Уроки Торы III

Уроки Торы III. Исрой

Менахем-Мендл Шнеерсон 22 июля 2016
Поделиться

Прорыв

И было — на третий день, когда наступило утро, загремели громы, засверкали молнии, и облако густое скрыло гору, и шофар затрубил очень громко, и содрогнулся весь народ, который был в стане. И вывел Моше народ навстречу Всесильному из стана, и встали у подножия горы…

И сошел Всесильный на гору Синай, на вершину горы, и призвал Б‑г Моше на вершину горы,
и взошел Моше.

Шмойс, 19:16‑20

 

Самое важное событие в истории еврейского народа произошло в Шабос, в шестой день месяца сиван 2448 года от сотворения мира (1313 г. до н.э.). В этот день народ Израиля — больше двух миллионов мужчин, женщин и детей, — как и души всех евреев, которым суждено было родиться позже, собрались у подножия горы Синай, чтобы получить от Б‑га Тору. «Перепись» состоялась 11 месяцев спустя после этого события, и было насчитано 603 550 мужчин в возрасте от 20 до 60 лет, не считая колено Леви. С тех пор это событие навсегда запечатлено в нашем календаре как праздник Швуэс — «Время дарования нашей Торы».

Но Тора, полученная нами на Синае, к тому времени уже принадлежала нам не в одном поколении. Так, Шем — сын Ноя — и его правнук Эвер стояли во главе академии, в которой изучали Тору, поясняет Раши на Брейшис (26:5). Патриархи — Авраам, Ицхак и Яаков — основали для изучения Торы «ешивы» (Йома, 28б). На протяжении всего плена египетского колено Леви, остававшееся непорабощенным, было занято изучением Торы (Раши на Брейшис, 46:28, Хизкуни на Шмойс, 5:4). Наши предки «блюли внутреннюю Тору прежде, чем она была дана им», соблюдая все ее законы и установления, включая обязанность совершать эйрув тавшилин, когда какой‑либо праздник приходился на канун Шабоса (см. Талмуд, там же). На Синае нам не было открыто новых законов, как не был дан какой‑либо новый свод, определяющий все наши действия и поступки. Что же тогда было даровано в этот момент «дарования нашей Торы»?

Мидраши поясняют важность случившегося тогда на горе Синай следующей притчей.

Жил некогда царь, повелевший блюсти следующий обычай: «Да не сходят жители Рима в земли Сирийские, и да будет запрещено жителям Сирии восходить в Рим». Точно так же, сотворив мир, Б‑г сказал и установил следующее: «Небо — небо Г‑споду, а землю — сынам человеческим» (Теилим, 115:16). Но когда Он возжелал дать Тору Израилю, пересмотрел то Свое установление и возгласил: «Нижние царства могут восходить к высшим, а высшие — снисходить к нижним. И Я Сам положу начало тому», как то написано: «И сошел Всесильный на гору Синай» (Шмойс, 19:20). И далее: «И сказал ему [Моше] Б‑г: Иди, сойди, и взойдешь ты» (там же, 19:24).

От сотворения мира в течение двух с половиной тысяч лет сохраняла свою силу гзейра — установление, согласно которому реальность разделялась на две самостоятельные области: мир духовный и мир материальный. Тора — выражение Б‑жественной мудрости и воли Создателя — не могла оказывать какого‑либо влияния на материальный мир. Ибо Тора была духовным манифестом, имевшим отношение лишь к душе человека и духовной реальности горних миров. При том, что положения Торы прикладывались к физическим проявлениям жизни, саму эту жизнь нельзя было возвысить до иного уровня, ей был положен предел, которого не перешагнуть. Да, можно было ее улучшать, но некие косность и плотность физического существования были ее неотъемлемой сутью. И точно так же истинно духовное не могло быть явлено на земле — сама природа духовности не допускала его непосредственных проявлений в материальном мире.

На Синае Б‑г отменил это установление, пролагавшее жесткую границу между материей и духом, тем самым ограничивая их пределами мира дольнего или мира горнего. Б‑г сошел на гору Синай, принеся духовность с небес на землю. И Он призвал Моше взойти на вершину Синая, дав человеку в физическом теле силы возвысить его физическое «я» и весь материальный мир до более высокого уровня бытия. Отныне Тора могла освящать физическую жизнь.

Встреча Б‑га и человека на Синае дала начало новой сущности — «священным предметам». Со времен Синая всякий раз, когда человек берет монету, заработанную его физическими усилиями и талантами, и жертвует ее на благотворительность; когда, смешав муку и воду, выпекает бездрожжевой хлеб (мацу) и вкушает ее в Пейсах; когда придает кускам кожи определенный размер, форму и заворачивает в них свитки пергамента с определенными словами и надевает эти тфилин на голову и руку, — этот объект для исполнения мицвойс преображается. Вещь становится «священной» — словно ее материальный состав и форма несут в себе воплощение желания и заповедей Б‑га.

Мицвойс могли исполнять — и исполняли — и до Синая. Но поскольку они еще не были заповедями Б‑га, то не обладали способностью стать мостом, переброшенным через пропасть, разделявшую духовное и материальное. Мицва могла оказать определенное воздействие, способствуя очищению души; могла до определенной степени облагородить физический объект, с которым связана, сделав тот проводником благих и достойных деяний. Но только в качестве Б‑жественной заповеди, исходящей от Того, Кто сотворил и разделил духовное и физическое, мицва могла «стирать» естественные границы, положенные двум царствам. Только после Синая мицва могла актуализировать духовное и освящать материальное.

Вот как пишет об этом Рамбам (комментарий на Мишну, Хулин, 7:6).

Обратим внимание на основополагающий подход, сформулированный в словах Мишны: «Это было сказано на Синае…» Ибо все, чего мы ныне избегаем, и все, что мы ныне делаем, — все наши поступки и деяния восходят к сказанному Б‑гом Моше на Синае, а не к тому, что Всеблагой открыл предшествующим пророкам. Так, например, мы не едим плоти, в которой есть еще душа — кровь ее, не потому, что Б‑г запретил то Ноаху, но потому, что Моше запретил нам сие, ибо полученная им на Синае заповедь говорила: запрет есть плоть, в которой еще находится душа, остается в силе. Точно так же мы совершаем обрезание не потому, что его совершил праотец Авраам и его домочадцы, но потому, что через Моше повелел нам совершать обрезание, как то было сделано Авраамом.

Внемлющий мир

В связи с этим укажем на своеобразную деталь, встречающуюся в описании откровения на Синае, — этой детали мудрецы придавали особое значение.

В Торе сказано: Б‑г возгласил Десять Заповедей, вмещающие в себя всю суть Торы, «голосом громким, неутихающим» — если дословно переведем соответствующий стих Дворим (5:19). Различные истолкования слова «неутихающим», встречающегося здесь, предлагает Шмойс Раба (28:4). Одно из объяснений: Б‑жественный глас прозвучал не только на святом языке, но — на семидесяти языках человеческих. Другое истолкование: и после того субботнего утра 3300 лет назад голос продолжал звучать, ибо в каждом поколении пророки и мудрецы, учащие мудрости Торы и истолковывающие ее, есть лишь продолжение этого голоса, — они ничего не прибавляют к тому, что уже дано в Десяти Заповедях. И наконец, Мидраш предлагает третье объяснение тому, что голос назван «неутихающим»: Б‑жественный голос на Синае обладал уникальной особенностью — не порождал эха.

Две первые интерпретации явственно указывают на универсальную и вневременную суть Торы. Но что общего у слов о «голосе громком, неутихающем» с фактом: то был голос, лишенный эха? Почему этим он должен отличаться от всех иных звуков?

Однако именно то, что Б‑жественным словам не вторит эхо, выражает самую суть Синайского откровения. Эхо возникает, когда звук встречается с некой субстанциальной преградой, сопротивляющейся его распространению. И вместо того чтобы вобрать звуковую волну, эта преграда ее отражает, отбрасывает в пустоту. До событий на Синае голос Торы порождал эхо. Он принадлежал духовному миру небес и тем самым не мог быть всецело принят в себя материальностью земного мира. Мир мог слышать Тору, отзываться на ее воздействие, но оставалась определенная толика сопротивления, противостояния этому воздействию, как оставалась граница, разделяющая два мира: дольний и горний. Но на Синае Б‑г отменил это отделение земли от неба. И с этого момента мир мог всецело вобрать в себя Б‑жественный голос; физический объект отныне мог сливаться со своей ролью и миссией. В этом заключен важный урок: как мы должны выполнять свою жизненную миссию, требующую от нас привнести этику и идеалы Торы в мир.

На Синае на нас была возложена задача: стать «светом для народов» (Ишаяу, 42:6). То есть выявить в собственной жизни свет и через это сделать его явственным для всего человечества. Ведь вне зависимости от условий проживания — эпохи, общества — существует трансцендентная, не поддающаяся каким‑либо двусмысленным истолкованиям истина, данная от Б‑га. А вместе с нею — моральный кодекс поведения, которого следует придерживаться. Но мы порой, однако, можем сталкиваться с кажущимся равнодушием или даже сопротивлением мира. Может создаться впечатление, что то или иное из предписаний Торы «не встраивается» в реальность. Поэтому Тора и говорит нам, что голос, каким Б‑г возвестил нам Свою волю, не порождал эха.

Голос Десяти Заповедей пронизывает все сущее в мире. Потому «сопротивление», с которым мы можем столкнуться, стремясь к исполнению заповедей, — это сопротивление поверхностно и временно. Ибо на Синае суть каждой тварной вещи была приведена в соответствие со сказанным Всемогущим. И она прониклась готовностью воспринять благо и совершенство, каких желает от нас Б‑г.

Верх и низ

Установленное от Б‑га изначальное разделение духовного и физического описано, как указывает Мидраш, двойной формулой: небесам запрещено сходить на землю, а земле — восходить к небесам (соответственная аналогия: «Да не сходят жители Рима в земли Сирийские, и да будет запрещено жителям Сирии восходить в Рим»). И на Синае это установление было отменено также двусоставной формулой. Первая: «Высшие миры могут сходить к мирам низшим», ибо Б‑г сошел к Моше на гору Синай. И вторая: «Низшие миры могут восходить к высшим» — после того как Б‑г повелел Моше взойти к Нему на вершину горы.

Для достижения истинного союза духа и материи необходимо выполнение обеих частей этой формулы. Если бы Тора всего лишь низводила небесное к земному или же только возвышала земное до небесного, то достигнутый в результате их союз имел бы односторонний характер. Он пребывал бы браком, где все определяется природой и характером лишь одного из партнеров. Если бы все ограничивалось снисхождением небесного к земному, то союз неба и земли носил бы отпечаток «эфирности» и трансцендентности, обусловленных природою духа. При одном лишь восхождении земного к небесному союз был бы отмечен конечностью и осязаемостью, присущими физическому бытию. Тогда как истинный брак — это союз, инициированный обеими сторонами. Это — общность, где каждый партнер не только связан с другим, но и соучаствует в формировании соединяющих их отношений.

Тора — истинное бракосочетание небесного и земного, ибо одновременно она духовна и физична, трансцендентна и осязаема. Тора — мудрость и воля Б‑жья, но при том она доступна человеческому рассудку и реализуется в физической жизни людей. Примером может служить следующая талмудическая история.

Рабби Элиезер обсуждал с учеными мужами некие положения Торы. Он настаивал на том, что очаг, устроенный определенным образом, не может быть ритуально нечист. Однако прочие не согласились с ним. «И привел тогда, — сказано в Талмуде, — рабби Элиезер все мыслимые доказательства, но они все их отвергли… Наконец, воскликнул он: “Если закон таков, как утверждаю я, пусть мою правоту подтвердят Небеса!” И раздался тогда небесный голос: “Что еще надобно вам от рабби Элиезера — закон таков, как он утверждает…”

Рабби Иеошуа встал тогда и сказал: “Не в небесах Тора!”

Что означали его слова? Рабби Ирмияу объясняет: Мы не придаем значения голосам с неба, ибо Ты, Всеблагий, написал в Торе, чтобы следовали мы большинству».

Талмуд продолжает: «Рабби Натан встретил пророка Элиёу и спросил того: “Что делал в тот момент Б‑г?” Элиёу ответил: “Улыбнулся и сказал: Дети Мои одержали вверх надо Мною, они одержали надо Мной верх”» (Бава Мециа, 59б).

Тора — универсальна, она носит вневременной характер. Но Тора подробна и точна в определении мельчайших нюансов мицвойс: как определить начало Шабоса, как следует читать Шма по утрам, как должен быть расположен алтарь в Храме, каковы размеры шалаша, сооружаемого на Суккос, и как именно готовить мацу, которую надлежит есть в первый день Пейсаха. Актуализируя духовное, Тора помнит о безграничности и чистоте духовного. Освящая физическое, Тора использует вещность и конечность физического объекта в качестве самого средства освящения этого предмета.

Напомним о сути трех стадий соединения неба и земли. Первая — нисхождение высшего к низшему. Затем — восхождение низшего к высшему. И наконец, «коллизия» или слияние этих двух встречных движений в их «бракосочетании» или соединении.

На уровне истории первое тысячелетие, для которого характерен насыщенный поток Сверху, изливающий жизнь и питающий ее, было временем, когда связь между небом и землей определялась исключительно «высшей сферой». Второе тысячелетие, отмеченное очищением земного и его стремлением подняться к высшему, было эпохой устремленности дольнего мира вверх, к небесам. Третье же тысячелетие, берущее начало в «эпохе Торы», стало свидетелем единения материи и духа в их взаимопроникновении.

В событиях, что непосредственно связаны с откровением на Синае и к нему вели, эти три стадии реализовались следующим образом. Во‑первых, Исход был односторонним откровением и искуплением Свыше. Затем последовал период приготовления и самоочищения, отделяющий Исход от синайского откровения, — период этот длился семь недель и повторяется с тех пор каждый год. И затем, наконец, была дарована Тора; при этом Б‑г сошел на гору Синай, а Моше взошел на ее вершину.

На ином уровне откровение на Синае, при том, что оно включало в себя ряд элементов, связанных с «восхождением низшего», было откровением Свыше. За ним — многовековой период самоочищения и самосовершенствования, который разрешится приходом Эры Мошиаха и окончательным соединением небес и земли.

Столкновение противоположностей

Мудрецы учат: «Человек — вселенная в миниатюре». В человеке представлены свои небо и земля: «высшее царство» духовности и «низшее царство» материальности. И, соответственно, когда‑то в человеке они были разделены точно так же, как и во всем мире. Откровение же, явленное на Синае, побудило нас соединить материю и дух, тело и душу.

Через мицвойс Торы душа находит цель и призвание, вдохновение и силу в физических деяниях и материальных достижениях. Через мицвойс Торы земные, ежедневные стремления человека обретают святость и Б‑жественность. И в этом процессе бракосочетание духа и материи должно сопровождаться нисхождением Бжественного и возвышением материального. Душа, чья первейшая склонность — избежать грубости и приземленности материального, должна снизойти к земле и сделать усилие, чтобы выразить себя в физической жизни тела. Физическое, озабоченное бытием и реализацией в проявлении, должно устремиться к высшему. Устремиться к тому, чтобы превзойти себя, преодолеть озабоченность собой и сконцентрированность на самом себе.

Лишь в столкновении этих противоположностей может быть реализовано стремление к истинному единению тела и души, конечное соединение неба и земли, Создателя и создания.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Жонглеры, акробаты, великолепный Храм и полное отсутствие политической борьбы

Храм, каким его представляют себе мудрецы, по сути, статичен, это мир вне времени, где вечно повторяются одни и те же действия. К широкому историческому контексту — миру империй и государств, войн и политики, который постоянно меняется, — Талмуд на удивление безразличен, несмотря на то что этот мир в значительной мере определял судьбу евреев. Мудрецы апеллировали к библейским историям и народным преданиям; сверх того они не испытывали потребности в исторических источниках.

Маасер: кому и на что?

Наши мудрецы учат: «Кто дает монету бедняку, получает шесть благословений, а кто его утешит — получит одиннадцать». Ну а если можете помочь материально — старайтесь сделать это как можно более деликатно, чтобы просящего не стеснять. Здесь приведу еще одну мысль наших мудрецов: когда даешь кому‑то, представь себя самого в положении человека, которому даешь, — это тебе подскажет, как дать, чтобы не обидеть и не унизить.

Недельная глава «Цав». Отчего умирают цивилизации

Евреи не расстались со своим прошлым. В своих молитвах мы и сегодня упоминаем о жертвоприношениях. Но евреи не стали держаться за прошлое. Не стали они искать убежища и в иррациональном мышлении. Они продумали свое будущее наперед и создали такие институты, как синагога, дом учения и школа, которые можно выстроить где угодно, чтобы они даже в самой неблагоприятной обстановке служили питательной средой для еврейской идентичности.