-то новому. Это не просто описание физического положения — а указание на их внутреннее состояние.

Баал-Шем-Тов учил: если человек видит недостаток в другом — это знак, что нечто подобное есть и в нем  самом. Подобно тому, как в зеркале: если лицо чистое — оно отражается чистым. Если он видит пятно — значит, пятно на нем самом.

Почему мы не можем сказать, что недостаток есть только в ближнем, а у тебя его нет? Потому что все, что человек видит, предопределено Провидением. Нет случайных событий. Если ты видишь в другом недостаток — это не просто так. Это послано тебе как урок: то, что ты видишь — отражение того, что тебе нужно исправить.

Почему так сложно увидеть недостаток в себе? Потому что «любовь покрывает все грехи» (Мишлей 10:12). А самость — это самая сильная форма любви. Поэтому человек склонен замечать все изъяны, кроме своих собственных. Поэтому он видит в другом то, что не может распознать в себе.

Но как же быть с заповедью «Увещевай ближнего твоего» (Ваикра 19:17)? Разве не может быть, что тебе показывают недостаток другого именно для того, чтобы ты помог ему исправиться?

Ответ: действительно, цель — помочь другому. Но если ты видишь недостаток как таковой, а не как сигнал к действию, — это признак, что ты сам с этим связан. Тебе показали это не только ради того, чтобы ты исправил другого, но и ради того, чтобы ты сам что-то изменил.

Эту трудность можно разъяснить, начав с другого, не менее сложного вопроса, который поднимается в упомянутом выше отрывке из Талмуда:

«Человек никогда не должен произносить грубых слов… как сказано: “…от чистых животных и от тех, которые не чисты”».

Талмуд продолжает, приводя еще один пример той же идеи:

«Человек всегда должен выражаться утонченно. Так, говоря о законах, касающихся зав (мужчины в состоянии половой нечистоты), Тора использует слово “седло”, а говоря о зава (женщине в состоянии нечистоты), — слово “сиденье”».

Причина такой разницы в терминологии — в том, что открытым текстом упоминать, что женщина ездит верхом в обычной манере, считалось бы неприличным».

После этого Талмуд задает серию вопросов, указывая на три места в Писании, где говорится, что женщины ездили (верхом). Когда эти три стиха разъяснены, Талмуд неожиданно спрашивает:

«Разве в Торе не говорится “нечистый”?»

Вот здесь возникает затруднение:

Слово “нечистый” (таме) встречается в Торе более ста раз! Казалось бы, логичнее было бы в первую очередь задать этот вопрос — почему Тора вообще употребляет прямое, резкое слово таме? А уже потом перейти к вопросу о выражении «ехать верхом» в отношении женщин. Но Талмуд делает наоборот: сначала обсуждает редкие случаи с верховой ездой, а лишь затем — куда более частотное слово таме. Почему?

Кроме того, не ясен тон самого вопроса:

«Разве в Торе не говорится “нечистый”?»

Он звучит так, будто употребление слова «нечистый» в Торе — это неожиданность или откровение, которое позволяет снять некий логический затор. Но ведь это слово повсеместно используется в Торе! Почему же Талмуд спрашивает об этом с таким удивлением, как будто открывает что-то новое?

Не было бы ли естественнее, если бы Талмуд сказал не восклицательное:

«Разве не сказано в Торе “нечистый”?»,

а скорее:

«Ведь в Торе используется слово “нечистый”!»

Это недоумение разъясняется следующим образом:

В тех местах, где Тора формулирует галахическое постановление — будь то о каком-то объекте или даже о человеке, — необходимо использовать предельно ясные и определенные формулировки, даже если они резкие или «неприличные». Поэтому в большинстве случаев, где в Торе встречается слово «нечистый» (таме), оно используется именно в галахическом контексте, где требуется четко определить статус предмета или человека. Здесь отказ от прямого выражения был бы вреден: постановление должно быть однозначным, без тумана, без эвфемизмов.

Именно поэтому, даже если нужно использовать короткое, резкое слово, — предпочтение отдается ясности, а не деликатности.

Теперь мы понимаем, почему в начале та же гемара предполагает, что Тора все же стремится использовать возвышенные выражения, даже если для этого потребуется больше слов. Например, в нашем случае: вместо одного слова таме («нечистые») она говорит «не чистые» (אֲשֶׁר אֵינֶנָּה טְהוֹרָה) — три слова, тринадцать букв. Но эта тенденция ограничивается случаями, где речь идет о повествовании, а не о галахе.

Следовательно, даже если слово таме встречается много раз в Торе, это не противоречит правилу: «Человек не должен использовать грубых слов», потому что большинство этих употреблений — в рамках галахических постановлений, где речь должна быть предельно ясной и точной.

Теперь становится понятно, что на самом деле имел в виду Талмуд, когда с удивлением спрашивает:

«Разве в Торе не используется слово “нечистый”?»

Вопрос не в том, что это слово в принципе встречается в Торе — это и так известно. А в том, что иногда оно появляется даже в повествовательных отрывках, где, казалось бы, можно было бы использовать более деликатную форму. Вот это и вызывает удивление: ведь если даже в рассказе Тора не всегда избегает слова таме, то зачем же она здесь обходит его стороной? Однако поскольку в повествовательной части Торы это слово используется лишь в очень немногих местах, то Талмуд не придает этому вопросу столь большого веса, как вопросу о слове «верхом» в отношении женщины. И потому именно тот вопрос задается первым.

Талмуд не удивляется самому факту, что слово «нечистый» присутствует в Торе. Оно там присутствует — да и должно присутствовать — когда речь идет о галахе. Но Талмуд поражен тем, что в некоторых повествовательных отрывках тоже встречается прямое слово «нечистый». И потому возникает вопрос: если в других рассказах слово «нечистый» допустимо, почему именно в рассказе о Ное Тора уходит от этого выражения?

Ответ — в особой цели: этот отрывок обучает нас не закону, а поведению, этике речи. И потому из-за важности этого урока Тора делает исключение и намеренно использует более сложную, но утонченную формулировку — чтобы показать нам: даже если тебе нужно сказать правду, скажи ее красиво.

Тот же подход применим и к «взгляду». Если человек слышит, что кто-то совершил неблаговидный поступок, его обязанность — увидеть в этом прежде всего личный галахический вывод: что он сам должен сделать, чтобы исправить ситуацию. Он должен мягко и доброжелательно наставить другого, направить его на хороший путь. Это — главное, что он должен видеть.

Если же человек слышит о плохом поступке и видит только зло в другом, а не свою собственную ответственность, это знак: «лицо его самого запятнано». Если он концентрируется не на том, что должен сделать, а на зле, которое есть в другом, — это указывает на то, что это зло присутствует в нем самом.

Ведь, как было сказано выше, Всевышний не создает в мире ничего без цели. И потому каждый факт, который человек видит, несет в себе указание. В данном случае — двойное:

а) раз уж ему показали (свыше) отрицательное качество другого, он должен постараться исправить это в ближнем;

б) но также — то, что ему показали именно зло, указывает, что это зло есть в нем самом, и ему следует исправиться. Ибо если бы он действительно был праведником (по крайней мере в этой области), он бы не увидел и не сосредоточился бы на этом зле.

И вот мы возвращаемся к Шему и Йефету. Почему Тора подчеркивает: «и не видели наготы»? Потому что они не ощутили ее. Они не воспринимали ситуацию как «наготу». Они видели лишь то, что нужно сделать: накрыть отца. У них не было ощущения позора. Было только чувство уважения, скромности и ответственности.

В отличие от них, Хам «увидел» — и в этом его падение. Он не просто увидел телесно. Он воспринял ситуацию как «наготу». Потому что нечто от этого было в нем самом.

Человек, видя некое неподобающее действие другого, способен отреагировать двояко: а) такое действие вызывает у него отвращение, или б) он думает, как в данном случае можно помочь человеку. Хам поступил согласно первому подходу: «увидел наготу своего отца» (стих 22), то есть сосредоточился на неуместности ситуации. Шем и Йефет, напротив, «отвернулись, чтобы не видеть наготы отца», они не возмутились происшедшим, а приняли меры, чтобы исправить ситуацию. 

Тот, кто действует так — как Шем и Йефет, — удостаивается того, что Шехина пребывает в его шатре. Он становится сосудом для Торы. 

(На основе Ликутей Сихот, том 10, с. 24 и далее)