165 лет назад родился основатель психоанализа

Итак, оказывается, Зигмунд Фрейд не разделял сионистскую мечту.

Более того, этот великий доктор и ученый активно выступал против образования еврейского государства в Земле Израиля и неутомимо высказывал свое неодобрение — в довольно красноречивой и острой форме он выразил его в письме, отправленном в 1930 году главе венского отделения «Керен а‑Йесод».

Давайте на минутку вернемся назад.

Беспорядки начались в жаркий августовский день 1929 года. Давний конфликт между арабами и евреями Земли Израиля по поводу собственности на Стену Плача и доступа к ней официально достиг точки кипения. В пятницу 16 августа 1929 года толпа арабов, доведенная до исступления Высшим мусульманским советом, спустилась к Стене Плача, выгнала оттуда молившихся евреев и стала жечь святые книги и свитки Торы. Это событие положило начало волне насилия по всей Земле Израиля и в течение недели жертвами палестинских погромов 1929 года стали более 130 убитых и сотни раненых евреев в Хевроне, Иерусалиме, Тель‑Авиве, Хайфе, Цфате, Хульде и Беэр‑Товии.

В 1930 году, всего через несколько месяцев после прекращения насилия, фандрейзинговая организация «Керен а‑Йесод», учрежденная Сионистским конгрессом, чтобы помогать евреям эмигрировать в Землю Израиля, запустила большую пропагандистскую кампанию в пользу ишува — еврейской общины Святой земли. Организация разослала письма самым известным евреям мира с просьбой сделать заявление в поддержку евреев, живущих в Земле Израиля. Одно из таких писем, за подписью Хаима Кофлера, главы венского отделения «Керен а‑Йесод», попало в руки Зигмунда Фрейда, отца психоанализа и еврея по национальности.

Похоже, Фрейд не торопился с ответом. Ответное письмо д‑ру Кофлеру, датированное 26 февраля 1930 года, было изящно сформулировано и выдержано в самом вежливом тоне, однако в нем Фрейд совершенно недвусмысленно выразил крайне негативное отношение к теме сионизма и еврейского поселения в Земле Израиля.

Фрейд не только отклонил просьбу сделать публичное заявление о поддержке, но и без всяких околичностей дал понять, что он, мягко говоря, без сочувствия относится к судьбе евреев ишува.

«Я не могу сделать то, что Вы хотите, — писал Фрейд. — Всякий, кто желает воздействовать на массы, должен предложить им нечто духоподъемное и возбуждающее, а мое трезвое отношение к сионизму этого не позволяет».

Фрейд пояснил, что, хотя он солидаризируется с задачей сионизма создать для евреев национальный очаг и не без гордости относится к основанию в Иерусалиме университета, он не понимает сионистского движения. Он полагает, что в Земле Израиля никогда не будет государства для евреев — более того, такая возможность, по его мнению, была бы крайне непопулярной.

Я не думаю, что Палестина когда‑либо сможет стать еврейским государством — христианский и мусульманский мир никогда не будут готовы к тому, чтобы их святые места оказались под опекой евреев. Мне казалось бы более разумным основать еврейский национальный очаг в стране, не отягощенной таким историческим бременем. Но я знаю, что подобный рационалистический взгляд никогда не вызвал бы такого энтузиазма в массах и не принес бы такой финансовой поддержки от состоятельных людей.

Выразив сочувствие еврейским первопроходцам, пострадавшим во время беспорядков, Фрейд заметил, что «в пробуждении недоверия со стороны арабов частично следует винить безосновательный фанатизм нашего народа. Я не могу проявить никакого сопереживания неверно понятому благочестию, которое превращает фрагмент иродианской стены в национальную реликвию, оскорбляя тем самым чувства туземцев».

Завершил Фрейд послание с тем же уровнем сочувствия, что и в начале.

Посудите сами, могу ли я, придерживаясь столь критической точки зрения, быть тем человеком, который станет утешением людям, ослепленным неоправданной надеждой.

Прочитав ответ Фрейда, д‑р Кофлер, удивленный его содержанием, карандашом написал в верхнем углу письма: «Не показывать этого иностранцам». И действительно, письмо не публиковалось в течение 60 лет.

Услышав об этом послании, Авраам Швадрон, чья обширная коллекция хранится ныне в Израильской национальной библиотеке, спросил д‑ра Кофлера, не мог бы тот передать ему эту переписку, чтобы сохранить ее в архиве библиотеки. Д‑р Кофлер согласился отправить ему письмо для ознакомления, но попросил Швадрона вернуть его — поскольку если бы письмо хранилось в Национальной библиотеке, содержание его наверняка стало бы известно широкой общественности.

«Письмо Фрейда, возможно, откровенное и теплое, но нашим целям оно не отвечает», — писал д‑р Кофлер в апреле 1930 года, отвечая Швадрону. «Даже если в то время я не смог помочь “Керен а‑Йесод”, я до сих пор чувствую себя обязанным не вредить ей».

Говорят, что задним умом все крепки, и справедливости ради надо признать, что подобные взгляды нередко встречались среди западноевропейских евреев в начале 1930‑х годов. Конечно, Фрейд не мог предсказать ужасы, которые вскоре выпадут на долю евреев Европы после прихода к власти нацистов и начала Холокоста. Он не мог знать, какую важную роль сыграли эти первопроходцы в успехе Государства Израиль. Хотя его мнение может быть «непопулярным», он, безусловно, интересовался вопросами, которые до сих пор волнуют израильское общество.

Оригинальная публикация: What Did Freud Really Think of Zionism?