19 кислева отмечается Новый год хасидизма. В этот день 220 лет назад из Петропавловской крепости был освобожден основатель движения Хабад Алтер Ребе, рабби Шнеур-Залман из Ляд. Он был арестован по доносу противников хасидизма и провел за решеткой 53 дня, пока власти не убедились в его невиновности.

Историк Шмуэль-Аба (Самуил) Городецкий (1871, Малин, Киевская губерния – 1957, Тель-Авив) был потомком раввинов и хасидских цадиков. В трехлетнем возрасте он лишился отца и воспитывался у деда-хасида в Чернобыле, в строго традиционном духе, изучая Талмуд и каббалу. В юношеском возрасте прочел многотомное исследование Устной Торы Айзика-Гирша Вайса (1815– 1905) «Еврейские поколения и их законоучители» («Дор дор ве-доршав»), представлявшее собой диахронический анализ иудаизма с учетом исторической ситуации, и начал активно интересоваться трудами ученых-маскилов. В 1892 году Городецкий переехал к дяде в Бердичев и вошел в его торговое предприятие. Тогда же он начал переписку с раввинами и еврейскими интеллектуалами Запада и России, намереваясь посвятить себя изучению еврейской духовности с целью написать собственное исследование. После недолгого пребывания на альпийских курортах он начал издавать в Бердичеве первый в Восточной Европе ивритский журнал, посвященный вопросам иудаизма, «А-Горен» (т. е. «Гумно»; вышло 10 номеров, 1897–1928). В этом журнале он и сам печатал статьи о раввинах, об их жизни и мировоззрении, о хасидизме.

После погромов 1905–1906 годов Городецкий покинул Россию. В 1907 году он был послан делегатом от Бердичева на Восьмой Сионистский конгресс в Гаагу, но по пути заболел и остался в Берлине. В 1908-м уехал в Швейцарию, в Бернский университет, по окончании которого в 1912 году вернулся в Германию. В годы первой мировой войны вынужден был покинуть страну и в 1915– 1939 годах жил в Швейцарии. Затем поселился в Тель-Авиве.

Главным трудом Городецкого считается четырехтомное собрание монографий о важнейших деятелях хасидизма и их учениях (впервые вышло на иврите в 1923 году). В отличие от многих рационалистов, Ш.-А. Городецкий подходит к хасидизму и его ключевым фигурам с глубоким уважением, видит несомненную преемственность хасидизма по отношению к раввинизму. В то же время он отмечает дерзновенные поиски нового подхода к еврейской идеологии и практике, черпающего из глубин еврейской мистики, а также ярко живописует характеры и социальную роль цадиков.

Публикации Городецкого на русском языке впервые появились в начале XX века в русско-еврейском журнале «Еврейская старина» (1909, 1913, 1914). «Лехаим» в рубрике «Открытый доступ» неоднократно осуществлял републикацию очерков Городецкого (см.: 2004, № 2–5; 2005, № 2, 3; 2006, № 8; 2007, № 1–5).

Портрет предположительно Виленского гаона

Р. Шнеур-Залман бен р. Барух, основатель движения Хабад, родился в 5707 году от сотворения мира (1745 год) в местечке Лиозно Оршанского уезда.

С ранних лет он прославился как «илуй»[1], а когда мальчику исполнилось двенадцать, его учитель Талмуда, знаменитый в то время р. Исcахар-Бер из Любавичей, признал: «Лучше считать его моим другом и товарищем по учебе, нежели учеником». С тех пор, изучая Талмуд и комментарии к нему, р. Шнеур-Залман больше не нуждался в помощи наставников, а в его родном городке и окрестностях прошел слух о восходящем великом таланте. По достижении им 13 лет в общинной книге Лиозно была сделана запись: «Поразительной мудрости ученый, юный учитель рабби Шнеур-Залман».

В пятнадцать лет р. Шнеур-Залман женился на девушке из состоятельной еврейской семьи города Витебска. В тот период, находясь, как было принято, на иждивении тестя, он целиком погрузился в талмудические изыскания и к восемнадцати годам «…полностью проштудировал весь Талмуд с основными комментариями». Уже тогда он слыл глубоким знатоком древних и новых комментариев, а также уделял время изучению каббалы.

В те дни в Восточной Европе гремела слава двух духовных центров еврейства, но, будучи во всем различными меж собою, они пребывали в беспрестанном раздоре. Раввинизм имел своим центром Вильну, и во главе его стоял р. Элияу[2]. Бештовский хасидизм группировался вокруг Межерича, и во главе его стоял занявший место Бешта р. Дов-Бер, Магид из Межерича. Влияние виленского раввинизма особенно сильно ощущалось в Литве, тогда как украинские и польские евреи по большей части попали под влияние бештовского хасидизма. Постепенно хасидизм начал распространяться и в Литве, в основном усилиями ученика Магида из Межерича, р. Аарона из Карлина, обосновавшегося поблизости к литовской границе. Он тайно создавал небольшие хасидские кружки, и именно от него тянулись ниточки к хасидам Литвы и Белоруссии. Два восторженных ученика Магида р. Исраэль и р. Азриэль из Полоцка ездили «из города в город, из деревни в деревню, и всюду, где находили подходящих людей, уговаривали их начать служить Г-споду от всего сердца и поехать в Межерич». Прославленные раввины, известные своими великими знаниями, сами ехали в Межерич. Так р. Менахем-Мендл из Витебска дважды навещал Бешта, а потом всецело примкнул к Магиду. Другой известный раввин, Авраам из Калиска, в юности учился у Виленского гаона, но потом оставил учителя и тоже примкнул к кружку Магида.

В тот период хасидское учение еще не было записано, наставления Бешта передавались из уст в уста, и именно так, в устной форме они достигли молодого р. Шнеура-Залмана. Два желания боролись в нем: стремление к Талмуду влекло в Вильну, в дом учения Виленского гаона, но каббалист, таившийся в душе юного мудреца, звал его в Межерич. Каббалист победил, и р. Шнеур-Залман оставил жену и против воли тестя направился в Межерич.

О первом путешествии р. Шнеура-Залмана в Межерич рассказывают множество легенд. В одной из них говорится, что тесть не дал ему денег на дорогу, и все, чем располагал р. Шнеур-Залман, это шесть рублей, взятых взаймы у брата Мордехая. Когда деньги кончились, ему пришлось продолжить путешествие пешком, а иногда зарабатывать поденщиной. Он рубил дрова, носил воду и после множества приключений прибыл наконец в Межерич. К тому времени вокруг Магида уже собрались самые известные ученики, среди которых были р. Шмелке – глава раввинского суда в Никольсбурге[3], его брат р. Пинхас – глава раввинского суда во Франкфурте-на-Майне, р. Исраэль из Козениц[4], р. Зеэв из Житомира, р. Яаков-Ицхак из Люблина, р. Яаков-Йосеф из Острога[5], р. Нахум из Чернобыля, р. Яаков-Шимшон из Шепетовки, р. Зуся из Аннополя[6]и его брат, р. Элимелех из Лизенска[7], р. Шломо из Луцка, р. Леви-Ицхак из Бердичева, р. Файвуш из Зборова[8]. Вместе с упомянутыми выше раввинами Белоруссии собралось тридцать девять прославившихся учеников, это если не считать прочих, общей численностью около трехсот. Р. Шнеур-Залман прибыл последним и оказался младшим в собрании. Однако очень быстро авторитет этого литвака[9] был признан всей общиной, особенно другими литваками в ней.

Портрет предположительно рабби Шнеура-Залмана

2.

Межеричский Магид быстро заметил в р. Шнеуре-Залмане редкое сочетание талмудической учености с глубокими познаниями в тайном учении, и вскоре р. Шнеур-Залман начал учиться вместе с сыном Магида – р. Авраамом, впоследствии прозванным р. Авраам Малах («Ангел»). Три часа в день р. Шнеур-Залман постигал с р. Авраамом глубины Талмуда, а еще три часа р. Авраам изучал с р. Шнеуром-Залманом каббалу. Р. Авраам и Талмуд понимал каббалистическим образом, комментируя талмудические законы и истории в духе мистицизма. Когда р. Шнеур-Залман как-то пожаловался на это Магиду, тот ответил: «Оставь моего сына в покое. Учи с ним по своему пониманию явную часть Талмуда, а он пусть толкует по своему пониманию. Ты покажешь ему внешнее одеяние Талмуда, а он тебе – его внутреннюю суть».

Пять лет с короткими перерывами, до самой смерти учителя, последовавшей в декабре 1772 года, р. Шнеур-Залман оставался с ним, непрерывно углубляясь в явную и тайную часть учения. Когда в конце жизни Магид переехал в Ровно, р. Шнеур-Залман последовал за ним и там принял участие в совещании по поводу херема («анафема»), провозглашенного Виленским гаоном против хасидизма и хасидов (апрель 1772 года). На том совещании он был одним из основных выступавших.

Магид высоко ценил острый ум ученика и из всех питомцев именно его выбрал для подготовки новой редакции кодекса «Шульхан арух» с целью: «изложить все законы “Шульхан аруха” ясным языком, привести их в соответствие с мнением авторитетов позднего времени, чтобы им смогли пользоваться те, кто из-за забот о пропитании не может посвятить время изучению Талмуда в поисках источников закона, а также великие знатоки, которым сложно принять однозначное решение с учетом всех противоречивых мнений». В 1778 году, когда р. Шнеуру-Залману было только двадцать три года, он уже завершил изучение законов о цицит и о празднике Песах. В это самое время братья Шмелке и Пинхас Горовцы прибыли к своему учителю, чтобы получить его благословение перед поездкой в Германию и Моравию. Р. Шнеур-Залман показал им отрывки своего будущего труда, и те благословили его «найти силы для завершения работы». За два года рабби окончил первую часть, а затем и остальные, которые впоследствии были изданы в разных типографиях.

«Шульхан арух», написанный р. Шнеуром-Залманом, получил название «Шульхан арух а-Рав»[10] и произвел большое впечатление на современников. Р. Ицхак-Айзик из Витебска в рекомендации на книгу писал: «Многие скитаются в поисках слова Всевышнего, а вот перед нами ясный закон, где внятно указано каждое правило поведения и его смысл».

Рассказывают, что р. Авраам Данциг написал книгу «Хайей Адам» (Вильна, 1810), где собрал законы первого тома «Шульхан аруха» и привел их в соответствие с мнениями авторитетов нового времени с единственной целью ослабить влияние «Шульхан арух а-Рав», чтобы у миснагедов была собственная версия «Шульхан аруха» и не было бы нужды пользоваться произведением, вышедшим из-под руки преданных анафеме хасидов.

3.

После смерти Магида р. Шнеур-Залман поселился на родине, в Лиозно, и оказался под началом р. Мендла из Витебска, проживавшего в то время в городке. Р. Мендл возглавил хасидов Белоруссии, а р. Шнеур-Залман стал его правой рукой. Они даже вместе отправились в Вильну, чтобы побеседовать с Виленским гаоном, но тот отказался их принять.

В 1777 году р. Мендл из Витебска вместе с р. Авраамом из Калиска, р. Исраэлем из Полоцка в сопровождении трехсот хасидов отправились в Страну Израиля. Р. Шнеур-Залман присоединился было к ним, но р. Мендл уговорил его остаться, чтобы не бросать белорусских хасидов на произвол судьбы. Расстались они в Могилеве, где р. Шнеур-Залман провел почти полтора года, после чего снова вернулся домой, в Лиозно.

Поначалу р. Шнеур-Залман отказывался возглавить белорусскую общину, и р. Менахему-Мендлу и р. Аврааму пришлось долго уговаривать его занять эту должность. В одном из писем из Святой земли р. Менахем-Мендл увещевал его такими словами: «Почему ты отказываешься показывать людям дорогу к Всевышнему? Кто, как не ты, во всем том краю способен на это <…> В твоих силах спасти весь Израиль, научить их нести бремя Торы и заповедей» (написано в 1786 году). А р. Авраам из Калиска писал в ответ на одно из посланий р. Шнеура-Залмана, что рад получению письма, «но не его содержанию – отказу открыть совершенным Израиля путь к Всевышнему <…> Ибо ты должен во всякий день поддерживать и укреплять народ вплоть до грядущего Освобождения». Р. Менахем-Мендл и р. Авраам в многочисленных посланиях убеждали белорусских хасидов идти к р. Шнеуру-Залману, слушать исходящее из его уст учение, признать его своим учителем и наставником. В 1788 году р. Менахем-Мендл писал белорусским хасидам: «Возлюбленные наши братья, мы не просим от вас ничего, кроме любви к любезному другу нашему, истинному товарищу, чья душа связана с нашей душой, рабби Шнеуру-Залману, да светит его свеча[11]. Он выше всех братьев, и все должны почитать его, ибо сколько трудов он положил, сколько дорог истоптал, сколько скитался ради того, чтоб истинно внять словам Б-га Живого. И мы уговорили его стать учителем в тех краях, чтобы не осталась паства Г-сподня без пастыря…»

Так р. Шнеур-Залман стал единым главой белорусских хасидов. «К нему стоят очереди с утра и до вечера, – писал  р. Авраам из Калиска, – все скорбные духом, все удрученные». В другом письме он пишет: «Рабби Шнеур-Залман с иными сближается, с иными уединяется, чтобы разобраться и дать достойный совет, ибо это лучший метод привлечь к нам новых людей».

По мере роста авторитета р. Шнеура-Залмана в Белоруссии усиливалась и вражда к нему. Миснагеды полагали, что отъезд р. Менахема-Мендла с группой хасидов в Святую землю ослабит хасидское влияние. А на деле он оставил вместо себя молодого, энергичного человека, известного своими познаниями в Торе, в явной ее части и в тайной, и этот эмиссар разъезжает по всему краю, привлекая новых единомышленников, и рассылает послания. Однажды он написал: «Не надейтесь, что я смогу объяснить вам все в письме. Это слишком тяжелая работа, и выполнить ее никак не возможно. Но если хотите, снарядите ко мне какого-нибудь человека, я поговорю с ним с глазу на глаз, и, с Б-жьей помощью, мне удастся ему кое-что объяснить».

Все это вызвало новую вспышку гнева миснагедов, и в 1784 году главы их общин собрались в Могилеве, куда пригласили на суд также р. Шнеура-Залмана, угрожая, что, если он не явится по доброй воле, его заставят силой. В письме, объясняющем свой отказ, р. Шнеур-Залман среди прочего писал: «Отпустите душу мою и народ мой, ибо продали меня и народ мой. И спасемся мы не денежным выкупом, но милосердием и мольбами, которые мы излагаем перед вами со всем почтением, и просим, чтобы не изгоняли нас из пределов народа Израиля, и не притесняли всяческими притеснениями, как по ошибке вышло у некоторых мудрецов Шклова. Разве можно осуждать на смерть столько народу, исторгнуть из общины Израиля, утверждать, что мы смеемся над словами наших благословенной памяти мудрецов! Это – ложь, что очевидно всем, кто нас знает. Мы – верующие, дети верующих! Одна у нас Тора и один закон!» В завершение письма было написано: «Земля! Не скрывай нашей крови, пусть наш плач не найдет покоя, пока не предстанет перед Всевышним, Который узрит с небес и наполнит милосердием сердца наших братьев, и снизойдут к нам и нашим детям, дабы сохранить нам жизнь и оставить нас на этой земле до века!»

После отъезда группы р. Менахема-Мендла в Святую землю трое – р. Шнеур-Залман, р. Иссахар-Бер из Любавичей и р. Исраэль из Полоцка – возглавили сбор денег в пользу хасидов, проживавших в Стране Израиля. Последний, правда, выехал вместе с р. Менахемом-Мендлом, но по прошествии года вернулся, исключительно ради сбора средств в пользу еврейской религиозной колонии на Святой земле. После кончины р. Иссахара-Бера и р. Исраэля ответственность за сбор пожертвований целиком легла на плечи р. Шнеура-Залмана, и здесь он приложил все усилия ради исполнения поставленной задачи. Он призывал хасидов: «Пусть древняя любовь к Святой земле горит неугасимым пламенем! <…> Пусть народ вносит пожертвования и всякий год собирает установленную сумму для евреев Святой земли (да отстроится!). Пусть как роса прольются мои слова, как дождь изольются, только б укрепить руки тех, кто ослаб, чтобы давали монеты, монеты для Святой земли – каждую неделю или хотя бы каждый месяц, чтобы к концу года собрать нужную сумму». В открытом воззвании он пишет: «Братья, <…> все до последнего отдаст человек за спасение жизни, так пусть не осиротеют наши соплеменники в чужой стороне <…> каждый грош, каждая монета, собранные здесь, складываются там в большой взнос на поддержание жизни людей, преследуемых голодом, лишенных пищи и одежды. Только к Г-споду могут они обратить свой взор, да еще к нам, надеясь, что мы поступим так же, как поступили наши предки по отношению к вернувшимся из изгнания во времена, описанные в книге Эзры».

Рабби Шнеур-Залман из Ляд. Порядок молитв на весь год согласно Ицхаку Лурии. В 2-х томах. Копысь, 1816 год

4.

Тем временем нападки на хасидизм поутихли, и р. Шнеур-Залман смог проповедовать свое учение в широких массах, обращаясь в основном к евреям Белоруссии. В 1796 году типография в Славуте выпустила в свет его книгу «Ликутей амарим»[12], более известную по ее первому слову как «Тания». Имя автора на титульном листе указано не было, но всякий, знакомый с его проповедями и посланиями к хасидам, знал, кто написал эту книгу. В первом издании «Тания» содержала две части: «Сефер Бейнони» и «Шаар ихуд ве-эмуна»[13], известную также как «Малый Хинух[14]». В 1805 году, при переиздании в Шклове, к ним была добавлена третья часть – «Послание о раскаянии». В издании 1814 года, вышедшем уже после смерти автора, была добавлена четвертая часть – «Священное послание», содержащая отрывки из писем р. Шнеура-Залмана, которые тот в разные времена посылал хасидским общинам. То был первый труд, в котором последовательно излагалось хасидское учение. В предшествующих хасидских книгах мы не находим глубины и завершенности, свойственных этому труду. В «Тании» р. Шнеур-Залман не столько излагает учение Бешта или Магида из Межерича – их имена он почти не упоминает, – сколько развивает лурианскую каббалу: «Я намеревался объяснить слова Бешта и его учеников в соответствии с каббалой р. Ицхака Лурии», – писал сам р. Шнеур-Залман[15]. А его старейший ученик, р. Аарон а-Леви из Староселья[16], писал: «Мне доподлинно известно! Я собственными глазами видел свет, озарявший его, когда он создавал свой священный труд (“Танию”), когда с высоты своих познаний и мудрости отбирал святые мысли из книг “Эц Хаим” и “При Эц Хаим”[17] и на основе их содержания писал свою книгу»[18]. В глазах р. Шнеура-Залмана еврейские мистики р. Ицхак Лурия и р. Шимон бен Йохай были величайшими мыслителями народа Израиля, которые по уровню постижения мира стояли сразу после Моше и библейских пророков[19]. Р. Ицхак Лурия «понял величайшие истины, те, что его предшественники, мудрецы прежних поколений постичь не смогли»[20]. Все учение р. Шнеура-Залмана, названное Хабад, – это учение р. Ицхака Лурия. Само название Хабад является аббревиатурой трех высших сфирот[21] лурианской каббалы: хохма, бина, даат: «Источник всех качеств находится в Хабад, – говорит р. Шнеур-Залман. – Хохма – источник разума, постигающего Всевышнего, Его мудрость, величие и атрибуты, которыми Он управляет всеми мирами – высшими и низшими – и дарует им жизнь. Бина – это дальнейшее углубление и понимание постигнутого, умение делать логические выводы, порождающее любовь, трепет и остальные состояния индивида, вызываемые к жизни Б-жественной душой, постигающей и познающей величие Творца. И в них во всех должно наличествовать познание (даат), а именно – связь между конкретным постижением душой некого аспекта величия Всевышнего, из которого порождается данное состояние личности. <…> Основа личности – это интеллект». И далее: «В мудрости (хохма) до некоторой степени пребывает Безграничный»; «Познание (даат) питает и наполняет веру, чтобы вера была совершенной и сильной»[22].

Хабад – сугубо интеллектуальное течение в хасидизме. Его родоначальник р. Шнеур-Залман еще до того, как стал приверженцем бештовского хасидизма, прославился глубиной и обширностью познаний в талмудической литературе, и всю свою изощренность в знании и понимании Талмуда он привнес в учение Хабада. Само учение не содержит в себе ничего нововведенного. В предисловии к книге «Тания» р. Шнеур-Залман пишет: это – «отрывки, собранные из святых книг и у возвышенных авторов». Он занимается этими «отрывками», давая им изысканное истолкование, изложенное прекрасным стилем и отмеченное глубоким проникновением в главные вопросы религиозной мысли, такие, как: Б-г и реальность, душа и человек. С его точки зрения, эти вопросы остаются загадкой, ожидающей своего решения, и он приступает к их анализу, пользуясь средствами каббалы, в частности лурианской каббалы, тогда как польский и украинский хасидизм не видит никакой нужды заниматься этими вопросами, полагая, что полное их решение уже найдено в «простой вере» – вере, которая истекает из сердца и опирается на эмоции.

Р. Менахем-Мендл из Витебска возмущался, когда хасиды шли к нему с житейскими нуждами. Когда один из них обратился с просьбой «о детях», цадик сокрушенно ответил: «Стыдитесь! Разве я вместо Б-га?! Мы можем помочь народу Израиля утешающей душу Торой Г-сподней, но не помощью телесной»[23]. Точно так же и р. Шнеур-Залман увещевает своих хасидов не обращаться к нему с вопросами материального свойства: «Возлюбленные братья и друзья мои! Давайте посмотрим и убедимся, давайте вспомним прошлое, обдумаем, что происходило в прошлых поколениях! Бывало ли такое?! Где, в какой книге мудрецов прошлого или настоящего вы нашли обычай обращаться к наставнику с вопросами о материальном мире? Спрашивать, как следует поступать в сугубо повседневных делах?!»[24]

В хасидиском направлении Хабад цадик имеет единственную функцию учителя и наставника своих хасидов. Он – только промежуточное звено, с помощью которого они достигают главного – познают учение Хабада. В отличие от украинского хасидизма, где цадик занимает первейшее место, стоит выше всего и в состоянии содеять все, как на Небесах, так и на земле, в Хабаде главное – это учение, а не цадик.

Хабад всячески превозносит народ Израиля, а также Страну Израиля: «Г-сподь в мудрости Своей основал землю… Иными словами, основал высшую Страну, и здесь проявляется смысл слов Писания “Он наполняет все миры”. Напротив нее Он основал в дольних Страну, называемую Страной жизни. Она проистекает и является продолжением света Высшей мудрости, источника Высшей жизни. Из года в год этот свет возобновляется в самом буквальном смысле. Всякий год сияет обновленный свет Высшей мудрости, который еще ни разу не освещал Высшую страну, и не светил обитающим в ней, и все высшие и низшие миры получают жизнь от него, потому что свет Эйн-Соф (Безграничного) облачается в этот свет. И именно это написано (Дварим, 11:12): “Глаза Г-спода Б-га твоего всегда на ней”. Потому что слово “глаза” обозначает излияние света Высшей мудрости. Именно поэтому мудрецы Израиля называются “очами общины”, и так следует понимать слова Талмуда “воздух Страны Израиля дарует мудрость”»[25].

5.

Выход в свет «Тании» возбудил резкий протест волынских и украинских хасидов, привычных к стилю учеников Бешта и р. Дов-Бера, Межеричского магида, которые подчеркивали значение внутреннего религиозного чувства, простой, наивной веры человека, не задающегося каверзными вопросами и не занимающегося каббалистическими и философскими умствованиями. Они не могли примириться с изложенным в книге «Тания» учением, поскольку оно требовало от хасидов интеллектуального напряжения и исходило из того, что вначале следует наполнить мозг знанием Б-га, а остальное, требуемое для служения Б-гу, придет само по себе. Товарищ р. Шнеура-Залмана, р. Авраам из Калиска[1], строивший все свое учение на простой вере, писал: «Святость находит себя пристанище только в вере, и в ней пребывают все категории разума – “Ее листы переворачивай, ибо все в ней”[2]». Он полностью отверг книгу «Тания» и в письме ее автору писал: «Я рассмотрел книгу “Тания”, в которой ваша честь изложили свое учение, и не нашел в ней большой пользы для спасения душ. <…> Наши учителя выражали такие мысли с крайней осторожностью, и большинству своих хасидов преподавали их обиняками, чтобы исподволь вводить их в союз ученых»[3]. Подобные возражения могло бы выдвинуть большинство цадиков Волыни и Украины, но главное – они не могли простить р. Шнеуру-Залману, что доступные только избранным положения каббалы он сделал достоянием многих.

Хабад, вообще-то бедный свидетельствами и легендами, сохранил об учении р. Шнеура-Залмана такое предание: однажды, когда р. Шнеур-Залман сидел в тюрьме, дверь в камеру внезапно отворилась и вошел покойный учитель автора «Тании» р. Дов-Бер, Магид из Межерича, а вместе с ним незнакомый старец. «Рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов», – представил учитель незнакомца. Оба пришли из мира истины (где пребывают праведные после смерти), чтобы навестить человека, страдающего в тюрьме за их учение, учение хасидизма. Бешт попросил р. Шнеура-Залмана рассказать что-нибудь из учения Хабад, и ученик удовлетворил его просьбу. Когда они уходили, Бешт повернулся к заключенному и сказал: «Толкуй дальше, сынок». Таким образом, хасидское направление Хабад получило одобрение самого Бешта.

В результате раскола между Хабадом и остальными хасидами разверзлась пропасть, и Хабад выделился в отдельную группу, обособленную от других хасидских течений. Хабадники, со своей стороны, начали презрительно относиться к прочим хасидам, что сказалось на отношении последних к пособию «халука», собранному под эгидой р. Шнеура-Залмана для помощи евреям Святой земли. Так, в 1802 году р. Авраам Калискер отказался от денежной помощи со стороны р. Шнеура-Залмана, заявив, что желает иную систему помощи «от истинных друзей, никак хабадниками не называемых»[4].

Если внутренняя хасидская полемика вокруг книги «Тания» была связана с обсуждением в книге предметов, которым, по мнению остальных хасидов, публичность только вредит, но не с идеями автора как таковыми, то со стороны виленских и иных записных миснагедов Литвы, гневную отповедь вызвало собственно содержание этого труда. Представление об этой критике дает следующая филиппика р. Хаима из Воложина[5]: «Теперь же наступила эпоха, когда нет учителя, и всякий ведет себя, как ему его ум подскажет, и все помыслы заставляют людей парить своим разумом там, куда сердце влечет, и хуже всего, что это учение, которому приличествует интеллектуальное самоограничение, превратилось в аллегорию в устах невежд, утверждающих, что всякое место и всякий предмет – сплошная Б-жественность, и они чем дальше, тем глубже погружаются в этот предмет, так что даже юноши с младых лет следуют в своих поступках этому учению в меру понимания, свойственного их невежественному разуму. А всякому человеку приличествует великая осторожность в этих вопросах, потому что если начать вести себя в соответствии с этими представлениями, то дадут трещину некоторые положения нашей Святой Торы. На этом пути человек может попасться в сети своего дурного начала и, придя к выводу, что все это только аллегория, начнет размышлять о святых предметах также в местах скверны, ибо решит, что все на свете – сплошная Б-жественность. Наши благословенной памяти мудрецы резко заявляют, что такой теряет свою долю в грядущем мире»[6].

После периода относительного затишья вражда между миснагедами и хасидами вспыхнула с новой силой. Лидеры миснагедов р. Хаим из Воложина и р. Саадья[7] прибыли в Шклов для совета с местными единомышленниками, как остановить бедствие, то есть распространение учения Хабад. В центре миснагедского движения Вильне начались новые преследования хасидов, некоторые из которых были сторонниками Хабада. Те обратились к р. Шнеуру-Залману с просьбой прибыть в Вильну и принять участие в дискуссии с Виленским гаоном, чтобы продемонстрировать, что ни хасидское движение вообще, ни учение Хабада в частности нисколько не входят в противоречие с традиционными еврейскими представлениями о Б-ге, о мире и т. п. Р. Шнеур-Залман на это ответил, что никакой пользы от его приезда не будет и все их усилия напрасны:

Титульный лист издания книги «Тания». Славута, 1796 год

Что же касается диспута с нашими противниками, то если бы можно было прийти к положительному результату, не было бы более благого дела, чем установить мир в народе Израиля. Но что еще нам остается делать и чего мы только не делали ради этой благой цели?! Мы много трудились, но у нас ничего не вышло – чисты мы перед Б-гом и народом Израиля. В самом начале мы с р. Менахемом-Мендлом, благословенна память праведника, направились к тому праведнику [Виленскому гаону] (да светит его свеча!), чтобы объясниться с ним и устранить все подозрения на наш счет. Он же дважды захлопывал перед нами двери. Когда же городские главы обратились к нему: «Учитель, вот их знаменитый раввин пришел принять участие в диспуте с вами, и когда вы его победите, наступит мир в народе Израиля», – он полностью отверг это предложение. Когда же его стали уговаривать, он уехал, исчез, ушел, и оставался вне города до того дня, когда мы оттуда уехали, и старожилы это помнят. А потому уже в нашем крае мы прибыли в город Шклов, с той же целью – на диспут, и опять у нас ничего не вышло. И поступили они с нами недостойно, они отступили от своих обещаний и данных заранее гарантий не причинять нам ничего дурного. Когда же они увидели, что им нечего нам возразить, прибегли к силе, прикрывшись величием авторитета праведника (да светит его свеча!). Разве оправдают нас, если он уже принял категорическое решение, и нет у него в этом решении ни малейшей тени сомнения? Если он уже вынес приговор, приняв свидетельство у многих достойных людей, в чьей праведности не приходится сомневаться? Почему что-то изменилось сегодня, если мы не обнаруживаем ни малейших признаков сожаления о минувшем, если не выражается ни малейших сомнений в возможной ошибочности прошлых решений? Наоборот! Денежный вопрос – то, что он потребовал две тысячи злотых на цдаку или другое доброе дело, – доказывает, что он не желает утруждать себя понапрасну. Они заведомо знают, что у меня есть ответы на все их каверзные вопросы, и без того известные в нашем краю. Но они не принимают ответов, как уже было в общине Шклова, так зачем же мне трудиться без толку? К тому же известно высказывание наших благословенной памяти мудрецов: «Как заповедано сказать, когда услышат, так заповедано промолчать, когда заведомо не услышат»[8]. Из вашего письма ясно, что ничто из сказанного не укрылось от ваших глаз, только вот ваша надежда на двух значительных людей, которые будут с кем-то там решать суд, не свидетельствует о проницательности. Потому что все их величие окажется ничтожным, и не смогут они принять решение, идущее вразрез с мнением Гаона, переданное им через своего эмиссара р. Саадью, который будет повторять его вслед за своим учителем, особенно в том, что касается книги «Ликутей амарим» и ей подобных, целиком построенных на учении р. Ицхака Лурии. И, по слухам, во всей Литве не найдется ни одного человека, который бы возразил Гаону, и тем более никто не скажет такого вслух. Разве что в дальних странах, вроде Турции, Италии, большей части Германии, Великой и Малой Польши[9], и именно к этому я стремлюсь. И, в частности, в вопросе веры, которую в наших краях высказывают его ученики, говоря о книгах вроде «Ликутей амарим» и ей подобных, в которых слова «Наполняет все миры, и нет места, свободного от Него», понимаются в самом прямом смысле. С точки зрения Гаона, сказать, что Всевышний пребывает в самых низменных предметах и местах в буквальном смысле слова, является еретической мыслью. И кто бы дал, кто бы дозволил мне изложить перед ним наши аргументы и доказательства, чтобы полностью опровергнуть все его философские построения, которым он, согласно словам упомянутого ученика, следует, пытаясь познать Б-га человеческим разумом, тогда как я принял у своих учителей убедительное опровержение его слов. И если ему покажется трудным отказаться от своих идей, на которых он вырос с юных лет, и мои слова ему не понравятся, то пусть на смену величию придет скромность, и он письменно изложит свои доводы против нас и пошлет кого-нибудь из своих приближенных с собственноручно подписанным им письмом. Я же вслед за ним отвечу на все его доводы и также скреплю своей подписью. И мы напечатаем эти послания и разошлем всем ученым Израиля, как ближним, так и дальним, чтобы те высказали свои мнения по этому поводу. Ибо не осиротел Израиль, и найдутся многие мужи великого разума, которые смогут решить наш спор, не взирая на лица, и каждый последует за большинством, что и приведет к воцарению мира в народе Израиля[10].

Из этого письма мы видим, насколько р. Шнеур-Залман стремился к примирению сторон и одновременно, не склоняя головы, шел по проложенному им пути, предлагая либо устный, либо письменный диспут с Виленским гаоном, чтобы знатоки с обеих сторон рассудили их, «не взирая на лица».

Р. Шнеур-Залман завершает послание словами примирения, наставляя своих последователей на путь мира: «Что же касается того, что известную нам книгу сожгли[11], то не вам вступаться за Бешта и вызывать раздоры; не тот это город и не тот путь, который заповедал нам Всевышний. Для вас есть в этом что-то новое, а это, если вспомнить историю, уже бывало прежде. Кто был у нас подобен Моше в своем поколении, если не Рамбам? В его родной стране, в Испании, его имя гремело, и никто не сомневался в его праведности, но в дальних краях, где его не знали и с ним лично знакомы не были, считали его еретиком и сжигали его книги на площадях, следуя указанию тех, кто считали себя мудрецами, ибо прочитали то, что Рамбам написал в “Законах раскаяния” (3:7)[12], но не подумали, что у них не хватает знаний и интеллекта понять прочитанное… А когда прошло время, “и любовь их и ненависть уже исчезли” (Коелет, 9:6), и истина проросла из земли и весь Израиль знает, что Моше – прав и учение его – истина, и то же самое наступит и для нас, вскорости, в наши дни. Амен!»

«О заведенной евреями Секте Каролинов»  – доклад императору об истории ареста рабби Шнеура-Залмана. Слева на странице резолюция императора от 16 ноября (19 кислева) 1798 года

6.

Письмо было доставлено адресату незадолго до смерти Гаона. Призывы к примирению не привели к прекращению раздора в Вильне, где проживали видные раввинские авторитеты, имевшие огромное влияние во всех литовских общинах.

9 октября 1797 года (19 тишрея 5558), во время праздника Суккот, в возрасте семидесяти семи лет умер Виленский гаон. Радость праздника обернулась трауром, и здесь проявилась непростительная бестактность хасидов, которые испытали радость, сочтя, что смерть Гаона принесет им освобождение от преследований. Эти чаяния вызвали негодование миснагедов, и самые ярые из них прямо на могиле р. Элияу поклялись отмстить противникам за оскорбление памяти «Б-жьего человека». В последний день Суккот, в Ошана раба, по всем синагогам Вильны под звуки шофара и при погашенных свечах был оглашен новый «херем», означавший возобновление гонений хасидов. Был даже избран специальный комитет из пяти человек, уполномоченный преследовать всякого, подозреваемого в принадлежности к хасидской секте. Одним из членов того комитета был Моше Бегарбени, более известный как Моше Ошерович, пресловутый клеветник и доносчик властям на хасидов.

Война с хасидами обострилась, и главной мишенью для нападок оказался р. Шнеур-Залман.

В октябре 1798 года по доносу глав раввинских общин р. Шнеур-Залман был арестован и доставлен в Петербург, где находился в заключении до 28 ноября. Р. Шнеур-Залман воспринимал заточение как страдания за веру и освящение Имени Всевышнего. После выхода на свободу он писал своему товарищу р. Леви-Ицхаку из Бердичева: «Великое чудо сотворил Всевышний на земле: как я, ничтожнейший из смертных, оказался тем инструментом, благодаря которому возвеличилось Имя Создателя? “От Г-спода снизошло все это; и это чудо в глазах наших” (Теилим, 118:23)». Он мог утешаться тем, что страдал за хасидизм. В том же письме он пишет: «Главное в этой войне то, что миснагеды решили бороться с учением Бешта и учениками его учеников».

В письме внуку Бешта, р. Баруху из Меджибожа, он также писал: «Не меня одного это касается, но Бешта и его учеников»[13].

Желая не допустить мести хасидов миснагедам-доносчикам, р. Шнеур-Залман обратился к своим единоверцам с письменным воззванием[14]: «Я обращаюсь ко всем нашим сторонникам во имя великих милостей, которые Г-сподь оказал нам, позволив придерживаться заповедей Яакова и остатка народа Израиля, и при этом не считать остальных чем-то абсолютно не нужным и бессмысленным. Мы не должны возноситься над нашими братьями <…> никоим образом не следует обращаться с ними свысока или надсмехаться над ними. Следует только пытаться укротить их дух и образумить сердца сутью истины, данной Яакову. Только скромностью и мягким поведением можно добиться прекращения гнева и т. п., и, может быть, даст Всевышний, и исполнятся о наших братьях слова Писания “как в воде лицо к лицу”»[15].

Миротворец р. Шнеур-Залман призывал своих хасидов дружески относиться ко всем евреям. Он, в частности, писал:

Это послание посвящено вопросу о ссорах и беспричинной ненависти. Всякий человек, сердце которого проникнуто страхом Б-жьим, и кто заботится о выполнении Его заповедей, должен всеми средствами избегать того, чтобы стать причиной ущерба ближнему, хотя бы в самой ничтожной степени. В этих посланиях я прикладываю все мои силы к тому, чтобы пробудить в сынах Израиля предписанные нам качества. В прошлом году, после смерти Гаона из Вильны, я писал всем нашим сторонникам, чтобы они ни в коем случае не произносили ни единого слова, порочащего этого великого мудреца, ибо подобному никогда не может быть оправдания. Теперь, по прошествии времени, некоторые, быть может, полагают, что теперь это уже разрешено, ибо в связи со случившимся с нами слишком многие указывают на покойного праведника. Поэтому я вторично предупреждаю всех наших людей, как дальних, так и ближних, где бы они ни находились, ни в коем случае не говорить худого слова о великом праведнике. У нас нет ни малейших сомнений, что не от него исходило то, что привело к тем великим последствиям, ибо за все дни жизни своей он не допустил ни единой ошибки и ни разу не споткнулся. Да благословит Всевышний всех мудрецов, как великих, так и малых, даже тех, кто не принадлежит к нашим единомышленникам! Б-же упаси как-либо унизить их словом или делом, малым ли, великим ли. И когда они говорят нечто, что мне или нашим людям кажется неверным, то отвечать им следует словами Бешта и его святых учеников, чтобы прониклись слышащие и полностью раскаялись в своих поступках, речах и помыслах. Пусть они будут причиной раздора и источником ущерба, нанесенного слугам Всевышнего, ибо нас они считают теми, кто откололся от них, и потому они за нас страдают, а уж грехи пусть считают среди своих, что будет нам утешением. <…> И еще я увещеваю вас приучить себя любить весь народ Израилев, даже тех, кто не из наших сторонников, и всегда оправдывать их поступки. Ибо по истине говоря, все евреи – братья, и о каждом сказано: “Сыны вы Г-споду”. И тогда Всевышний пошлет всему народу Израиля мир и братскую любовь, и каждый будет жить в мире. Много развелось ханжей и притворщиков, которые притворяются нашими единомышленниками и полагают, что числятся таковыми благодаря гадостям, которые они говорят о Б-гобоязненных людях, не принадлежащих к нашим сторонникам. Но от всякого, кто говорит гадость об ученом или Б-гобоязненном человеке, с нами не связанном, следует отдалиться и не приближаться к нему, даже если он делает это в шутку. Да будет благословен всякий, услышавший это![16]

Сколько душевного величия и скромности, сколько миролюбия и любви ко всем евреям, независимо от того, к какому течению они принадлежат, мы обнаруживаем в этом послании: «Ибо по истине говоря, все евреи братья, и о каждом сказано: “Сыны вы Г-споду”». Но все оказалось напрасно, и примирения хасидов с миснагедами не произошло. По доносу Авигдора Хаймовича, который был раввином в Пинске, пока хасиды не сместили его с должности, р. Шнеур-Залман был арестован вторично четвертого числа месяца кислева (9 ноября 1800 года) и доставлен в Петербург, где некоторое время ожидал решения Сената по своему делу. Десятого нисана того же еврейского года (10 апреля 1801) он был освобожден и после праздника Песах вернулся домой.

7.

После победы над внешним врагом, когда р. Шнеур-Залман вернулся домой, у него появился новый, теперь уже внутренний враг – его прежний товарищ р. Авраам из Калиска. После смерти р. Мендла из Витебска Калискер занял место покойного и продолжал получать финансовую поддержку от р. Шнеура-Залмана из России точно так же, как получал ее прежде Витебский ребе. Время от времени Калискер слал автору Таньи дружеские письма и призывал белорусских хасидов со всеми вопросами идти к р. Шнеуру-Залману, ибо «он чудесный советник, и всякий, у кого есть нужда спросить о чем-то, пусть к нему обращается, а уж он укажет истинный путь – путь Всевышнего. К нему обращайтесь!»[1] Р. Шнеур-Залман искренне верил в дружеские чувства р. Авраама из Калиска, отвечал ему взаимностью и призывал хасидов деньгами поддерживать хасидское «представительство» на Святой земле, как это делалось при жизни р. Мендла из Витебска: «Вы ведь знаете и слышали о важности заповеди поддерживать еврейское пребывание в Стране Израиля – столь велико ее значение, что даже приобретение там одного дома оттесняет серьезные запреты святой Субботы, и уж тем более следует даровать пропитание многим чистым душам, служащим Всевышнему в чистоте и святости, которые приобретают святость и чистоту от святости и чистоты святого учителя и наставника р. Авраама, священника первого над братьями своими, равного покойному учителю в познании Торы и в Б-гобоязненности»[2].

Когда за пределами России разразился скандал из-за того, что р. Авраама заподозрили в несправедливом распределении получаемых денег, р. Шнеур-Залман выступил в его защиту: «Считающие себя мудрецами, мыслящие себя правыми, готовы разрушить Святую землю (да отстроится!) и понапрасну выступают против правления учителя нашего р. Авраама, великого коэна». В конце концов обида р. Авраама на р. Шнеура-Залмана стала явной, он больше не мог спокойно смотреть на то, что распределение всех средств ведется через р. Шнеура-Залмана, и выразил желание, чтобы пожертвования на хасидов Святой земли передавались напрямую его посланцам, без посредничества р. Шнеур-Залмана. Дело кончилось тяжкими взаимными обвинениями: р. Авраам обвинял р. Шнеура-Залмана в том, что тот далеко не все деньги пересылает в Страну Израиля, а р. Шнеур-Залман, в свою очередь, указывал на многолетнюю дружескую переписку, которая была бы невозможна, если бы обвинения были справедливыми. Тогда Калискер повторил свои обвинения в письме рабби Леви-Ицхаку из Бердичева. Тот в ответном послании напомнил, что покойный Магид из Межерича высоко ценил р. Шнеура-Залмана, что сам р. Шнеур-Залман полностью усвоил стиль и манеру учителя и делает важнейшее дело: распространяет Тору и внедряет исполнение заповедей, считая это первейшей обязанностью раввина и духовного руководителя. Кроме того, р. Леви-Ицхак возложил вину за разгоревшийся скандал на р. Авраама, указав, что это он начал распространять слухи о недостойном поведении человека, чья праведность общеизвестна. Кончилось все тем, что р. Шнеур-Залман разослал хасидам послание, в котором предлагал своей пастве прекратить общение с посланцами «раввина из Тверии и не вступать с ними ни в какие споры и пререкания».

Еврейское кладбище. Меджибож

Разрыв между р. Шнеур-Залманом и цадиками Украины еще усугубился после его встречи с р. Барухом из Меджибожа, внуком Бешта. Ореол дедовой славы делал р. Баруха одной из самых почитаемых фигур в хасидском мире. В 1808 году по указу властей многие евреи были высланы из деревень, где они раньше проживали. Многие лишились средств пропитания, а некоторые оказались в заточении[3]. Это бедствие тронуло сердце р. Шнеура-Залмана, и он отправился в поездку по всему краю собирать средства в помощь изгнанным и для «выкупа пленных». В ходе поездки он посетил и некоторые места, находившиеся в пределах территории властвования р. Баруха из Меджибожа, который резко воспротивился посягательствам чужака. В одном из писем р. Шнеур-Залман оставил нам описание встречи этих двух духовных пастырей:

– Зачем вам все это нужно, когда вы можете отменить небесные приговоры, проведя рукой по лбу и лицу? – спросил р. Барух.

– Так и наш праотец Яаков мог отменить небесные приговоры, но все равно сказал: «Откуплюсь от него дарами»[4]. А по правде говоря, нужно и небесные приговоры отменять, и дары Эсаву посылать.

– И разве приличествует вам самому колесить по местечкам?

– А разве я выше р. Пинхаса бен Яира, который всю жизнь разъезжал, выкупая плененных?..[5]

После этого я спросил его, правда ли то, что передают от его имени, будто моя «Книга Средних»[6] поучительная книга? Он признал, что это так. Тогда я спросил его:

– И почему же вы гневаетесь на меня?

– А почему вы прибыли в мою страну?

– Два ответа. Во-первых, сказано в псалме (24:1): «Г-споду земля и все наполняющее ее». А во-вторых, не мог я стерпеть страдания людей, изгнанных со своих мест, из своих деревень, брошенных без пропитания и пухнущих с голода.

– А вам-то что, что они умирают? – ответил он.

– Похоже, что вы поверили клеветникам из Палестины, – отвечал ему я.

Потому что до 1802 года мы были в добрых отношениях, а теперь их посланцы[7] распространили обо мне клевету, и он, похоже, поверил ей, как поверил Шауль клевете о Давиде. А потому я отвечал, как отвечал Давид Шаулю:

– «Рассудит Г-сподь между мною и вами»[8].

Рассказывают, что прежде, чем навестить р. Баруха, р. Шнеур-Залман завернул к правнуку Бешта, р. Нахману Брацлавскому, и тот, услышав о планах р. Шнеура-Залмана обсудить с дядей общественные дела, ответил, что дядю он знает хорошо, и заключил: «Фетер бойх – фетер Бурих»[9].

8.

Приблизительно в 1802 году р. Шнеур-Залман оставил родное Лиозно и переехал в городок Ляды[10] – оттого его и прозвали Ребе из Ляд. В прошлом, побуждаемый стремлением к миротворчеству, р. Шнеур-Залман не сумел устроить встречу с главой миснагедского течения Виленским гаоном. Теперь же, когда страсти улеглись, он смог навестить раввинов из соседних местечек, в том числе побывал в гостях у великого своей талмудической ученостью р. Йеошуа Цейтлина[11]. Ребе из Ляд удалось убедить всех, с кем он беседовал, в своих глубоких талмудических познаниях, и он приложил массу усилий, чтобы показать, что в хасидском учении нет отступлений от законов Торы. По одному из актуальнейших вопросов того времени – споре о законности применения остро заточенных (без зазубрин) ножей для забоя скота – ему удалось убедить оппонентов из миснагедского лагеря, что в хасидском обычае пользоваться такими ножами нет отклонения от закона Торы, и во многих общинах, даже и в Стране Израиля, и «многими из сефардов» такой обычай принят. Более того, даже р. Хаим из Воложина в 1803 году оповестил от имени своего учителя Виленского гаона, что, «согласно закону Талмуда и мнению авторитетов, нет никакого запрета на забой скота отточенными ножами. И если тот признал это запрещенным, то с единственной целью отмежеваться от наших людей, подобно прочим постановлениям, что вышли по ошибке из уст владыки в 5532 году и отделяют нас, словно еретиков, “коих сталкивают, но не вытаскивают”. Теперь, по прошествии многих лет после смерти праведного Гаона, – добавляет в своем письме р. Шнеур-Залман, – его учение осталось в силе, и все его последователи больше не хотят напрасного кровопролития. Истина открылась всем, и все ясно видят, что нет в нашем движении даже ничтожной крупицы ереси. Таким образом, колена могут вступать в брак друг с другом, и таким образом полностью отменены ошибочные постановления 5532 года». Свое письмо он подписал: «Ищущий мира и стремящийся к миру»[12]. Сам р. Шнеур-Залман и его глубокое знание Талмуда произвели столь сильное впечатление на миснагедских раввинов, что он был приглашен на «съезд края для обсуждения многих разных вопросов», который состоялся в Шклове, том самом городе, где раньше проходило собрание, предавшее анафеме хасидов и хасидизм.

В 1812 году наполеоновские войска шли в наступление через Белоруссию, а потом через нее же отступали. Многие жители края пережили тяжкие времена, особенно досталось евреям. В той войне Ребе из Ляд занял сторону императора Александра. Вот что он писал тогда р. Мойше Майзелю[13]:

В первый день Рош а-Шана было мне видение, что если победит Бонапарте, умножится богатство Израиля и будет ему почет, но вместе с тем отделится сердце народа от Отца Небесного. Если же победит наш владыка Александр, умножится нищета Израиля и положение наше станет еще более униженным, но сердца Израиля станут крепче привязаны к Отцу Небесному. И вот тебе знамение: в ближайшее время отберут «отраду очей ваших»[14], а еще через какое-то время начнут брать в армию братьев наших, сынов Израиля[15].

Р. Шнеур-Залман также говорил: «Основа еврейской религии может во всей силе сохраниться только под властью Его Величества Императора, ибо он верит в единство Всевышнего и искренне желает блага слугам Всевышнего и стремится поддержать еврейскую веру». Наполеон же, наоборот, «есть олицетворение Сатаны, он стоит во главе сил зла в их борьбе с силами добра. Он стремится лишь ко всему, что противостоит милости Всевышнего, он на стороне зла и смерти, и вся его жизнь – водворить зло. Его сущность можно описать в двух пунктах: 1. Смерть, убийство и гибель бесчисленного количества людей ради войны до победного конца или до полного самоуничтожения. 2. Его гордыня и уверенность в своей мудрости и силе, уверенность в своем таланте полководца. Но даже когда он стоит на вершине славы своих побед, стоит помнить, что именно о таком пишет пророк (Овадья, 1:4): “Если даже ты взлетишь высоко, как орел, и среди звезд устроишь гнездо свое, то и оттуда Я низрину тебя, – говорит Г-сподь”. А про Хизкияу сказано (Диврей а-ямим, 32:25): “За то, что возгордился в сердце своем”. Ведь всякий, кто в гордыне своей ставит все происходящее себе в заслугу и говорит: “Своими силами, собственными руками”[16], отрицает Провидение, и веру в Б-га, и об этом сказано (Теилим, 52:9): “Вот герой, не считавший Б-га своею крепостью, а полагавшийся на великое богатство свое, коварство силой своей считавший”. Низвергнет его Всевышний, кинет в бездну, чтобы явить всем, что Г-сподь дает силы и мощь». Р. Шнеур-Залман надеялся, что, несмотря на русский антисемитизм, «когда Всевышний дарует победу Его Величеству Александру, и падут его враги, он, конечно же, вспомнит евреев, и найдет им достойное место среди остального народа, и дарует вечные свободы»[17].

Русские генералы, расквартированные в тех местах, были осведомлены о позиции р. Шнеура-Залмана и его огромном влиянии на хасидские массы, а потому при приближении французов они предложили рабби и его семье эвакуироваться во внутренние районы России. Сам престарелый рабби призывал домочадцев быстро собираться и немедленно оставить дом, говоря: «Лучше умереть, чем жить под его (Наполеона) властью. Пусть не увижу я горестей народа своего». Стремительность его сборов невозможно описать. Он был уже стар и немощен, зимние морозы и тяготы пути были ему не по силам, но он не хотел оставаться и одного дня под его властью. Осенью 1812 года рабби и его домочадцы – «двадцать восемь человек, включая детей, на двух телегах» – бежали. По совету генерала, стоявшего в Лядах, они сначала направились в Смоленск, но затем часто переезжали. Р. Шнеур-Залман «приказал ехать в Субботу, сказав, что это дозволено, ибо заповедано спасать себя от врагов». Так они скитались от города к городу. «В праздник Рош а-Шана[18], – рассказывает его сын в приводимом тут письме, – он собрал нас и попытался утешить: “Сегодня во время молитвы мне было видение, что несмотря на то, что враг возьмет Москву, он не сможет оправиться, и победа будет за нами, потому что сегодня на Небесах подписано это <…> В Субботу перед Йом Кипуром, перед молитвой Мусаф, он позвал меня и послал за рабби Мендлом и начал плакать. Слезы катились по его щекам, когда он воскликнул: “Горе, ибо вся Белоруссия будет разорена отступающим врагом! Таково воздаяние за Хмельницкого, которого в Белоруссии не было, а только на Волыни и Украине”. <…> Я сказал ему: “Он еще не вошел в Москву, а если он ее возьмет, то, может быть, повернет в другую сторону”. На что он ответил: “Москву, он, конечно, возьмет в ближайшее время. Но силы его подорваны, и он уже как будто умер, ибо его великая победа его и убьет. Он войдет в Москву[19], но отсюда начнется его падение, не имеющее себе равных. Он не сможет задержаться в ней и начнет отступление через Белоруссию, а не через Малороссию”. Перед Йом Кипуром мы прибыли во Владимир, и тогда же через Владимир бежал Сенат[20]. Когда я увидел, как несутся их кареты, я прибежал к нему и, показывая на то, что творилось за окном, сказал: “Смотри, папа, как бежит Сенат! Где твое обещание, что сразу после падения Москвы он падет?” Отец обнял меня и сказал: “Видишь, на мне тфилин, а потому не обману тебя: видит Б-г, не пройдет он через Москву, но вскоре уйдет оттуда, и пойдет не на Петербург, а будет возвращаться через Беларусь, в поисках пищи. Но не найдет он там покоя и падет окончательно. Верь мне!” Тогда и мы двинулись оттуда. Мы проехали через рязанские деревни, Тамбов, Орел, вплоть до Курска – всего 12 сотен верст. Дело было в начале зимы, при жутком морозе и голоде. Мы с трудом доставали хлеб и воду. Это было страшное путешествие. Во всех деревнях нас проклинали, и только покровительство помещиков спасало нас от бед. Так мы прибыли в деревню Пены. Слабость отца стала невыносимой. Его начало рвать желчью, и за пять дней он угас. На исходе Субботы главы Шмот, 24 тевета[21] прошлого года он умер. После его кончины мы отвезли его в город Гадяч Полтавской губернии и там, на местном кладбище, в перелеске, похоронили его. Над могилой поставили добротное деревянное надгробие, соорудили кирпичную стену вокруг, как у могил его предков, и великие цадики приходят туда молиться в час беды своей».

Охель р. Шнеура-Залмана в Гадяче Полтавской области

На каменном надгробии р. Шнеура-Залмана из Ляд выбиты следующие слова:

Здесь предан земле священный ковчег

Великого Б-жественного учителя,

                                          скромного праведника,

святого и чистого. Глава изгнания Ариэля,

венец Торы и источник мудрости –

справедливость Б-жию он творил, суд

                                                      во Израиле,

многих отвратил он от греха.

Наш учитель и наставник

Шнеур-Залман сын р. Баруха

(да пребывает в Раю) –

он возжелал святости и вернул Б-гу

                                                                  душу

на исходе Субботы 24-го дня месяца

                                                                  тевет

5574 года от Сотворения мира.

(Опубликовано в №№191, 193, 194, март, май, июнь 2008)