Ее часто сравнивают с Мата Хари, но между ними общего — разве что овеянные легендами имена. В отличие от Маргареты Гертруды Зелле, расстрелянной по приговору французского суда за шпионаж в пользу Германии, сотрудницу советской внешней разведки капитана госбезопасности — что соответствует армейскому чину подполковника — Лизу Иоэльевну Розенцвейг, или Елизавету Юльевну Зарубину (Горскую; 1900–1987), за долгие годы активной работы во многих странах — Турции, Финляндии, Бельгии, Франции, Швейцарии, Германии и США — ни разу не удалось рассекретить. Елизавета Юльевна проработала в нелегальной разведке свыше двадцати лет. В ее послужном списке десятки важных оперативных мероприятий, приобретение ценных источников и агентурных связей. Женщина редкого ума, кругозора и обаяния, она добывала информацию в паре со своим супругом, также одним из лучших сотрудников ИНО ОГПУ генерал‑майором Василием Михайловичем Зарубиным. Зарубины в то время были тандемом великих разведчиков. За время карьеры чекиста у Елизаветы Юльевны было немало псевдонимов, наиболее известные из них: Анна Дейч, Эрна, Вардо… Было у нее и немало фамилий — Гутшнекер, Кочек, Зарубина, Зубилина и другие. И не потому, что Елизавета Юльевна часто меняла мужей (замуж она выходила дважды, если не считать гражданского брака с Яковом Блюмкиным), а просто того требовали обстоятельства чрезвычайной важности. Впрочем, что в жизни разведчика не является чрезвычайно важным?..

Готовя этот материал к публикации, мы рассчитывали побеседовать с сыном Елизаветы Юльевны и Василия Михайловича — Петром Васильевичем Зарубиным, но, к сожалению, сделать этого не успели: в марте нынешнего года Петр Васильевич скоропостижно скончался. Однако нам удалось связаться с его сыном Михаилом Зарубиным, а также с правнуком Василия Михайловича Зарубина (от его первого брака с Ольгой Георгиевной Васильевой) Алексеем Козловым. Заранее предупредим читателя: как и положено в повествовании о разведчиках, мы не узнаем окончательных истин даже в попытке установить ряд биографических сведений, тем более не будет здесь однозначных интерпретаций.

Невыносимая легкость маски разведчика

Елизавета Юльевна родилась в селе Ржавенцы Хотинского уезда Бессарабской губернии. Отец ее, по одним данным, был управляющим лесхозом в имении помещика Гаевского, по другим — пользовался арендой его лесных хозяйств. Имеется также версия, что Иоэль Розенцвейг был управляющим имения. Доподлинно неизвестно, что же побудило Иоэля Розенцвейга оставить имение и перебраться с семьей в уездный городок Хотин, в котором Лиза поступила в гимназию. Впрочем, биографические сведения о раннем периоде жизни Елизаветы Юльевны логичнее всего уточнить у ее внука.

МИХАИЛ ЗАРУБИН → Несмотря на то что родители регулярно оставляли меня на выходные у бабушки и дедушки, а после 1977 года мы жили вместе с бабушкой, точной информации о том, из какой семьи она происходила, у меня нет. На ваш вопрос о происхождении бабушки лучше меня ответил бы мой отец, Петр Васильевич, он собирал материалы более двадцати лет к своей автобиографической книге, которая была издана «семейным» тиражом. Ею я и воспользуюсь.

Урожденная Розенцвейг (Розенцвайг) Елизавета (Эстер) Юльевна (Иоэльевна) родилась 1 января 1900 года (по другим данным, 31 декабря) в Бессарабии в городке Хотин Черновицкой области (возможно, в селе Ржавенцы близ Хотина), тогда принадлежавшем Румынии, в многодетной еврейской семье. Ее отец Иоэль (Йоиль, Юлий) Хаскелевич Розенцвейг родился в 1872 году в Хотине. На каком‑то этапе жизни он был управляющим лесхозом имения помещика Гаевского в Бессарабии. Мать Лизы — Ита Гершковна (девичья фамилия Якер) — родилась в 1873 году в том же Хотине. В 1920 году Лиза окончила гимназию в Черновцах и поступила на историко‑филологический факультет Черновицкого университета. С сентября 1921 года по август 1922 года училась в Парижском университете, а с октября 1922 года — в Венском университете, который окончила в июне 1924 года по специальности «переводчик французского, немецкого, английского языков». Свободно говорила еще на идише, русском и румынском. В дипломной работе, которую она защитила в 1924 году, оканчивая филологический факультет Венского университета, ее имя значится как Эстер (Ester). Дипломная работа бабушки была посвящена крестьянскому вопросу в России конца XIX века. Копия дипломной работы была получена отцом из библиотеки Венского университета в 2007 году.

Полагаю, что ее путь во внешнюю разведку оказался непростым. Первым мужем бабушки был Василий Львович Спиру (он же Юлий Гутшнекер — Julius Hutschnecker), австрийский еврей, за которого она вышла замуж, работая в Австрии, в 1923–1924 годах. Спиру был участником революционного движения в Австрии, лейтенантом австрийской армии, участником революции в Венгрии в 1919 году. Неоднократно арестовывался в Австрии и Румынии. Его брак с бабушкой распался в 1925 году. До 1932 года Гутшнекер работал на советскую разведку. Возможно, позже он жил в Москве. В 1923 году бабушка вступила в Компартию Австрии (партийный псевдоним Анна Дейч) и работала по линии Коминтерна. С 1924 года она — переводчица полпредства и торгпредства СССР в Австрии. Была привлечена к сотрудничеству с советской разведкой резидентом ОГПУ в Вене как активист подпольной деятельности Коминтерна. Позже попала на работу в органы госбезопасности по рекомендации будущего «врага народа» помощника начальника ИНО ОГПУ И. В. Запорожца (о чем никогда не забывали кадровики КГБ). В 1925–1927 годах состояла в негласном штате венской резидентуры ИНО ОГПУ в качестве переводчицы и связистки (псевдоним Эрна). Привлекла к сотрудничеству ряд важных источников информации. В 1928 году по прибытии в Москву (в феврале) получила советское гражданство. Была зачислена в штат ИНО ОГПУ. Получила новую фамилию — Горская.

Чего не мог предвидеть Троцкий

Елизавета Юльевна обзавелась собственными информаторами, от которых получала сообщения особой важности. Вскоре первая зарубежная командировка — в Турцию. Все поставленные перед ней задачи она выполнила и состоялась как разведчица.

Служба, конечно, не была безмятежной. Несколько раз ее освобождали от работы. Поступали доносы, ее увольняли, разбирались, убеждались в правильности ее действий в той или иной ситуации, восстанавливали и вскоре отправляли в зарубежные командировки. Одним из самых непростых эпизодов в карьере Елизавета Юльевны стала история с Яковом Блюмкиным См. на эту тему: Афанасий Мамедов. Неразрешимое противоречие Якова Блюмкина // Лехаим. 2010. № 7.
.

Блюмкин, в прошлом левый эсер, был участником убийства в 1918 году немецкого посла Мирбаха. С 1923 года Яков Блюмкин работал во внешней разведке ОГПУ. В 1928–1929 годах он резидент на Ближнем Востоке. Осенью 1929 года руководству ВКП(б) стало известно, что Блюмкин без санкции руководства тайно встречался в Стамбуле с Троцким, к тому времени высланным из СССР. И по возвращении Яков Блюмкин никого не проинформировал о своей встрече См. об этом: Вл. Алабай. Яков Блюмкин: Портрет и рама // Лехаим. 2006. № 2. .

МИХАИЛ ЗАРУБИН → История с Блюмкиным в нашей семье не обсуждалась никогда; при мне, по крайней мере. Был ли Блюмкин гражданским мужем Елизаветы Юльевны, точных сведений нет. Знаю только, что в те годы Елизавета Юльевна с ним тесно общалась. Вероятнее всего, роман между ними все‑таки был, но я ничего не могу сказать о его продолжительности и глубине чувств. До меня, конечно же, доходили разговоры о том, что моя бабушка определенным образом повлияла на то, что Блюмкина не стало. Контактировал ли Блюмкин с опальным Троцким до того, как последний вынужден был покинуть Союз, мне неизвестно. Когда за Блюмкиным начали приглядывать — тоже. Но я точно знаю, что в 1927 году бабушка ездила в Турцию. (Это мне известно с ее слов и из надписи на обороте одной из ее фотографий.) Понятно, что, работая во внешней разведке, она не могла не сообщить своему начальству о связях Блюмкина с Троцким, как бы ни был ей близок Блюмкин на тот момент. Это норма для тех, кто работает в разведке или контрразведке.

Роль Елизаветы Юльевны в деле Блюмкина, расстрелянного по постановлению коллегии ВЧК 3 ноября 1929 года, освещена в книге А. Велидова «Похождения террориста: одиссея Якова Блюмкина». В ней утверждается, что «знакомство Елизаветы Юльевны с Блюмкиным и связь в октябре 1929 года были непродолжительны». Существует фотография 1928 года, на которой бабушка сидит на скамейке с книгой в каком‑то парке с ее собственноручной надписью: «После Стамбула» на обороте. В книге А. Велидова приводятся отрывки из рапортов Лизы Горской руководству ОГПУ (Я. С. Агранову): «<…> [Блюмкин] <…> рассказал мне под большим секретом, что, будучи в Константинополе, он связался с Троцким, два раза виделся с ним, взял у него два письма в Москву…» Таким образом, о поступке Блюмкина она узнала лишь в октябре 1929 года. Вскоре Елизавета Юльевна доложила заместителю начальника ИНО Матвею Горбу о ставших ей известными обстоятельствах. После этого в ИНО и развернулась история с «делом Блюмкина», окончившаяся его арестом и расстрелом. Решение Политбюро ВКП(б) по «делу Блюмкина» содержит пункт, предписывающий «поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской…». В справке, подписанной начальником ИНО А. А. Слуцким в 1928 году, сказано: «…Зарубина была женой осужденного троцкиста Блюмкина. В 1928 году Блюмкин рассказал ей о своей связи с Троцким и подготовке побега за границу. Об этом Горская доложила Трилиссеру и приняла участие в аресте Блюмкина…»

Никаких явных последствий для Лизы не было. Однако руководство ИНО ОГПУ очень быстро отправило ее в датскую резидентуру ИНО (с глаз долой), где она и стала работать под руководством дедушки.

Те же события нам комментирует Алексей Козлов, который в детские годы много общался с Елизаветой Юльевной, ныне он занимается богатым архивом семьи В. М. Зарубина, а память его хранит свою версию тех или иных событий семейной истории.

АЛЕКСЕЙ КОЗЛОВ → Для выполнения специальных заданий Центра Елизавета Юльевна выезжала в Турцию. Познакомилась там с Яковом Блюмкиным и какое‑то время они были в близких отношениях. Об этом мне говорил ее сын Петр Васильевич, он так считал. Но вроде бы затем у Лизы с Блюмкиным произошла ссора. На почве чего она произошла, мы не знаем. В нашей семье эту историю никогда не обсуждали, и мы тоже стараемся ее не обсуждать. То, что пишут об их любовной связи в книгах, членам семьи сложно комментировать. В любом случае, когда Блюмкина арестовали и расстреляли, Зарубины были на нелегальном положении далеко за пределами СССР. В 1926 году они уже уехали в Финляндию. А Блюмкина расстреляли в ноябре 1929 года.

МИХАИЛ ЗАРУБИН → То, что на момент расстрела Блюмкина бабушка с дедушкой находились в Финляндии, ни о чем не говорит — не на луну улетели. Могли возвращаться, получать новые задания из Центра, снова уезжать. И уж совершенно точно не говорит в пользу того, кто кого сдал. Еще раз повторяю: если человек работает в системе, он обязан докладывать, что происходит с ним и с его ближайшим окружением. Могу проиллюстрировать это положение случаем, который произошел со мной. Случайно зимой 1983 года чуть раньше бабушки снял параллельную трубку : ее — в возрасте полных восьмидесяти трех лет — приглашали подъехать в соответствующие инстанции для уточнения и написания отчета о ее поездке в Турцию в 1927 году. Я, поняв, о чем речь, трубку повесил, сделав вид, что ничего не слышал, а бабушка сказала мне, что ей нужно пройтись по магазинам. Затем села на троллейбус, который от нашего дома шел на Лубянку без пересадки.

Дело Блюмкина тогда разбиралось на Политбюро ЦK ВКП(б). Решение, скорее всего, принималось спонтанно и сформулировано было прямо во время заседания, в пользу чего говорит и его стилистика:

«а) поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать изменническую антисоветскую работу Блюмкина;

б) Блюмкина расстрелять;

в) поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской».

Забавно, наверное, что это был едва ли не единственный случай, когда партийное взыскание «поставить на вид» выносилось не руководителям, а всему учреждению (!).

И Лиза Горская, проработав в разведке год, угодила в решение Политбюро.

Сразу же поползли слухи: Блюмкин — резидент ИНО, Горская — разведчица, может, они супруги или состоят в интимной связи? Пока им перемывали косточки, работала комиссия, но так ничего и не смогла выявить, а Елизавета Юльевна тем временем готовилась к очередной командировке. И, готовясь, влюбилась. Это был сотрудник ИНО — опытный разведчик Василий Михайлович Зарубин.

Любовь последняя, она же первая

МИХАИЛ ЗАРУБИН → В конце 1920‑х годов, во время совместной работы в Дании, Василий Михайлович Зарубин женился на Елизавете Юльевне Горской (девичья фамилия Розенцвейг). Фамилия Горская была принята ею в соответствии с правилами тех лет при поступлении на работу в Иностранный отдел ОГПУ после переезда из Вены в 1927‑м. Бабушка получила тогда советское гражданство, став штатным сотрудником ИНО. Познакомились ли бабушка с дедушкой еще в Москве или позже (возможно, в Дании в 1929 году, куда ее направили на нелегальную работу как подчиненного сотрудника Василия Зарубина), неизвестно — сведения такого рода могли сохраниться только в архиве ИНО. Брак оказался прочным и длительным, на всю оставшуюся жизнь Василия Михайловича до 1972 года. Имеется свидетельство о браке, выданное московским отделом ЗАГСа «задним числом» от 2 апреля 1938 года, уже после возвращения Зарубиных из Германии, где они нелегально находились и работали как разведчики с 1934 по 1937 год. Автор книги «Зарубины. Семейная резидентура» О. Д. Полещук (Э. Ставинский) предположил, что брак Зарубиных был организован разведкой как прикрытие для супругов и лишь позже стал настоящим. Возможно, что и так. Дед — платиновый блондин — мог запросто сойти за скандинава, бабушка — жгучая брюнетка — могла сойти за любую южанку. Это было такое единство противоположностей. Дед — весельчак, шутник, любивший выпить, покурить и гульнуть. Но это веселье было той чертой его характера, которая помогла ему в дальнейшем заслужить два ордена Ленина, которые, как вы понимаете, просто так не давали. А дальше — «назначенный» руководством брак перерос в серьезные чувства. Получилась русско‑еврейская семья. Коммунистическая, конечно. Это был брак, в котором любовь и дружба длились до конца.

В 1932 году в Париже родился мой отец. И тут прямо отсылка к «Семнадцати мгновениям весны»: я только не знаю, на каком языке кричала моя бабушка при родах, потому что, по легенде, бабушка с дедушкой были словаками. Согласно тому, что написано в книге воспоминаний моего отца, он родился в парижском пригороде Сен‑Клу. Однако во всех анкетах отец указывал, что родился в Москве, в соответствии с указаниями органов.

АЛЕКСЕЙ КОЗЛОВ → По легенде, Зарубин во Франции был предпринимателем. Причем он реально занимался бизнесом, у него было свое рекламное бюро, деятельность которого он, к слову сказать, смог расширить и добиться внушительных успехов. Василий Михайлович был заядлым теннисистом. Теннисный клуб помогал ему выходить на нужных людей. А Елизавета Юльевна в силу своего университетского образования и знания большого количества языков была душою семьи, но при этом не забывала о работе. Ведь они были не только настоящей семьей, они были еще и коллегами.

На связи у Вардо — Штирлиц

Работа нелегала‑разведчика требует невероятного мужества и ежеминутной готовности к смерти. Работа в гитлеровской Германии — двойного мужества. А если ты еще и еврей… После прихода Гитлера к власти в 1933 году Центр отзывает в Москву немало евреев‑разведчиков, нелегалов в том числе. На смену им прибывают новые молодые сотрудники. Но связи с некоторыми оставшимися агентами, увы, потеряны. Один из них — Вилли Леман.

Вилли — так значится в документах, настоящее его имя — Вильгельм. У него несколько оперативных псевдонимов, чаще всего упоминаемый — Брайтенбах. Он не кадровый советский разведчик, но надежный агент, поставщик весьма важной информации из германских спецслужб: Вилли Леман служил в гестапо. Не в высших эшелонах, а в провинциальных отделах. Это Штирлиц в постоянном общении с группенфюрером СС Мюллером и бригадефюрером СС Шелленбергом добывал информацию, а он, Леман, человек маленький, но тоже кое‑что знал и умел. (Исследователи творчества писателя Юлиана Семенова полагают, что именно Вилли Леман послужил прообразом Штирлица.) Скорее всего, прототипов Штирлица было несколько, однако Леман, видимо, все‑таки ближе остальных к герою «Семнадцати мгновений весны».

Исполнительный служака, Леман был начальником канцелярии отдела, который занимался слежкой за дипломатическими работниками. Он первым читал все документы. По просьбе Лемана его старинный друг Кур посетил советское посольство в Берлине. «Невинная» беседа привела к тому, что у советской разведки появился агент А‑70. Ему стали платить, Кур не вылезал из ресторанов. Это беспокоило Центр и его переправили в Швецию. А Центр заинтересовался приятелем Кура Леманом, который охотно пошел на сближение. После тщательной проверки резидентура пополнилась агентом А‑201 Брайтенбах.

У Брайтенбаха не было рации, он работал со связником. Но последнего неожиданно отзывают из Германии. Леман остается без связи с Москвой. Неделя проходила за неделей, у агента скапливались материалы, которые были нужны Москве, иные сообщения теряли свою актуальность. Это понимали в Центре и дали указание Зарубиной восстановить связь с А‑201.

Приказать легко, сложно выполнить: объект связи работал в гестапо. Малейшая неосторожность, непродуманное действие — и… Елизавета Юльевна назубок знала биографию агента: в 17 лет — доброволец германского военно‑морского флота, после демобилизации служил в полиции патрульным в контрразведывательном отделе, принимал участие в германской революции 1918 года, был председателем Комитета чиновников полиции. Революцию потопили в крови. Леман тяжело переживал поражение и отошел от активной революционной деятельности.

Вардо (Зарубина) восстановила связь с Леманом. Некоторое время Зарубины работают его связниками. От Лемана Москва узнала, что Вернер фон Браун работает над ракетой «Фау». Это, конечно, не оборонительное оружие. Брайтенбах передает: на судостроительных верфях Германии строятся 80 подводных лодок различных классов. И это тоже явно не для обороны.

Только после войны Елизавета Юльевна узнала о судьбе Вилли Лемана. Он продолжал поставлять важную информацию: 19 июня 1941 года вызвал на внеочередную встречу связника и сообщил ему о приказе Гитлера: 22 июня после 5 часов утра Германия вступит в войну против СССР. В Москву немедленно ушла срочная шифровка. Попала она к Берии и почему‑то оказалась у Сталина только после начала войны. Правда, уже в полночь в западные военные округа СССР ушла телеграмма о предстоящем нападении. Но было поздно: на города и аэродромы обрушились тысячи бомб.

АЛЕКСЕЙ КОЗЛОВ → Елизавета Юльевна и Василий Михайлович беззаветно служили делу Октябрьской социалистической революции. Для них вера в то, что они участники социалистического эксперимента и строят единственное в мире государство рабочих и крестьян, была превыше всего. Но, несмотря на это, особых иллюзий они не питали, прекрасно были осведомлены о том, что происходит в высших эшелонах власти. Интересный эпизод в своих мемуарах описал генерал Виталий Павлов, служивший во внешней разведке вместе с Зарубиным. Они столкнулись с ним в коридорах Лубянки в 1940 году, как раз тогда, когда Зарубиных отозвали. Решался вопрос, куда теперь переведут Василия Михайловича. Его перевели в Министерство иностранных дел. Работа легальная и в силу этого обстоятельства для разведчика не очень удобная. Спасло Зарубиных только то, что приближалась война. И вот он встречается в коридоре с этим генералом. Павлов говорит Зарубину: «Только что был на приеме у Берии, говорю ему, война с фашистами начнется вот‑вот, есть данные, а он не верит, кричит, сейчас тебя под корень изведу», на что Зарубин отвечает: «Слушай, мы ровно с тем же пришли, смотри, где мы оказались. Не настаивай. Ты больше ничего сделать не сможешь. Если ты будешь продолжать, то у тебя могут возникнуть серьезные неприятности».

Когда руководство СССР наконец осознало, что ситуация накалилась до предела, то некоторых разведчиков начали возвращать. Елизавета Юльевна вернулась в числе последних, буквально за несколько недель до начала войны. Она успела встретиться с одним из своих агентов, с которым чаще всего виделась на Унтер‑ден‑Линден или в кафе гостиницы «Адлон» у Бранденбургских ворот. Дело в том, что этот агент работал в Министерстве авиационной промышленности, которое располагалось неподалеку. Он говорил Елизавете Юльевне: ты что, не понимаешь? Ты что делаешь? Через две, максимум три недели начнется война. С этой информацией Елизавета Юльевна и покинула Германию.

Но вернемся к Леману. Вилли, видимо, продолжал собирать информацию, надеясь на связь. Достоверных сведений о его работе в течении года нет. В мае 1945 года в разрушенном офисе берлинского гестапо обнаружили полуобгоревшее личное дело Лемана, а в нем запись, что он был арестован в декабре 1942 года. Удалось лишь установить, что ни следствия, ни суда не было. Его просто расстреляли.

МИХАИЛ ЗАРУБИН → После работы в Германии, в ходе бериевской «чистки» кадров внешней разведки, в 1938 году бабушку уволили из НКГБ, но в сентябре 1940 года восстановили и назначили оперуполномоченным 3‑го отделения 5‑го отдела (разведка). В ноябре 1940 года Елизавета Юльевна вновь выехала со специальным заданием в Германию. В Берлине восстановила связь с агентом Августой, женой крупного немецкого дипломата, находившейся ранее на связи с арестованным к тому времени в Москве советским разведчиком Ф. К. Парпаровым. С февраля 1941 года Елизавета Юльевна работала в аппарате 1‑го управления НКГБ СССР. Ей было присвоено звание капитан госбезопасности (соответствовавшее армейскому званию подполковник). В апреле 1941 года она была вновь направлена в Германию для восстановления связи с источниками: шифровальщиком германского МИДа, а также с агентом Винтерфельдом, ставшим сотрудником экономико‑политического отдела МИДа Германии. Берлин она покинула 29 июня 1941 года вместе с эвакуируемой советской колонией.

Ночью 12 октября 1941 года Василия Зарубина вызвали в Кремль. Сталин сказал разведчику: «У нас с Америкой не было по существу конфликта интересов. Президент и народ поддерживают нашу борьбу с фашизмом. Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы их видеть нашими союзниками в борьбе с Гитлером. Ваша задача, товарищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности». Когда беседа была закончена, Сталин вдруг добавил: «Я слышал, что ваша жена хорошо помогает вам. Берегите ее».

Через несколько дней Зарубины вылетели в США. 

Продолжение следует