Что значит заповедь «иди путями Его»? Можно ли подражать Всевышнему? И как стать не только исполнителем заповедей, но их воплощением? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Ки-Таво.
«Иди путями Его» — заповедь, которая делает нас подобными Богу
В мире, где человек все чаще стремится быть богоподобным через власть, знание или контроль, Тора предлагает иной путь. Она говорит: «Иди путями Его». Это не триумф воли и не идеал могущества. Это заповедь о милосердии, сострадании и доброте. О подлинном уподоблении Творцу.
Подражать Всевышнему — возможно ли?
Рамбам в «Книге заповедей» называет это восьмой заповедью: уподобиться Ему, да будет Он превознесен, насколько возможно. Он приводит стих: «וְהָלַכְתָּ בִּדְרָכָיו» — «Иди путями Его» (Дварим 28:9). Мудрецы в Сифри объясняют: как Он милосерден — так и ты будь милосерден. Как Он утешает скорбящих, хоронит умерших, посещает больных — так и ты.
Это не просто моральное требование. Это повеление. Оно звучит не как просьба, а как обязанность.
Обобщающая заповедь — или нечто иное?
Сын Рамбама, рабби Авраам, цитирует вопрос: если есть повеления «идти всеми путями Его», «хранить все Его заповеди» — почему «иди путями Его» выделяется как отдельная заповедь? Его ответ — это принцип веры: Писание толкуется не по буквальному смыслу, а через сочетание с Преданием. Даже если текст кажется общим, если Устная Тора говорит, что он указывает на конкретную обязанность, — это и есть закон.
Следовательно, «иди путями Его» — не обобщение всех мицвот, а уникальное предписание: не просто делать, как Он повелел, а делать, как Он делает.
Дороги, по которым ходит Бог
В мидраше (Шмот Раба 30:9) сказано: «То, что Он велит — Он Сам исполняет». Талмуд добавляет: Бог надевает тфилин. Бог молится. Бог — не просто Законодатель, Он Сам следует тем же путям, что заповедал человеку. А в Зоаре объясняется: «прямы пути Господни» — значит, вся Тора есть пути Всевышнего.
Это не антропоморфизм. Это путь — быть Его отражением.
Что добавляет эта заповедь?
Разве не достаточно «возлюби ближнего»? Разве не включает это все — доброту, заботу, щедрость?
Но есть разница. «Возлюби ближнего» — это отношение к другому. «Иди путями Его» — это форма самоидентификации. Это не просто «будь хорошим». Это: будь как Он. Делай не потому, что человек нуждается, а потому что это — Его путь.
Как Бог действует — и как мы должны
Рамбам в «Путеводителе растерянных» объясняет: качества Бога — это описание Его действий. Он не чувствует как человек. Его милость — не эмоция, а поступок. Его строгость — не гнев, а справедливость.
Поэтому и человек должен поступать не из импульса, а из сознания: «так поступает Бог — и я поступаю так».
Срединный путь как подражание Богу
В «Мишне Тора» Рамбам учит, что человек должен идти срединным путем: не в крайностях, не в неуравновешенности, а в сбалансированной справедливости. И там же он пишет: «Иди этими путями… как сказано: “Иди путями Его”».
Следовательно, уподобление Богу — это не отказ от человеческого, а его возвышение. Не погашение чувств, а их осмысленное направление.
Почему именно «иди»?
Почему не сказано: «будь» или «действуй»? Почему именно «иди»?
Потому что человек не стоит. Он — ходит. Он развивается. Он способен расти. Ангелы — «стоящие». Они застыли в совершенстве. А человек — идет. Он несовершенен, но устремлен. Именно потому он может уподобиться.
Действие или качество?
Мудрецы говорят: эта заповедь — не о действиях, а о качествах. Потому что действия — ограничены. А качества — безмерны. Они касаются глубин личности. И именно в них человек становится по-настоящему богоподобным.
Хасидская глубина: душа как источник
Хасидизм говорит: душа — это частица Бога свыше. В человеке есть не просто образ Творца. В нем есть сущность, которая способна не только делать, как Он, но быть, как Он.
Когда человек живет из этой глубины, он идет путями Всевышнего не из долга, а из природы. Он исполняет заповеди не потому, что так написано, а потому что так Он делает.
Быть похожим на Бога
«Иди путями Его» — это вызов. Это не путь святости, далекой от мира. Это путь праведности, живущей в мире. Это призыв к человеку: ты можешь быть не только исполнителем заповедей, но их воплощением.
Ты можешь быть подобен Тому, Кто тебя создал. И в этом — самая великая честь, которую Тора вручает человеку.
(На основе беседы Любавичского Ребе на главу Таво, «Ликутей Сихот», том 34ב)
Что значит обет в еврейской традиции? Почему дающий обет становится грешником? И что может быть лучше жертвенности? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Ки-Теце.
Обет как жертвенник: почему Тора говорит «не надо»
Сегодня мы поговорим о силе человеческого слова. О том, как простая формула «обещаю» может превратиться в жертвенник, построенный вне Храма. И почему Рамбам, самый великий кодификатор еврейского закона, предпочел не называть давшего обет «грешником», а только: «как будто построил במה» — личный жертвенник, запретный после постройки Микдаша. Все это — в связи с недельной главой Тецэ и ее обсуждением в «Ликутей Сихот», том 29.
«Всякий, кто дает обет — как будто построил жертвенник извне Храма. А если уж дал — заповедь спросить отмену обета».
Рамбам ничего не говорит про грешника. Он ничего не говорит про нечестивца. Он просто говорит: построил баму, жертвенник вне Храма. А ведь в Талмуде говорится дальше:
«А тот, кто исполняет обет — как будто принес на этой баме жертву».
Почему Рамбам эту часть опускает? Объяснение, как указывает Любавичский Ребе, тонкое, но важное. Потому что первая часть — «как будто построил» — универсальна. А вот «как будто принес» — уже нет. Ведь бывают обеты, которые нужно исполнять. Например:
נִדְרֵי הֶקְדֵּשׁ מִצְוָה לְקַיְּימָן
(שם, י״ג, כ״ד)
«Обеты освящения — заповедь исполнять их».
Если бы Рамбам написал, что исполнение обета всегда «как принесение на баме» — это бы противоречило его же выводу: что обеты на храм, на цдаку, на жертвоприношение — исполнять надо.
Поэтому он указывает на самую первую стадию: даже сам обет — уже проблема. Даже если он касается святого.
Почему? Потому что человек создал некое новое обязательство, которого Тора не требовала. Он ввел в мир новую категорию запрета или освящения — из собственной воли. И это, по мнению Рамбама, уже нарушает замысел Торы.
Это не грех в классическом смысле. Это — изменение структуры.
Как если бы ты сказал: «Мое слово создает реальность». И создал. Теперь есть предмет, который запрещен не по Торе, а потому что ты так сказал.
И это — проблема. Потому что ты не Бог.
Рамбам подчеркивает, что клятва — это не то же самое. В клятве ты запрещаешь что-то себе. В обете — ты изменяешь статус вещи. Клятва — это איסור גברא, запрет на человека. Обет — это איסור חפצא, запрет на предмет.
И именно поэтому:
כְּאִלּוּ בָּנָה בָּמָה
Ты построил структуру, ты создал, а не просто решил.
Это изменение метафизики. Это новая «святая» территория. И даже если ты не нарушишь обет — сама ее присутствие создает духовный риск.
«Кто дал обет, чтобы исправить характер и поведение — тот старателен и достоин похвалы».
Значит, не каждый обет плох. А лишь тот, который создает ненужное святое пространство. Который претендует на новую Тору. Или тот, в котором нет смысла — кроме желания «быть построже».
Именно поэтому Рамбам не приводит стихи «он — грешник» или «он — нечестивец». Потому что он анализирует не мораль, а структуру. Его вопрос: обет — это что? Это действие или вещь? Это обязательность или иллюзия обязательности?
И вот тут ключевой момент: обет создает вещь. Новый статус. Новую опасность.
И потому даже обет освящения — несмотря на его святость — называется:
כְּאִלּוּ בָּנָה בָּמָה
Потому что ты все равно построил не заповеданное пространство.
Но — и вот отличие — в случае обетов освящения, то, что ты построил, не становится «преткновением перед тобой».
Наоборот — оно становится:
חֵפֶץ שֶׁל מִצְוָה
«Объектом заповеди».
А потому — не отменяется. Потому что ты не просто запретил себе хлеб. Ты посвятил средства на храм.
И это уже не опасность. Это — святость.
Тем не менее, Рамбам подчеркивает: даже здесь — лучше не строить. Лучше не создавать «бамот», даже если они святы.
Почему?
Потому что сама Тора завершена. И ее достаточно. А что выше — должно приходить через глубину, а не через добавление.
В заключение, Ребе предлагает нам взглянуть на это в свете обета самого Всевышнего.
Он, Всевышний, тоже как бы дал обет. Он поклялся, что выведет нас из изгнания.
כִּי לֹא יִטֹּשׁ ה׳ אֶת עַמּוֹ
(תהלים צ״ד, י״ד)
«Ибо не оставит Господь народ Свой».
И этот обет — не в речи, а в самой реальности. Он встроен в структуру мира.
И когда мы возвращаемся — этот обет исполняется.
И потому:
מִיָּד הֵם נִגְאָלִין
(רמב״ם, הלכות תשובה ז׳, ה׳)
«Мгновенно они будут искуплены».
Так что пусть мы не даем обетов, которые нас связывают.
Но давайте держаться за обет, который дал Он — и который ведет нас домой.
Какая связь между судом и садом? Чем отличается суд для Израиля от суда для народов мира? И что надо сделать, чтобы закон стал радостью? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Шофтим.
Сегодня мы поговорим о недельной главе Шофтим, опираясь на беседу Любавичского Ребе, опубликованной в 29 томе Ликутей Сихот, а также на мидраш דְּבָרִים רַבָּה ה׳:ז׳.
«Судей и стражей поставь себе у всех твоих ворот».
Что мы слышим? Сухой закон: нужны судьи, нужна полиция, нужен порядок. Но мудрецы увидели в этих словах нечто иное. В Мидраше мы встречаем притчу, которая меняет все.
Перевод: У царя было много сыновей, и он любил младшего больше всех. Был у него сад, который он любил больше всего. И сказал царь: «Я дам этот сад, который люблю больше всего, моему младшему сыну, которого люблю больше всех сыновей». Так сказал Всевышний: «Из всех народов Я люблю Израиль. Из всего, что сотворил, Я люблю суд. Дам то, что люблю, народу, которого люблю — “Судей и стражей”». И если вы будете хранить и правду, и суд — немедленно Я избавлю вас.
Три шага мысли
1. Суд как сад — не долг, а радость
Что такое сад? Поле дает хлеб — то, без чего мы не проживем. Но сад дает фрукты, аромат, красоту. Поле — это необходимость. Сад — удовольствие.
Если Всевышний «любит» суд, значит, это не только требование, а Его радость. Суд — это сад Царя. Когда жизнь управляется справедливостью, она расцветает, как сад.
Царь любит младшего сына не за его заслуги, а потому что он сын. Так и Израиль получает сад суда не потому, что он мудрее или справедливее других народов, а потому что он связан с Отцом. Это любовь до заслуг.
Перевод: «Великий суд в Иерусалиме — стержень Устной Торы; от него выходит закон и суд для всего Израиля; они — опоры учительства».
Для народов мира суд — это минимум порядка. Для Израиля суд — это раскрытие Торы.
А что внутри человека? Судья и страж — это разум и воля.
נַעֲשֶׂה וְנִשְׁמָע (שְׁמוֹת כ״ד:ז׳)
Перевод
«Сделаем и услышим».
«Сделаем» — это дисциплина. «Услышим» — это понимание. Вместе они превращают жизнь человека в сад, где и поступки, и мысли подчинены Б-гу.
Каждый из нас должен поставить «судей и стражей у своих ворот». Глаза, уши, сердце — это ворота. Судьи — это разум, который различает. Стражи — воля, которая дисциплинирует.
Мы часто делаем «наасе» — поступаем правильно, даже не понимая почему. Но затем приходит «нишма» — понимание, вкус, радость. И только вместе они создают «сад» в душе.
4. «Не отклоняйся» — авторитет суда как условие «сада»
«По закону, которому они научат тебя… не отклоняйся от того, что скажут тебе, ни вправо, ни влево».
Ребе акцентирует: авторитет «опор учительства» — не формальность. Без него «сад» зарастает. Отсюда — практический вывод к общине и дому: уважение к постановлению суда, и вместе с тем — работа разума, чтобы «мишпат», закон, стал радостью.
5. Элуль: голос шофара
В месяце Элуль мы слышим шофар. Цемах-Цедек называл его מָקוֹר הַתַּעֲנוּגִים — «источник удовольствий».
Его звук вызывает трепет и радость. Это голос души, который Отец узнает мгновенно.
Элуль напоминает: ищите не только долг, ищите вкус. Не только обязанность, но и радость. Делайте из заповедей сад.
Когда благотворительность может быть в корыстных целях? Можно ли быть расточительным в цдаке? И какая заповедь самая главная в Торе? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Реэ.
Почему в тексте «Шма Исраэль» появляются слова о страхе? Что такое «поколение пятки»? И как оставаться добропорядочным евреем ежедневно? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Экев.
В чем проявляется вера в Б-га? Каким образом любовь связана с тшувой? И когда собственное существование не имеет значения? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Ваэтханан.
В чем разница между мудрым и рассудительным? Когда мудрец вне Торы постигает подлинное? И что, кроме закона, необходимо для правосудия? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Дварим.
«“Рассудительные” — это те, кто выводит одно из другого. Как спросил Арий у рабби Йосе: “В чем разница между мудрым и рассудительным?” Он ответил: мудрый подобен валютному меняле — когда приносят монеты, он проверяет; не приносят — он бездействует. А рассудительный — как мелкий торговец: если приносят — проверяет, если не приносят — сам себе ищет дело».
Вопрос: почему Раши повторяется?
В Торе уже встречается это различие. В разделе «Ки Тиса» (Шмот 31:3), при описании Бецалеля:
Именно этого рабби Йосе цитирует Раши — подчеркивая: да, такие люди редки, но искать их нужно все равно. Даже если ты не найдешь.
Почему?
Потому что сам поиск — это воспитание. Это декларация ценностей. Это урок на поколения: еврейский лидер обязан стремиться к настоящей проницательности.
Арий и свет нечистой мудрости
Почему Раши вообще упоминает, кто именно задал вопрос — «Арий спросил у рабби Йосе»?
Это редкость. Обычно Раши не приводит имен иноземных собеседников. Почему здесь он делает исключение?
Любавичский Ребе объясняет, что в этом есть глубокий намек: Арий (Арийус), упомянутый Раши, — не просто собеседник. Это историческая фигура: епископ Арий (ок. 256–336), основатель арианства — христианского течения, отвергшего христианское учение о божественности Иисуса. Согласно учению Ария, Сын Божий — это не Бог, а Божие творение, не единосущное и не подобное Богу.
Он был отлучен от церкви за то, что провозгласил абсолютное единство Бога, а все другие идеи — вторичными. С точки зрения церкви это было ересью. Но с точки зрения Торы — именно так и должно быть.
Арий боролся с языческой примесью в религии — из стремления к единству. И хотя он не принял Тору, его душа — по словам Ребе — тянулась к истине.
Вот почему имя Арий в иврите — אֲרִיוּס — указывает на слово אוֹר (свет). А в «Зоар» сказано:
Не случайно Раши именно от Ария приводит притчу о различии между мудрецом и рассудительным. Тем самым он намекает:
Даже мудрец из другого мира, даже тот, кто вне Торы, способен постигнуть нечто подлинное — если он стремится к истине.
Так сказано в Когелет:
זֶה לְעֻמַּת זֶה עָשָׂה הָאֱלֹהִים.
(קהלת ז’, י״ד)
«Это — напротив этого создал Бог».
Сила святости — и напротив нее — аналогичная по мощи сила, но вне святости. И все же, даже эта «противосторона» иногда стремится к истине.
Арий, отлученный за веру в единого Бога, стал олицетворением той стороны, которая вне Израиля, но тянется к Б-гу. А Раши, приводя его как собеседника рабби Йосе, будто говорит:
Даже вне Торы люди способны почувствовать, что настоящая проницательность — это способность переходить границы, искать истину и задавать трудные вопросы.
Заключение: чего мы учимся
1. Мудрость — слышать и понимать.
2. Рассудительность — строить на основе услышанного.
3. Судейская рассудительность — предвидеть, проникать в суть, создавать новое понимание.
נָבוֹן — עוֹשֶׂה לְעַצְמוֹ.
Такого человека искать трудно. Но искать — обязательно.
И даже если не нашел — ты уже научил весь народ, что правосудие требует не только знания закона — но внутреннего света, אוֹר שֶׁבְּחָכְמָה.
Почему дата смерти только Аарона упоминается в Торе? Какие добрые дела удостаиваются награды уже в этом мире? И как любить самого себя? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Матот-Масеэй.
Память Аарона и глава «Масеэй»: мир, любовь и память, которые не прекращаются
Сегодня обсудим уникальное явление: глава Торы «Масеэй», первый день месяца ав — и единственная прямая дата смерти, упомянутая в Писании — первосвященника Аарона. Мы поговорим о том, почему только Аарон удостоился упоминания даты своей смерти в самой Торе, какое послание несет эта дата, и как она соотносится с разрушением Храма, изгнанием, а главное — с исцелением через любовь и мир.
Глава 1. Единственный йорцайт в Танахе
На этой неделе мы читаем главу «Масэй» — и это редкое совпадение, когда Рош Ходеш Ав выпадает именно на шаббат, в который звучит рассказ о смерти Аарона:
«И взошел Аарон, священник, на гору Ор по повелению Господню и умер там, в сороковом году после исхода сынов Израиля из земли Египта, в пятом месяце, в первый день месяца» (Бемидбар 33:38).
Это поразительно. Ни о Моше, ни об Аврааме, ни о Йосефе, ни о Давиде Тора не сообщает даты смерти. Некоторые из них мы знаем из талмудических расчетов, например дату смерти Моше — 7 адара, но нигде, кроме Аарона, сама Тора не указывает день. Только здесь — и только про него.
Зачем?
Рамбам в «Море Невухим» объясняет, почему Тора подробно описывает список стоянок в пустыне:
״אלו הספורים אשר סיפר בתורה שיחשבו רבים שאין תועלת בזכרם… הצורך בו גדול מאד, מפני שכל הנסים אין אמתתם ברורה רק למי שראם, אך לעתיד יהיה זיכרונם סיפור ואפשר שיכזיבם השומע… מפני זה חִזֵּק ענייני אלו הפלאים בבאור המסעות ההם, שידעו גודל הפלא בישיבת מין האדם במקומות ההם ארבעים שנה״
(מורה נבוכים ג, נ)
«Это те рассказы, которые многие считают лишенными пользы… но на самом деле их важность велика, ведь все чудеса очевидны лишь тому, кто их видел, а в будущем — их будут лишь пересказывать, и слушающий может не поверить… Поэтому Тора укрепила память об этих чудесах, указав путь стоянок, чтобы все знали: это действительно было чудом — жить человеку сорок лет в таких местах».
Именно потому большинство пунктов — это просто география. И вдруг среди них — нечто совершенно личное: дата смерти человека. Почему?
Глава 2. Время, которое призывает к памяти
Нацив из Воложина в комментарии «העמק דבר» на это место (Бемидбар 33:38) пишет:
״בחדש החמישי באחד לחדש – ללמדנו שאותו החודש גרם להיות לשטן לגדולת עבודת המשכן שהיה ע”י אהרן הכהן הראש, ומזה סימן לדורות דבחודש אב יהא נחרב בהמ”ק״
«В пятом месяце, в первый день месяца — чтобы научить нас, что сам этот месяц стал причиной, по которой сатан набрал силу против служения в Мишкане, установленного Аароном, первосвященником. И это знак на поколения, что в месяце Ав будет разрушен Храм».
Не просто дата. Не просто биография. А момент начала утраты. Ушел тот, кто держал мир. И это стало началом распада.
Поэтому Тора упоминает день смерти Аарона именно в «Масэй». Потому что эта глава всегда читается либо в сам Рош Ходеш Ав, либо в ближайшую к нему субботу. И потому что она входит в три недели траура — בין המצרים.
Тора как будто говорит нам: если ты входишь в месяц разрушения, вспомни того, кто был символом любви, прощения и объединения. Без него — начинается разобщение. Без него — начинается галут.
Глава 3. Добро, за которое платят сразу
Любавичский Ребе в ряде бесед (включая Ликутей Сихот, т. 18) объясняет: причина, по которой именно Аарон удостоился, чтобы Тора зафиксировала его день смерти, — потому что он олицетворяет חסד — добро, за которое награда приходит не только в будущем мире, но и в этом.
Талмуд говорит: «שכר מצוות בהאי עלמא ליכא» — «награды за заповеди в этом мире нет» (Кидушин 39б). Но есть исключения. Когда человек меняет этим мир — добро возвращается. Аарон был тем, кто делал этот мир мягче, светлее, ближе. Поэтому он заслужил — чтобы его не забыли в этом мире.
«И увидело все общество, что умер Аарон, и оплакивали Аарона тридцать дней — весь дом Израиля» (Бемидбар 20:29).
Комментарий ясен: по Моше плакал народ, но в основном мужчины. По Аарону — «весь дом Израиля», то есть и мужчины, и женщины. Потому что Моше учил, Аарон примирял. Моше указывал путь, Аарон соединял. Каждый чувствовал, что потерял своего личного посредника. Поэтому и траур по нему — нескончаем.
Мидраш говорит: восемьдесят тысяч юношей носили имя «Аарон» — в честь того, что он примирил их родителей. Это не гипербола. Это символ воздействия. Когда человек живет ради мира — он продолжает жить в этом мире, даже после ухода.
Глава 5. Стратегия изгнания и возвращения
Глава «Масеэй» — это рассказ о движении. Сорок два перехода. Каждая точка — часть пути. И в этой же главе — единственный в Торе йорцайт. В этот момент Тора намекает: путь скитаний не случаен. Он ведет от горы Ор, где умер Аарон, к земле обетованной. И только его память делает этот путь возможным.
Любавичский Ребе говорит: когда начинается разрушение — в этот же момент закладывается исправление. И если разрушение второго Храма произошло из-за שנאת חינם — беспочвенной вражды, то исправление возможно только через אהבת חינם — бескорыстную любовь.
А кто олицетворяет такую любовь? Аарон. Он не задавал вопросов: «а он этого достоин?» Он соединял. Он шел первым навстречу. Он был «אוהב שלום ורודף שלום» — «любящим мир и преследующим мир».
Вот почему Тора фиксирует его день смерти. Чтобы сказать: с этого все начинается. Да, в этот день когда-то началась цепочка катастроф. Но именно в этот день может начаться и возвращение. Именно он — тот, с кем можно выйти из изгнания. Потому что изгнание — это разобщенность. А свобода — это мир.
Глава 6. Аарон и Моше: милость и истина
Когда Моше встретился с Аароном после шестидесяти лет разлуки, Тора говорит:
«Милость и истина встретились, правда и мир поцеловались» (Теилим 85:11).
Моше — это истина. Он не мог отступать от правила. Его символ: «חותמו של הקב״ה אמת» — «печать Всевышнего — истина».
Аарон — это милость. Он знал, что не все готовы принять истину в чистом виде. Иногда сначала нужно обнять — и только потом наставить. Он не отступал от правды, но начинал с любви. Поэтому именно он стал первосвященником, а не Моше.
И когда народу нужен был мост между Небом и Землей — его строили вместе. Один говорил — другой переводил. Один указывал путь — другой поддерживал идущих. Моше — «תורת אמת», Аарон — «אוהב שלום». И вместе они становились силой избавления.
Глава 7. Как любить как себя
«Возлюби ближнего, как самого себя» — одна из самых трудных заповедей. Не потому что мы не хотим любить. А потому что сказано: «как себя».
Рамбан пишет: это не буквально. Человек не может любить другого точно как себя, потому что:
״לא יקבל לב האדם שיאהוב את חברו כאהבתו את נפשו כי הפלגה היא״
«Не воспримет сердце человека, чтобы он любил ближнего, как свою душу — ведь это преувеличение».
К тому же Талмуд (Бава Мециа 62а) устанавливает правило: «חייך קודמים לחיי חברך» — «твоя жизнь важнее жизни ближнего». И сам Рабби Акива, сказавший, что «возлюби ближнего» — великое правило Торы, постановил: если воды хватит только на одного, пьешь ты.
Так как же понимать «כמוך»?
Цемах-Цедек объясняет: это не требование любить так же сильно, а указание — КАК любить. То есть: люби другого так, КАК ты любишь себя. По той же схеме. Когда ты ошибаешься — ты не перестаешь себя любить. Ты объясняешь, оправдываешь, прощаешь. Так поступай и с другим.
«На все преступления покроет любовь» (Мишлей 10:12).
Любовь к себе дает нам умение забывать плохое, видеть хорошее. Значит, и к ближнему нужно подходить с той же оптикой. Ошибся? Значит, у него был трудный день. Повел себя грубо? Значит, он был уязвлен. Не суди человека иначе, чем себя. Это и есть «כמוך».
Хасидский рассказ дополняет это так: два еврея ссорятся на рынке, спорят из-за цены, ругаются. А вечером — сидят в синагоге и учат вместе с радостью. Спрашивают их: как же так? Те отвечают: «Мы не ссорились. Это просто деньги наши поссорились».
Так смотрит на мир человек, идущий путем Аарона. Он отделяет душу от поступка, суть от вспышки, истину от обиды.
Глава 8. Мир, который спасает
Вот и конец пути. Мы начали с вопроса: почему только у Аарона в Торе указана дата смерти? И пришли к ответу: потому что его смерть — не конец. Она — начало пути возвращения.
Путь изгнания начался с разрушения Храма. А разрушение — началось с ненависти. Но противоположность изгнанию — это не просто построенный Храм. Это построенное общество. Где каждый смотрит на другого, как Аарон. С доверием. С любовью. С готовностью уступить.
Поэтому именно в главе «Масэй», в начале месяца Ав, Тора говорит: «помни Аарона». Потому что, если ты идешь в изгнание — ты должен не потерять душу. А если хочешь выйти из изгнания — должен снова начать с любви.
«Будь из учеников Аарона: люби мир и стремись к миру, люби творения и приближай их к Торе» (Авот 1:12).
Аарон не делил людей на достойных и недостойных. Он любил «בְּרִיּוֹת» — просто творения. И потому стал каналом любви Всевышнего.
Пусть мы тоже сможем — хоть немного — стать такими. Пусть каждый, кто слышит этот подкаст, найдет в себе силы простить, понять, обнять. И, может быть, тогда мы приблизим ту минуту, когда день разрушения снова станет днем радости.
Какой порядок передачи наследства устанавливает Тора? Когда запрещено передавать свое имущество? И что главное в завещании? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Пинхас.
«И сказал Господь Моше так: правильно говорят дочери Цлофхада — дай им во владение надел среди братьев их отца и передай им его наследство. А сынам Израиля скажи: если человек умрёт и нет у него сына, то передайте его наследство дочери его. А если нет у него дочери — передайте его наследство братьям его…»
Тора устанавливает строгий порядок: сначала сын, затем дочь, потом братья, затем дяди и так далее. Но в трактате Бава Батра (133а) мудрецы добавляют:
«Кто передаёт своё имущество другим, оставляя детей — то, что сделал, действительно, но дух мудрецов не благоволит ему».
То есть даже если человек законно передаёт имущество, обойдя наследников, — он не нарушает букву закона, но нарушает его дух.
II. Что запрещено? Намерение — суть дела
Запрет «עבורי אחסנתא», перенаправления наследства — не только в результате, но в мотивации. Не всякое дарение — нарушение. Но если человек передаёт имущество с целью обойти порядок наследования, из-за обиды, гнева, или предвзятости — это порицается.
«Каждый, кто даёт своё имущество другим и оставляет наследников, даже если те ведут себя недостойно — дух мудрецов не благоволит ему».
Иными словами, даже когда мотив — справедливость (например, дети недостойны), мудрецы против обхода Торы, поскольку человек тем самым выражает пренебрежение к её структуре.
III. Но ведь человек может распоряжаться своим?
Да — при жизни, например предавая в подарок. Но если дарение оформлено так, чтобы оно подменило наследство, — это уже вопрос «עבורי אחסנתא», перенаправления наследства.
«Мудрецы сказали: пусть человек не различает между сыновьями даже в малом — ведь из-за разноцветной одежды началось всё, что привело наших отцов в Египет».
IV. Исключения, которые доказывают правило
Поскольку намерение — суть, в некоторых случаях дарение не считается запретным:
1. Поддержка бедного сына или дочери
2. Помощь ради свадьбы (напр., נדוניה)
3. Выражение любви в разумной мере
4. Духовная мотивация — צדקה לעילוי נשמה
«Чтобы человек захотел дать своей дочери, как сыну».
Мужчина, знающий, что его имущество после смерти перейдёт к другим детям зятя — от другой жены, — не захочет тратить много на приданое дочери. Поэтому мудрецы постановили: сыновья именно от этой жены получат сумму ктубы их матери, поверх своей обычной доли.
Это не изменение порядка наследства, а долговое обязательство мужа перед женой, переходящее по смерти к её сыновьям.
2. שטר חצי זכר — обычай любви и равновесия
В еврейских общинах Европы — особенно в средневековом Ашкеназе — появился другой путь: дать дочери часть наследства как сыну. Так возник שטר חצי זכר — «документ половины доли сына».
«Я обязываю себя дать дочери моей такую долю, как половина мужской доли в наследстве, что я оставлю после смерти».
Это не закон Торы, а принятый обычай (מנהג ישראל), который опирается на честную мотивацию: дать дочери возможность выйти достойно замуж, без чувства обделённости. Чтобы и дом зятя, и дом отца были на равных.
Рав Меир Минц (מהר״ם מינץ), один из первых, кто кодифицировал этот обычай, писал:
«Так как это делается ради чести дочери и её шидуха — нет в этом запрета обхода наследства».
Важно, что часто такой документ исключал книги и недвижимость — чтобы не выглядело это как полное смещение сыновей.
3. נדוניה — дар, который возвращается
Недонья — приданое — даётся отцом (или семьёй невесты) в дом зятя. Это деньги, одежда, имущество — но принадлежащие жене, даже если муж ими управляет.
Талмуд и ришоним объясняют, что это:
1.Обязательство семьи девушки, оформляемое до свадьбы.
2. Управляется мужем, но при разводе или его смерти — возвращается жене или её наследникам.
Недонья — не часть наследства. Это имущественный вклад, делающий брак устойчивым. И она может быть огромной — но это не вызывает галахического напряжения, поскольку не нарушает структуры «נחלה» (наследства).
Заключение: передача — или предательство?
Тора даёт человеку право распоряжаться своим. Но не даёт ему права подменить волю Торы своей обидой. Как сказал Талмуд:
שֶׁאֵין מְעַבְּרִין עַל הַמִּצְוֹת
(יומא ל״ג ע״א)
Перевод:
«Не перепрыгивают через заповеди».
Так и здесь: не обходят того, кто должен быть первым. Но если ты даёшь не из злобы, а из милости — ты всё ещё в рамках воли Торы.
Пусть каждый человек, думающий о своём завещании, задаст себе один вопрос: я передаю — или исключаю? Я люблю — или отвергаю? Ответ на этот вопрос — и есть галаха.
Откуда происходит название израильской военной операции против Ирана? Почему Билам не смог проклясть Израиль? И ради чего восстает народ Израиля? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Балак.
В ночь на 13 июня 2025 года Израиль нанес удар по территории Ирана. Это была не просто атака — это была операция, названная по-еврейски «עַם כְּלָבִיא» — «Народ как лев». В англоязычных медиа ее называют «Rising Lion», «Восстающий лев».
Но откуда это имя? Оно не из военного устава и не из оперативной сводки. Оно — из Торы.
«Как лев встает, и как царь зверей поднимается. Не ляжет, пока не съест добычу и не выпьет крови пораженных» (Бемидбар 23:24).
Это слова не пророка, не царя, не вождя. Это — невольное благословение врага. Вещун Билам, нанятый проклинать Израиль, открывает уста — и из них вырывается не проклятие, а пророчество силы и стойкости. Он видит народ, который не соглашается лежать, когда время вставать. Народ, встающий как лев.
Но что значит — быть «как лев»?
II. Два льва: взгляд Билама и голос Раши
Раши, живший в XI веке во Франции, дает два прочтения, причем первым совершенно неожиданное. Вторым он приводит перевод Онкелоса — речь о военной победе. Но предпочтительным Раши кажется другое. Он тоже говорит о льве. Он тоже говорит о вставании. Но его «вставание» — это подъем не тела, а духа. Вот его точные слова:
«Как лев восстает» — с той самой минуты, как они встают со сна, они усиливаются, как лев, чтобы схватить заповеди: надеть талит, читать Криат Шма, положить тфилин.
«И как лев поднимается» — и когда они оставляют сон, как лев, так и усиливаются подняться с проворством.
То есть Раши настаивает: этот стих — не о победоносной бойне, а о святости утреннего пробуждения. Израильтянин, говорит он, встает, как лев — но чтобы служить Б-гу.
Раши опирается на мидраш из «Бемидбар Раба», но меняет акценты. Мидраш начинается с тяжелого образа — народа, «спящего от заповедей», и только потом пробуждающегося. Раши убирает этот аспект — потому что он, как верно замечают исследователи, «любит Израиль» и избегает отрицательной риторики.
Раши берет агрессивный образ — «льва, пьющего кровь» — и переосмысляет его: встающий, чтобы «пожрать» — это еврей, стремящийся к заповеди.
III. Рамбан: два льва, две стадии
Рамбан (Нахманид), живший в XIII веке, обращает внимание на два разных слова, означающих «лев» — «כְּלָבִיא» и «כַּאֲרִי». Он пишет:
«Он пророчествует о них, что как лев (лави) восстанет — то есть как молодой лев — а затем возвысится как взрослый лев, и не будет покоя в своей земле, пока не съест добычи и не выпьет крови царей Ханаана, как объясняет Онкелос».
Образ Израиля — не просто военная сила, а зрелое развитие духовной и национальной мощи: от начала становления до кульминации. Лев, который поднимается, — это и юный импульс, и зрелое величие.
III. Лев как главная метафора
Почему именно лев?
Рабби Меир Симха из Двинска (в «Мешех Хохма») объясняет: сила льва в том, что пока он спит — никто не знает, кто он. Но когда он встает — узнают все. Это и есть образ Израиля — народа, который вдруг восстает.
Нацив из Воложина добавляет: «כארי יתנשא» — это не просто движение вверх. Это сила, идущая из характера. Лев — это животное, в котором природно живет достоинство. Оно царственно не потому, что его боятся, а потому, что оно знает свою силу.
Так образ льва становится универсальным: от пробуждения к заповеди до царственного достоинства души. И он войдет в самую первую строку «Шулхан Арух»… Рабби Йосеф Каро начинает «Шулхан Арух» (Орах Хаим, 1:1) словами:
“יתגבר כארי לעמוד בבוקר לעבודת בוראו” — «Да усилится, как лев, встать утром на службу своему Творцу».
Эта фраза основана на мишне в трактате Авот (Пиркей Авот 5:20):
Будь дерзким, как барс, легким, как орел, стремительным, как олень, и сильным, как лев — чтобы исполнить волю Отца твоего Небесного.
Почему рабби Йосеф Каро выбрал именно последнюю из четырех добродетелей — «гибор ке-ари»? Как объясняет Рав Кук в «Мицвот Реия» (או”ח סימן א): потому что именно лев обладает стойкостью, которая не просто используется — она присуща его природе. И это должно быть у еврея: не просто пользоваться силой, когда надо, а иметь ее в самой структуре своей души.
«Лев — не просто использует силу. Сила — часть его природы. Так и у человека: не только использовать силу для служения, но приобрести ее как качество души. Поэтому сказано “יתגבר כארי” — в форме страдательной, как о внутренней работе: чтобы сила действовала в нем сама собой, изнутри».
IV. Хасидское измерение: «Торат Менахем» и полемика с Онкелосом
Комментарий Любавичского Ребе («ЛС, т.13) подчеркивает: лев Израиля — это образ не человеческой агрессии, а Божьем Даре за преданность Ему:
«Достоин благословения, за то, что подобно грозному льву, с величайшей силой служит Б-гу».
Ребе объясняет, почему Раши не удовлетворился толкованием Онкелоса:
«Согласно Онкелосу, стих говорит о собранности народа Израиля перед завоеванием Земли. Но Раши видит в этом стихе моральную доблесть, за которую Израиль достоин благословения. Именно это объясняет, почему Билам не смог их проклясть».
То есть Раши не меняет пшат: Израиль — как встающий лев, готовый к бою. Но Ребе подчеркивает: именно комментарий Раши объясняет, за что Израиль благословлен — за то, как он служит, а не за то, как он сражается.
Дополнительную хасидскую глубину раскрывает рабби Хаим из Черновиц в книге «Беэр Майим Хаим». Он толкует:
הן עם כלביא יקום וכארי יתנשא – פירוש: תחילת קימה שלהן הוא בבחינת נוקבא מוחין דקטנות, אבל אחר כך כארי יתנשא בבחינת מוחין דגדלות
Начальное «вставание» народа — это уровень детских мозгов (мохин де-катнут), а «как лев возвысится» — это уже зрелое состояние мохин де-годлут, Далее он объясняет строки «לא ישכב עד יאכל טרף ודם חללים ישתה» как намек на вечернее единение через Криат Шма перед сном:
שעל ידי היחוד שעושין בלילה בקריאת שמע הורגין את המזיקין… שיכולין להרגו בכל לילה אלף וקכ”ה מהם
«Через это объединение, совершаемое ночью в Криат Шма, уничтожают вредителей (мазикин)… Можно убивать тысячу сто двадцать пять из них каждую ночь».
Таким образом, «вставание как лев» — это не только пробуждение к заповеди, но и мистическая работа ночи, где победа не мечом, а через святость и молитву.
V. Как лев: образ, имя, вызов
Название операции — «Восстающий лев» — это не только военный термин. Это вызов. Мы — народ, который знает, как вставать. Вставать не ради агрессии, а ради света. Вставать не ради власти, а ради жизни.
У Билама лев пьет кровь. У Раши — надевает тфилин. У Рамбана — взрослеет. У Онкелоса — готовится к бою. У Ребе — служит Б-гу.
И в этом сила Торы: одно и то же слово может быть и мечом, и молитвой. А значит — выбор за нами. И вызов перед нами.
כְּלָבִיא יָקוּם — «Как лев восстает».
Сможем ли мы быть этим львом — не только на поле боя, но и в утренней тишине, в голосе молитвы, в мужестве веры?
Вот вопрос, который этот стих оставляет нам — и на который мы должны отвечать каждый день.
Почему Израиль сначала всегда предлагает мир? Что говорит Тора о границах, государстве, войне и мире? И можно ли разделить Землю Израиля? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Хукат.
«И послал я (Моше) послов из пустыни Кдемот к Сихону, царю Хешбона, с речами мира…»
Стихи описывают одно и то же событие, но приписывают его разным субъектам: в одном случае — Израиль, в другом — Моше.
Объяснение Раши: Моше — это Израиль, Израиль — это Моше
Раши (Бемидбар 21:21) объясняет:
“ובמקום אחר תולה השליחות במשה… הכתובים הללו צריכים זה לזה – זה נועל וזה פותח, שמשה הוא ישראל וישראל הם משה”
«А в другом месте приписано Моше… Эти стихи нуждаются один в другом: один открывает, другой завершает, ибо Моше — это Израиль, а Израиль — это Моше».
Раши снимает противоречие: неважно, кто формально отправил послов. Действие — общее. Лидер действует от имени народа, народ — через своего лидера. Это урок единства: Моше не над народом, а с ним, как его выразитель.
Разница между переговорами с Эдомом и с Сихоном
Любавичский Ребе (ЛХ, т.33, с. 131 и далее) обращает внимание на структурную и смысловую разницу между эпизодами с Эдомом (Бемидбар 20) и с Сихоном (Бемидбар 21).
С Эдомом дипломатия ведется по инициативе Моше по прямому указанию Бога. Она не носит статус официального государственного действия от имени всего народа. Поэтому и сказано: «И послал Моше».
С Сихоном же дипломатия оформлена как формальное и публичное обращение от имени Израиля. Это был выбор народа. И поэтому Тора использует язык, отражающий зрелость народа: «И послал Израиль» — действие приписывается народу как субъекту дипломатии.
Тора тем самым указывает, что здесь Израиль выступает не как объект решений Моше, а как самостоятельная политическая единица, способная к осознанной дипломатии. Это важнейший переход: от ведомых — к делающим выбор.
Этический принцип: сначала мир, потом оборона
Раши (21:22) объясняет:
“אעברה בארצך… אף על פי שלא נצטוו ישראל לשלוח אל האמורי דברי שלום, למדו מכאן שאין עושים מלחמה עם אומה עד שקוראין לה שלום”
«Хотя Израилю не было заповедано посылать эмореям слова мира, из этого учат: не начинают войну с народом, пока не предложат ему мира».
Это ключ: Израиль предлагает мир добровольно, потому что считает это правильным. Война происходит только после отказа и враждебного выступления Сихона (стих 21:23). Даже без заповеди народ выбирает сначала шалом.
Тора — это не свод частных запретов. Это תּוֹרַת חַיִּים, «учение жизни», которое охватывает все аспекты бытия: от личной святости до национальной политики. Уже в начале книги Дварим мы читаем:
«Довольно вам сидеть у этой горы. Поверните и двигайтесь… идите и овладейте страной»
Завоевание Эрец Исраэль — это часть «объяснения Торы». Кто думает, что границы, государство, война и мир не являются частью религиозной системы — не начал еще понимать, что такое Тора.
«Когда приблизишься к городу, чтобы сразиться с ним, призови его к миру»
Этот стих содержит парадокс: ты подходишь к городу «сразиться с ним», но первым твоим действием должно быть «призови его к миру». И только если город отвергает мир — продолжается:
«Если она ответит тебе миром и откроется перед тобой — весь народ в ней будет платить дань и служить тебе. А если не заключит с тобой мира… — Господь Бог твой отдаст ее в твои руки»
Принцип здесь ясен: сначала — мир, потом — война. Это не политическое соображение, а заповедь.
«Писание говорит в отношении добровольной войны (מלחמת רשות), как сказано: “так сделаешь всем далеким городам”»
Согласно Раши, в отношении хананейских народов, с которыми велась война повелительная (מלחמת מצווה), предложение мира не обязательно. Рамбам категорически не согласен. В Мишне Тора, законы царей, 6:1 он постановляет:
«Они не знали закона Израиля и думали, что больше им не предложат мира»
Их обман — из страха. Но Израиль был бы готов заключить с ними мир — даже на этом этапе. И потому Йехошуа не нарушает союз, даже заключенный с хитростью (Йеошуа 9:19):
Нет четвертого пути. Нет «половина нам — половина им». Нет «давайте жить вместе, но без верховной власти Израиля». Земля Израиля — не делится. Можно жить в ней — но не править ею.
Заключение
Тора говорит: «И послал Израиль послов» — и этим она говорит: Израиль вырос. Он не только слушает пророка, он действует. Он не только реагирует, он предлагает. И потому это — не просто рассказ. Это — момент рождения народа как субъекта истории.
«Не начинают войну с ни одним человеком в мире, пока не предложат ему мира»
Это принцип не гуманитарный, а божественный. Израиль не воюет, чтобы убивать. Он воюет, чтобы восстановить справедливость. И первое слово в этой войне — слово мира. Только если его отвергают — приходит слово меча.
За что евреи благодарны персидскому царю? Каким образом Дональд Трамп повлиял на судьбу Израиля? И как правил Любавичский Ребе? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Корах.
Что остается от власти: пять моделей влияния в еврейском и современном сознании
Введение
Сегодня мы будем говорить о власти. Не о выборах, не о партийных платформах, не о рейтингах и заголовках. Мы будем говорить о том, что остается — когда власть проходит.
Власть — это возможность изменить мир. Но это и величайшее испытание. Раввин Сакс писал:
«Истинный вопрос о власти — не в том, сколько ты правил, а в том, что ты оставил».
Сегодня мы сравним пять фигур, пять моделей влияния:
– Корах — образ власти, построенной на харизме и амбиции
– Кир — власть великодушия
– Дональд Трамп — власть библейского нарратива
– Аятоллы Ирана — власть, лишенная милосердия
– Любавичский Ребе — влияние без власти, свет без давления
I. Корах — власть как притязание
Корах — фигура изнутри. Он не изгой, не инородец, не враг извне. Он левит, из рода Кегата, служащий при Мишкáне. Он родственник Моше. Он — один из «наших».
Корах собирает знатных людей — 250 мужей, «князей общины». Его слова звучат как революция в духе равенства:
כִּי כָל הָעֵדָה כֻּלָּם קְדֹשִׁים
«Вся община — святая!» (Бемидбар 16:3)
На первый взгляд — лозунг демократии. Но что за ним?
Мидраш объясняет:
עינו הטעתו ראה שלשלת גדולה עומדת הימנו שמואל ששקול כמשה ואהרן שנאמר (תהלים צט, ו): “מֹשֶׁה וְאַהֲרֹן בְּכֹהֲנָיו וּשְׁמוּאֵל בְּקוֹרְאֵי שְׁמוֹ” עשרים וארבעה משמרות עומדות מבני בניו שכולם מתנבאים ברוה”ק (דה”א כה, ה): “כָּל אֵלֶּה בָּנִים לְהֵימָן” אמר אפשר הגדולה הזו עתידה לעמוד ממני ואני אדום :
(Бемидбар раба 18:8)
Перевод:
«Его глаз ввел его в заблуждение. Он увидел, что от него произойдет великая линия — Шмуэль, равный Моше и Аарону, как сказано (Теилим 99:6): „Моше и Аарон среди священников, и Шмуэль среди призывающих Его имя“. Двадцать четыре череды (священнослужителей) происходят от его потомков, все они пророчествуют с помощью Духа Святости, как сказано (I Диврей Ха-Ямим 25:5): „Все они — сыновья Хеймана“ (потомка Кораха).
Он сказал: „Раз такая слава будет из меня — неужели я должен молчать?“ »
То есть — зависть, не идеал. Он увидел славу своего потомка и захотел эту славу сейчас. Не чтобы служить, а чтобы господствовать. Не чтобы поднять народ, а чтобы возвыситься над ним.
Корах — не против власти. Он против чужой власти. Он не борется за равенство. Он борется за престол. Он — образ власти, замаскированной под справедливость.
Его конец — гибель. Его имя стало нарицательным:
וְלֹא יִהְיֶה כְּקֹרַח וְכַעֲדָתוֹ
(Бемидбар 17:5)
«Да не будет как Корах и его община»
II. Кир — власть, освобождающая других
Кир Великий — персидский царь VI века до н.э. Он завоевал Вавилон и стал властителем всей Ближневосточной дуги, включая еврейских изгнанников.
И вот он делает нечто невероятное: разрешает евреям вернуться в Иерусалим и строить Храм.
Да, Машиах! Не еврей, не пророк, не хасид — но человек, давший свободу. Человек, который не хотел править душами, и готов был отпустить тела.
Мудрецы Талмуда относились к Кирy сдержаннее. Хотя в Танахе он восхваляется как «помазанник», в мидрашах и Талмуде честно говорят и о его недостатках. Благодарная память без идеализации.
Кир — это модель власти, которая не берет, а отдает. Власти, которая не стремится к поклонению, а создает условия для служения. Он не стал частью Израиля — но стал частью еврейской благодарности.
III. Дональд Трамп — власть стратегического действия
Дональд Трамп — президент США в 2017–2021 и снова в 2025. Он не философ. Не моральный наставник. Его стиль — резкий. Его речь — поляризующая. Но его действия — конкретны.
– Признал Иерусалим столицей Израиля
– Перенес туда посольство
– Признал суверенитет над Голанами
– Содействовал Авраамовым соглашениям
– В июне 2025 — санкционировал серию ударов по ядерной инфраструктуре Ирана
Эти шаги не были сделаны ни одним президентом до него.
Из речи 22 июня:
«Я хочу поблагодарить и поздравить премьер-министра Биньямина Нетаньяху. Мы действовали в команде — возможно, как никто раньше. Мы сделали огромный шаг к тому, чтобы устранить ужасную угрозу, нависшую над Израилем. Я благодарю израильских военных за их работу. И особенно хочу поздравить великих американских патриотов, пилотировавших эти великолепные самолеты, и все Вооруженные силы США за операцию, подобной которой мир не видел десятилетиями…
А сейчас я хочу поблагодарить всех. И особенно — Бога.
Мы любим Тебя, Господи. Мы любим нашу великую армию.
Храни их.
Да благословит Бог Ближний Восток. Да благословит Бог Израиль.
Да благословит Бог Америку»
Можно спорить о мотивах. Можно не соглашаться с подходом. Но невозможно игнорировать факты.
Мудрецы учили:
«Всякий, кто отрицает добро, сделанное ему ближним, в конце концов отрицает добро Всевышнего» —
происходит из Мидраша Танхума, раздел «Таво», параграф 3:
Трамп — не идеал. Но он — реальность, повлиявшая на судьбу Израиля. И это требует честности. А честность — это форма благодарности.
IV. Аятоллы — власть страха под видом религии
С 1979 года Иран — теократия. Верховный лидер — рахбар — сочетает политическую и духовную власть. Он считается наместником 12-го имама. Все от его имени: армия, суд, моральная полиция.
Но реальность такова:
– Репрессии против женщин
– Публичные казни
– Подавление протестов
– Поддержка терроризма против Израиля
– Теология ненависти, закрученная в религиозную риторику
Это власть, которая говорит от имени Бога, но действует как богопротивление. Мидраш, приведенный в трактате Йома, лист 86а.
כדתניא (דברים ו, ה) וואהבת את ה’ אלהיך שיהא שם שמים מתאהב על ידך
«И возлюби Господа, Бога твоего» — чтобы Имя Неба становилось любимым через тебя
Эта модель власти — идолопоклонство с божественным логотипом. Она подавляет свет, используя имя света.
V. Любавичский Ребе — власть без трона
Ребе Менахем-Мендл Шнеерсон не был царем. Он не правил. Он не издавал указы. Он вдохновлял.
– Он отправил шлухим — посланников — по всему миру
– Он писал, не приказывая
– Он отвечал, не поучая
– Он встречался — не для фотографии, а для души
Он верил: душа — это светильник, и каждому дана возможность зажечь другого.
כִּי נֵר ה’ נִשְׁמַת אָדָם
(Мишлей 20:27)
«Свеча Бога — душа человека»
Он строил не государство, а общину глобальной ответственности. Он не навязывал — он притягивал. Не управлял — но его влияние не меркнет.
Это власть через свет, а не через тень. Через слово, а не через указ. Через смысл, а не через страх.
