Одна из частей этой недельной главы рассказывает о том, как, поселившись в Шитиме, некоторые евреи стали вступать в запрещенные связи с женщинами окружающих языческих племен и приобщились к их культам. Кульминация этого рассказа — эпизод, когда на глазах Моше и всего народа князь колена Шимона Зимри вызывающе открыто грешит с мидьянитянкой. Пинхас, внук Аарона, в порыве праведного гнева убивает их обоих, благодаря чему прекращается мор — наказание, посланное евреям Б‑гом, а сам Пинхас получает статус коена.

Язык повествования и комментарии Талмуда и Раши ясно показывают, что грех Зимри был необычным и в поступке Пинхаса заключена особая добродетель. В беседе разбираются эти темы, исследуется философия греха, наказания и награды.

РВЕНИЕ ПИНХАСА

«И увидел это Пинхас… и встал он из среды общества, и взял копье в руку свою» (25:7). Комментируя этот стих, Раши цитирует Талмуд (Сангедрин, 82а; Бемидбар раба, 20:25): «Он (Пинхас) увидел их деяния и вспомнил закон об этом. Он сказал Моше: “Я получил от тебя [знание] традиции: того, кто имеет половую связь с язычником, могут атаковать ревностные”».

Хотя этот закон и не приводится в Торе прямо, он тем не менее может быть выведен, в частности, из эпизода, когда Пинхас заколол Зимри (Рамбам, Законы Исурей биа, 12:4).

Таким образом, мы можем понять, почему Тора говорит нам: «и [Пинхас] пронзил их обоих, израильтянина и женщину ту во чрево ее» (25:8). Раши комментирует это так: «он попал точно в его (Зимри) мужской и ее женский органы, и все могли видеть, что он убил их не без причины». Кажется, нет необходимости в Торе упоминать, куда именно Пинхас пронзил женщину, как не было и необходимости для Пинхаса показывать евреям, что для его поступка была веская причина. Ведь Талмуд говорит нам, что Зимри прилюдно не подчинялся Моше.

Причина заключается в том, что Тора намекает на детали закона о наказании того, кто имеет связь с язычницей: ревностные могут наказать нарушителя только во время деяния, но не впоследствии.

Но почему на это нужно намекать? Почему Тора не может привести этот закон прямо, открыто, вместо того чтобы вплетать его в ткань повествования?

Талмуд (Сангедрин, 82а) поясняет: «если кто‑либо придет и спросит об этом законе, мы не должны учить поступать согласно ему». Такой подход был бы невозможен, если бы этот закон открыто приводился в Письменной Торе, поскольку все, что в ней написано, является вечно действующим наказом. Но само то, что Тора информирует нас об этом законе косвенно, предполагает: «мы не должны учить» того, кто спрашивает о нем.

ЛОКАЛИЗАЦИЯ ВИНЫ

Ранние комментаторы расходятся во мнениях о том, относится ли закон о грешащем с язычницей к самому нарушителю или к ревнителю, на которого возложена обязанность свершить возмездие.

Одни полагают, что, поскольку нарушитель не подлежит казни по приговору бейт дина (суда), он не осужден на смерть; скорее на ревнителя возложена обязанность его убить. Следовательно, считают они, если бы Зимри обернулся и убил покушавшегося на его жизнь Пинхаса, то вина за убийство не лежала бы на нем. Ведь он не был приговорен к смерти, а Пинхас пытался его убить. Таким образом, действия Зимри квалифицировались бы как необходимая самооборона.

Но Талмуд спрашивает: «Есть ли кто, кого Б‑г прощает, а мы должны убить?» Отсюда ясно (таково, например, мнение Рамбама в Сефер а‑мицвот, Шореш 3), что Зимри (и вообще всякий, кто грешит с язычницей) сам по себе подлежит смерти. И этот смертный приговор отличается от всех прочих только тем, что его исполнение возложено на ревнителей, а не на бейт дин и осуществляется только во время нарушения, а не после него, как во всех других случаях.

Есть свидетельства, что Раши придерживается второй точки зрения. Его комментарий гласит, что Пинхас пронзил преступников в их мужской и женский половые органы, «дабы все евреи видели, что он убил их не без законного повода».

Тем самым Раши, по‑видимому, сообщает нам: своим поступком Пинхас хотел продемонстрировать, что убил их в самый момент греха. Если бы он сделал иначе, то убил бы их незаконно. Но если все дело в этом, то почему Раши не скажет просто: «чтобы все видели, что он убил их по закону», вместо того чтобы использовать более слабую, косвенную формулировку «не без законного повода»?

Объяснение состоит в том, что в некоторых случаях бейт дин должен проводить показательную казнь. Это происходит, когда само по себе преступление ее не заслуживает, но для предотвращения его широкого распространения необходимо «возвести ограду вокруг закона» (Рамбам, Законы Сангедрин, 24:4; Сангедрин, 46а). Именно такой была данная ситуация, когда евреи в массовом порядке начали предаваться незаконным связям с моавитянскими женщинами (25:1) и когда Пинхас был бы оправдан, даже покарав Зимри после акта. Но если бы это было мотивом действий Пинхаса, то Зимри был бы убит «без законного повода» (то есть ради эффекта устрашения, а не из‑за самого поступка). Таким образом, формулировка Раши «не без законного повода» имеет целью сообщить: Пинхас не просто действовал в соответствии с законом, но Зимри сам заслуживал смерти — не в качестве примера, но за свой собственный грех. Это указывает, что Раши придерживается того мнения, что грешащий с женщиной‑язычницей сам заслуживает смерти.

ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА

Но по‑прежнему остается неясным, почему, если человек заслуживает смерти, приговор должен быть приведен в исполнение только ревнителем и только во время нарушения?

Дополнительная сложность связана с тем, что, согласно Талмуду (Сангедрин, 82а, основываясь на Малахи II, 11‑12; Рамбам, Законы Исурей биа, 12:6), этот грех влечет также одно из самых тяжелых наказаний на духовном уровне — карет, отсечение души от ее источника, и ответственность сохраняется даже после деяния.

Следовательно, мы вынуждены заключить, что данный грех имеет два аспекта: один — он влечет «отсечение души», и ответственность за него сохраняется даже после деяния; и другой — ответственность за него существует лишь во время деяния, и грешащий заслуживает смертной казни от руки ревнителя.

ТЯГЧАЙШИЙ ИЗ ГРЕХОВ

Чтобы разобраться в этом, давайте рассмотрим сначала, что Тора говорит о Пинхасе: «Вот Я заключаю с ним Мой союз мира. И будет он ему и потомству его союзом вечного священнослужения за то, что возревновал он за Всесильного своего и искупил вину сынов Израиля» (25:12, 13).

Здесь возникают две трудности. Из формулировок текста («возревновал он за Всесильного своего», «возревновав ревностью Моею») очевидно, что рассматриваемый грех (незаконная связь с язычницей) более всех прочих важен для Б‑га. Как замечает Раши, «он (Пинхас) проявил гнев, который Я (Б‑г) должен был проявить». Почему именно этот грех выделен из всех остальных?

Из‑за своей добродетели Пинхас, безусловно, заслуживал большой награды, но уж, конечно, не священничества, право на которое присвоено Аарону и его сыновьям.

Объяснение заключается в том, что из всех грехов запрещенные половые связи являются самым тяжелым. В половой союз включается как бы вся суть человека (Решит хохма, Шаар а‑кдуша, 11:16). Ибо от него может родиться ребенок, который, возможно, будет обладать большими силами, чем его отец (Шавуот, 48а; Хулин, 49б, 63а). Хотя явные возможности отца могут быть не так велики, но физический союз берет силы от самой его сути. И на этом уровне его возможности выше. Так, он может дать жизнь ребенку с возможностями, превосходящими его собственные.

Таким образом, запрещенная половая связь приводит к перевесу самой сути человека в область запрещенного в отличие от других нарушений, которые включают только некоторые из человеческих качеств. Из таких связей связь с нееврейской женщиной «ведет к потере большей, чем все остальные половые грехи» (Рамбам, Законы Исурей биа, 12:7), потому что один лишь он (этот грех) нарушает границу, проведенную Б‑гом между евреями и всеми остальными народами, границу, которую Мидраш (Бемидбар раба, 18; Шмот раба, 36:1) сравнивает с границей между светом и тьмой. Еврей, совершающий грех со своими соплеменницами, остается евреем, и его сын, хотя и незаконный, также будет евреем (Рамбам, Законы Исурей биа, 12:7) и может стать выше Первосвященника по мудрости и уважению. Но тот, кто грешит с нееврейской женщиной, производит на свет потомство, не являющееся еврейским, и все его силы и суть его души тратятся на это.

На самом деле ситуация еще хуже. Потому что рождение ребенка — это чудо; как говорит Талмуд (Кидушин, 30б), «три партнера производят на свет человека: его мать, его отец и
Б‑г, Который дает ему душу». Даже как физический акт рождение представляет собой явное чудо. И обратить в грех это явное раскрытие Б‑жественного присутствия значит сделать что‑то, что, безусловно, требует сделанного Пинхасом — «возревновать за Всесильного своего».

Но если разделение между народами мира и евреями является одним из Б‑жественных законов природы, то как возможно нарушить его? Ответ заключается в том, что свободная воля делает человека как бы подобным Б‑гу в возможности выбирать свой собственный путь («вот человек стал, как один из нас» [Рамбам, Законы тшувы, нач. гл. 5; Берешит, 5:22]). Даже когда он пересекает установленные Б‑гом естественные границы, как и Сам Б‑г, он не связан никакими законами природы вообще.

И поскольку награда дается «мера за меру», и Пинхас искупил это нарушение Б‑жественных границ, то он был вознагражден священничеством: он сам пересек границу, которую
Б‑г установил между коеном и народом.

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ВИНЫ

Теперь мы можем понять, почему связанная с этим запрещенным союзом вина существует лишь во время акта. Во всех других грехах сохраняется святость еврея, хотя и погруженная в область запретного. Именно поэтому другие грехи могут быть исправлены последующим раскаянием. Даже при незаконных связях между евреями потомство от таких связей, всегда оставаясь незаконным, считается святым: оно принадлежит к обществу Израиля. Поэтому до раскаяния сохраняется вина (святость по‑прежнему удерживается в области запретного). Но союз с женщиной‑язычницей отсекает вступающего в него от его святости: следовательно, вина исчезает, когда прекращается акт.

Можно сформулировать это точнее.

Во‑первых, запрещенный акт, задействующий человеческие качества нарушителя, сохраняет общую для всех грехов продолжающуюся вину и влечет наказание карет;

Во‑вторых, уникальный акт переноса самой Б‑жественной и сущностной силы в область, противоположную святости, влечет за собой смертный приговор, а вина длится не долее самого деяния. Вот почему наказание за этот аспект греха должно быть произведено только в момент его совершения или никогда.

ЗАДАЧА И НАГРАДА РЕВНИТЕЛЯ

Тем не менее почему смертный приговор передан в руки ревнителя, а не бейт дина? Свобода выбора, данная человеку Торой, есть свобода выбора между добром и злом, жизнью и смертью (Дварим, 30:15). Но у него нет законной власти превращать добро во зло или зло в добро. Такая власть выходит за пределы Торы, и еврей обладает ею потенциально. Путем раскаяния он может превратить (намеренные) грехи в заслуги или, наоборот, как в случае Зимри, превратить самое святое в его полную противоположность, вступив в запрещенный союз.

Наказание должно соответствовать преступлению. Поскольку проступок виновника включает злонамеренное использование силы, превосходящей Тору, то он и не может быть наказан представителями Торы — бейт дином. Зимри должен был быть казнен человеком, связь которого с Б‑гом выходит за пределы Торы — ревнителем Пинхасом.

Тора восстанавливает границы между добром и злом, разрешенным и запрещенным, евреями и другими народами. Но в душе еврея есть потенциал, позволяющий пересекать эти границы — как в сторону добра, так и в сторону зла, и спасать святость, даже когда она срывается в пучину греха.