Скончался реб Лейбл Мочкин.

Руки, ноги и сердце великого побега хасидов из СССР. Тогда, в 1946–1947‑м, узнав о возможности репатриации польских граждан, хабадники организовали подделку документов и вывезли сотни семей по «польским» паспортам.

Он вскочил в последний эшелон. Оставшихся организаторов ждали лагеря.

Я несколько раз пытался записать интервью с ним. Он соглашался, начинал говорить и не мог продолжить:

— Всего не рассказать, а половину не хочу.

Когда я познакомился с реб Лейблом, он уже не мог похвастаться хорошей памятью. То есть он прекрасно помнил события полувековой давности, но по три раза за вечер переспрашивал гостей, как их зовут и откуда они. Количество выпиваемого им память не улучшало.

Но меня он запомнил и при каждой встрече рассказывал что‑то особенное.

Он был сыном одного из крупнейших раввинов Хабада. Однако это не помешало ему, 17‑летнему мальчишке, уйти в коммерцию вместо талмудических штудий. Он организовал какой‑то лакокрасочный цех, и этот черный гешефт быстро обогатил его.

С первого же куша он купил живых кур, отнес их шойхету и принес мясо в подпольную ешиву в Самарканде. Голодные и до смерти напуганные учащиеся должны были быть счастливы. Но реб Йойна Полтавер, рош ешива, отказался принять сокровище:

— Не будет такого, чтобы тмимим питались от того, кто предпочел деньги Торе.

Через 60 лет, рассказывая об этом, реб Лейбл не скрывал слез:

— 1941‑й год! Голод, холод, смертельный страх — но Тора для него была высшей ценностью.

Зачем он мне это рассказывал? У меня вопроса не возникало.

У этой страшной истории было продолжение. Реб Йойна стал для Лейбла главным наставником, а через пять лет они оба, учитель и ученик, вошли в секретный комитет организации побега из СССР.

Реб Йойна Кан (Полтавер) руководил тогда хабадским подпольем в СССР. В 1947 году к нему на квартиру в Подмосковье, где он прятался, пришел верный человек со сведениями, что он объявлен в розыск. У верного человека для реб Йойны был поддельный паспорт и окно на границе. Выезжать в Черновцы надо было в пять утра.

Реб Йойна стал собираться, а верный человек прилег поспать пару часов. Проснувшись, он увидел страшную картину: саквояж пуст, а реб Йойна сидит за столом и тихо поет нигун.

Верный человек в ужасе закричал, что они опоздают на поезд. Тогда реб Йойна сказал:

— Никуда я не поеду. Ну смотри. Перейду я границу. Не останусь же я в Румынии, а сразу буду пробираться в Америку, к Ребе. И вот приду я к Ребе. И что я ему скажу: «Ребе, их об гебрахт майн тохес»?! («Ребе, я принес свою задницу»?!)

Не поехал. Через несколько недель его арестовали. Как и где он погиб, неизвестно до сих пор.

От великого человека осталась только его детская фотография, которую сняли, когда он ребенком приехал учиться в Любавич.

А еще от них остался Любавич, который жив.

Пусть им будет светлый рай!