Материал любезно предоставлен Tablet

Американский поэт и литературный критик Адам Кирш продолжает читать даф йоми, лист Талмуда, каждый день — и делится размышлениями о прочитанном. В этом фрагменте Талмуда мудрецы доказывают, что, дабы уяснить себе законы субботы, следует представлять, какие именно виды работ выполняли древние израильтяне.

После того как я несколько недель продирался сквозь сложные абстрактные алахические дискуссии, мне хотелось агады — притч и легенд, которые гораздо легче читаются и дают больше пищи воображению. В том фрагменте Талмуда, который читали на этой неделе и куда входит большая часть 11‑й главы трактата «Шабат», были проблески агады, но лишь краткие. К примеру, на листе 97а мы можем почерпнуть успокоительную теорию касательно Всевышнего, предложенную Равой: «Мера благословения от Б‑га приходит быстрее, нежели мера наказания».

Б‑г Талмуда, несомненно, карает, и зачастую сурово, но явно больше удовольствия Ему доставляет благословение. Откуда нам это известно? Из 4‑й главы Исхода, где Б‑г учит Моисея всяким магическим трюкам, которые ему нужно использовать, чтобы поразить фараона. В ходе обучения Моисей засовывает руку в складки плаща, а затем вынимает ее, показывая, что она вся побелела от проказы (на иврите «цараат»); потом он возвращает руку на грудь и проказа исчезает.

Тщательно разбирая текст, мудрецы обнаружили любопытную деталь: Моисей был поражен проказой не в тот момент, когда положил руку на грудь, а секундой позже, когда вытащил ее из складок плаща, но при этом излечен он был в тот момент, когда вновь прикоснулся к груди. То есть исцеление произошло быстрее, чем кара. Таким образом мы видим, что Г‑сподь благословляет быстрее и, можно предположить, с большим для Себя удовлетворением, нежели проклинает. Стоит отметить, кстати, что Талмуд не упоминает номер главы и стиха при цитировании Танаха: мудрецы просто называют первые несколько слов абзаца, ожидая, что любой читатель тут же сообразит, откуда цитата, и по памяти восстановит ее продолжение и контекст. Талмуд ожидает от своих читателей блистательного знания Библии.

Содержащаяся в нашем недельном фрагменте алахическая дискуссия почти что бросает вызов самому разграничению закона и легенды, рациональной и художественной частей Талмуда. Предыдущие главы трактата «Шабат» были посвящены правилам ношения и переноса предметов в шабат. В 11‑й главе мудрецы переходят к еще одной подтеме той же темы — бросанию предметов в шабат. Подчиняется ли бросание вещей тем же правилам, что и обычный перенос их с места на место? Первая мишна утверждает, что да: «Если бросает из частного пространство в публичное или из публичного в частное, виновен в нарушении».

Но это простейший пример. А вот если вы кидаете предмет из одного частного пространства в другое, что само по себе разрешено, но по дороге предмет пересекает публичное пространство? (Мишна приводит пример перекидывания предмета с одного балкона на другой, притом что балконы расположены через улицу друг от друга.) Становится ли предмет «публичным» в тот момент, когда он пересекает общественное пространство улицы и, таким образом, перемещается дважды: из приватного в публичное и из публичного в приватное — или же считаются только исходный и конечный пункты? Мудрецы спорят: алаха утверждает, что такое перемещение позволительно, но рабби Акива считает, что запрещено.

И вот здесь граница между законом и легендой начинает размываться. Как мы уже видели раньше, причина того, что 39 видов работ, или мелахот, запрещены в субботу, в том, что это работы, производимые израильтянами в пустыне в ходе строительства ковчега. Таким образом, чтобы понять смысл субботних ограничений, нужно представить себе, что израильтяне делали в пустыне во времена Моисея. Обычно, желая заглянуть в прошлое, мы обращаемся к литературе; для мудрецов Талмуда ту же роль выполняет алаха. Каждый раз, когда речь заходит о законах шабата, перед их глазами проходит весь процесс строительства ковчега.

Чтобы объяснить, почему бросать предмет через публичное пространство позволительно, а передавать — нет, мудрецы вызывают в воображении действия левитов, привозящих доски для строительства мишкана. Левиты везли доски в тележках, которые ехали по две, и, как правило, передавали доски из тележки в тележку, но не бросали их. В шабат мы воздерживаемся от тех действий, которые производили левиты, поэтому мы не можем передавать вещи, но кидать мы можем, ведь они при строительстве ковчега ничего не кидали.

Гемара в мельчайших деталях обсуждает разные аспекты строительства ковчега. Сколь широки были доски, используемые для возведения его стен? Сколько досок ушло на каждую стену? Сужались ли они кверху или были ровными прямоугольниками? А что за гобелены, которыми драпировали стены и потолок? Насколько длинны они были и сколько ткани свисало с каждой стороны и насколько стена была приоткрыта снизу?

Мудрецы предлагают разные ответы на каждый из этих вопросов, демонстрируя как хорошее визуальное воображение, так и математические способности. На мой взгляд, очень трудно представить себе ковчег без диаграмм (которые есть в издании Шотенштейна), но мудрецы Талмуда в подобных подсказках не нуждались. Особенно поразившая меня подробность содержалась в реплике рабби Нехемьи: по его мнению, козлиную шерсть, используемую для гобелена, мыли и пряли, пока она еще была на козле.

Далее в этой главе мы узнаем из другой мишны, что даже в открытой местности, которая, как правило, является общественным пространством, камень в 10 тефахим высотой или яма в 10 тефахим глубиной считаются приватными. (Тефах — это мера длины, равная ширине ладони, как я узнал из бесценной Алахипедии — Halachipedia.) Это удобный и практичный способ ответить на своего рода метафизический вопрос: что считается отдельным местом? Но в то же время это правило вызывает новый список вопросов.

Талмуд ожидает от своих читателей блистательного знания Библии.

Представьте, говорит рабби Йоханан, что у вас яма в 9 тефахим глубиной и в шабат вы углубили ее еще, чтобы она равнялась требуемым 10 тефахим, и землю, выкопанную со дня ямы, положили на землю сверху. По этому сценарию «поднятие предмета и превращение этого места в частное пространство происходит одновременно». Считается ли это нарушением шабата? А в обратной ситуации? Если у вас есть яма в 10 тефахим глубиной, но вы бросаете в нее на тефах земли, тем самым делая ее слишком мелкой, чтобы считаться частной территорией?

В этой талмудической дискуссии удивительно то, как она соединяет практическое и теоретическое. Если посмотреть на эту ситуацию с ямой с практической точки зрения, она вполне бессмысленна: как часто будет еврей бросать в готовую яму точно вымеренное количество земли? Но если посмотреть на эту ситуацию как на логическую проблему, инструмент для рассуждений, мы лучше сможем ее оценить. Мы увидим, что вопрос, который ставят мудрецы Талмуда, — это вопрос о природе времени. Может ли яма одновременно обладать двумя противоположными качествами (быть частной и быть общественной) — или же мы должны представить эти качества как сменяющие друг друга в какой‑то момент? Это похоже на парадокс, известный грекам как парадокс Зенона, где Ахилл соревнуется с черепахой. В обоих случаях ставится вопрос о том, может ли нечто продолжающееся, как время, быть разделено на конечные отрезки.

Чтобы ответить на этот вопрос, Гемара позволяет себе пространное отступление. В шабат запрещено выносить предмет в общественное пространство на расстояние более четырех амот (ама = приблизительно 60 см). Но общественное пространство простирается лишь на 10 тефахим от земли, пространство выше этого не ограничено законами шабата. Представьте себе, что вы стоите в четырех амот от стены и забрасываете на нее предмет. Согласно Мишне, если предмет ударится в стену ниже отметки 10 тефахим, это будет все равно, что вы бросили его на землю, и тогда вы нарушили шабат.

Но стоп, говорит Гемара. Если вы кинули предмет в стену с расстояния четырех амот, он наверняка отскочит обратно в вашу сторону и окажется где‑то между вами и стеной, то есть на расстоянии менее четырех амот от своей исходной точки. Тогда где же вы нарушаете закон о перемещениях? И тут мы возвращаемся к рабби Йоханану, которые предлагает изобретательный, хотя и несколько странный ответ. Здесь, утверждает он, Мишна имеет в виду какой‑либо липкий предмет вроде инжирного пирога. Если бросить такой предмет в стену, он прилипнет к ней, а не отскочит обратно к вам. И все же, возражают другие мудрецы, мы не принимаем в расчет ширину самого пирога! Даже если он прилипнет к стене, он будет выступать на пару сантиметров, что значит, что он пролетел немногим меньше, чем запрещенные четыре амот. Почему же тогда человек нарушает закон?

И наконец, после еще нескольких сравнений и гипотетических ситуаций Гемара заключает: «теику», то есть пусть останется неразрешенным, получите ответ, когда придет Мессия. С проблемой одновременности мудрецы не справились. Они не способны ответить на вопрос, может ли яма быть глубиной в 10 и в 9 тефахим одновременно или может ли пирог пролететь четыре амот и меньше четырех амот за один бросок. Но, добиваясь решения на пределе возможностей логики, они показали, в чем кроется настоящий парадокс: их достижение, быть может, не поможет нам соблюдать шабат, но оно имеет свою собственную интеллектуальную ценность. 

Оригинальная публикация: THE PRETENDERS