Уроки истории Еврейского антифашистского комитета и современное положение
Идея двойной лояльности (то есть, на практике, нелояльности или неполной лояльности режимам и обществам стран пребывания) — один из наиболее распространенных антисемитских стереотипов Нового времени — возникла не сегодня. В наши дни эта идея подразумевает, что еврей стоит на стороне Израиля вне зависимости от страны своего проживания.
Собственно, отношения с властью и сообществами стран пребывания еврейских общин как часть проблемы еврейского бытия в галуте (диаспоре) являются одним из наиболее дебатируемых сюжетов в еврейских философских, политических, литературных и религиозных текстах. На протяжении многих веков евреи проживали среди других народов и оказывались в рамках различных правопорядков.
Много об этом говорилось в прошлом и говорится сегодня. Так, исследование, проведенное Антидиффамационной лигой, показало, что ложное обвинение в двойной лояльности является наиболее распространенным международным антисемитским стереотипом. 41 % населения мира, включенного в исследование, считает, что это правда. Если экстраполировать на население этих стран, это составляет примерно 1,7 млрд человек. И 29% опрошенных по всему миру посчитали, что евреи имеют слишком большую власть над глобальными делами.
«Эта огромная цифра создает благодатную почву для многих других антисемитских трендов, — полагает известный исследователь современных антисемитских тенденций в странах западного мира Манфред Герштенфельд. — Если интересы Израиля противоречат интересам страны, в которой живет еврей, антисемит может обвинить гражданина‑еврея в том, что он поддерживает интересы Израиля, говоря по сути: “Вы на самом деле не один из нас”. Самая крайняя форма обвинения в двойной лояльности сводится к обвинению в измене».
Очевидно, что выводы, которые делали из этих обсуждений окружающие евреев народы и их лидеры, редко оставались предметом абстрактных обсуждений и неоднократно переносились в плоскость практических шагов и действий, имевших для еврейских общин последствия.
Не были в этом смысле исключением и евреи Советского Союза. Мы рассмотрим историю Еврейского антифашистского комитета с точки зрения отношений советского еврейства к только что рожденному еврейскому государству, проанализируем динамику этого процесса и реакцию на него советской власти, еврейского населения и населения СССР в целом.
Еврейский антифашистский комитет
Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), вписавший одну из наиболее ярких и трагических страниц в историю евреев СССР, был создан в конце 1941 — начале 1942 года по инициативе аппарата ЦК ВКП(б) как инструмент пропаганды, задачей которого было формирование благоприятного для СССР общественного мнения в странах антигитлеровской коалиции и организации в еврейских общинах западных стран кампании по сбору средств на нужды Красной Армии. Возглавить ЕАК был приглашен наиболее заметный деятель советской еврейской культуры Соломон Михоэлс , который в этом качестве стал активным участником сбора средств на нужды армии и главным пропагандистом справедливости советского строя. Его деятельность осуществлялась вполне успешно. (Сообщение газеты «Правда» [16 июля 1943 года] о решении специальной конференции «Джойнта» в Чикаго начать кампанию, чтобы финансировать тысячу санитарных машин для потребностей Красной Армии, о чем и были проинформированы Соломон Михоэлс и его заместитель писатель Ицик Фефер, было лишь одним из множества тому примеров.)
Наряду с этим Михоэлса, вне зависимости от его планов и желания, фактически начали воспринимать как представителя советского еврейства и внутри СССР, и за пределами страны. Общеизвестно, что ЕАК под его руководством за годы своего существования стал центром обращений для советских евреев, где искали помощи, защиты и поддержки, делились планами.
Насколько можно судить, эта его третья функция резко выходила за рамки мандата ЕАК, определенного властями и лично советским лидером И. Сталиным, — функционировать в качестве советской организации и исключительно на благо коммунистического режима.
В целом руководители комитета принимали установленные правила игры и демонстрировали лояльность режиму. Так, само название официального печатного органа этого проекта — газеты «Эйникайт» («Единение») объяснялось как «единение советских патриотов, пишущих по‑еврейски». Иллюстрацией того же стиля является обращение к Сталину участников созванного ЕАК третьего митинга представителей еврейского народа 2 апреля 1944 года в московском Колонном зале Дома Союзов:
Дорогой Иосиф Виссарионович! Мы, представители еврейского народа, шлем Вам, родному отцу и вождю народов <…> наш пламенный привет и провозглашаем Вам нашу народную здравицу «Яшер‑коах». <…> Плечом к плечу со всеми другими советскими народами, во главе с великим русским народом, в решающие бои за счастье Родины <…> идет и наш еврейский народ, полный энтузиазма и самоотверженности … Народ, веками слывший «народом книги», в грозные дни Великой Отечественной войны доказал, что в душе его все время жила и закалялась также сила меча, сила воинской доблести, как сказано в древней еврейской Агаде: «Свиток ниспослан был на землю, а меч был внутри его». <…> Примите, дорогой Иосиф Виссарионович, чувства глубочайшей любви и благодарности еврейского народа, который в Советском Союзе возродился к новой свободной жизни, обрел неограниченные возможности для развития своей национальной культуры и строительства своей советской государственности как полноправный член великой семьи братских народов…
Учитывая успехи членов ЕАК в выполнении возложенных на них задач, власти какое‑то время мирились с тем, что в глазах общественности комитет приобретал и иную, неприемлемую для режима функцию. Ситуация изменилась с окончанием Второй мировой войны и особенно накануне создания Государства Израиль в 1948 году. Так, осенью 1946 года идеолог партии секретарь ЦК ВКП(б) и заведующий отделом внешней политики ЦК М. А. Суслов еще отмечал «известную положительную роль, сыгранную ЕАК в период Отечественной войны <…> содействуя в некоторой степени мобилизации зарубежного еврейского населения на борьбу с немецким фашизмом» . Но уже следующие фразы его докладной записки в ЦК ВКП(б) содержат утверждения, что «с окончанием войны положительная роль Комитета оказалась исчерпанной и, как показала проверка, произведенная Отделом внешней политики ЦК ВКП(б), деятельность ЕАК в настоящее время не только перестала быть положительной, но и становится политически вредной». Основной порок в деятельности Еврейского антифашистского комитета, по мнению Суслова, «состоит в том, что он приобретает все более националистический, сионистский характер и объективно способствует усилению еврейского реакционного буржуазно‑националистического движения за границей и подогреванию националистических, сионистских настроений среди некоторой части еврейского населения в СССР» .
Решение о ликвидации ЕАК было лишь вопросом обстоятельств и времени. В январе 1948 года в рамках специальной операции был жестоко убит (задушен, а затем раздавлен грузовиком) глава ЕАК С. Михоэлс . На следующем этапе карательные органы уже обошлись без иносказаний: 26 марта 1948 года министр госбезопасности СССР В. С. Абакумов представил И. В. Сталину, В. М. Молотову и А. А. Жданову обширный документ о деятельности ЕАК с необходимыми по сценарию обвинениями в адрес центральных фигур ЕАК, включая убитого С. М. Михоэлса, а также поэтов Ицика Фефера, Переца Маркиша, Льва Квитко, писателя Давида Бергельсона и других членов ЕАК, которые, согласно этому документу, являются «активными националистами» и, «ориентируясь на американцев, по существу, проводят антисоветскую националистическую работу». Он также упоминает ряд «разоблаченных среди них американских и английских шпионов», которые, «будучи враждебно настроены против советского строя, вели подрывную работу…»
Речь, таким образом, идет о начале идеи нелояльности советских евреев «своей социалистической родине», которая стала активно внедряться в массовое сознание после провозглашения Государства Израиль в мае 1948 года, причем процесс начался задолго до формальной ликвидации ЕАК. Свое место в этом сюжете занимает реакция властей на визиты первого посла Государства Израиль в Москве Голды Меир в московскую синагогу, сопровождавшиеся массовыми проявлениями поддержки Израиля со стороны советских евреев.
Информация о визите израильтян в синагогу мгновенно распространилась по Москве, и, когда 3 октября 1948 года, на Рош а‑Шана, израильские дипломаты отправились в Хоральную синагогу Москвы, там их уже ждало множество людей, точное число которых определить невозможно. Оно варьируется от 10 тыс. человек, согласно отчету председателя Совета по делам религиозных культов СССР И. В. Полянского, и 10–20 тыс., зафиксированных в собранных Яковом Рои воспоминаниях участников тех событий , до 40–50 тыс. человек, о которых Голда Меир рассказала в апреле 1949 года в выступлении перед евреями Рима и впоследствии в своих воспоминаниях.
Суть была в другом: возле синагоги, сообщала Голда Меир, находились люди всех поколений: «И офицеры Красной Армии, и солдаты, и подростки, и младенцы на руках у родителей». Вместо обычных для праздников ста‑двухсот человек, «нас ожидала пятидесятитысячная толпа. Без парадов, без речей, фактически без слов евреи Москвы выразили свое глубокое стремление, свою потребность участвовать в чуде создания еврейского государства, и я была для них символом этого государства».
Через десять дней, в Судный день (Йом Кипур), картина у синагоги повторилась. «Когда началась поминальная молитва в честь бойцов Армии обороны Израиля, погибших в ходе Войны за независимость, — докладывала Голда Меир правительству в Иерусалиме, — массы молящихся со слезами на глазах, в полном молчании, в атмосфере священного трепета наблюдали, как салютует израильский военный атташе. Я не могу описать словами то, что происходило в тот момент в этой огромной толпе. Это было просто непостижимо».
Волна национального энтузиазма и солидарности советских евреев с еврейским государством если и не стала для советских руководителей полным сюрпризом, то, во всяком случае, подкрепила имевшиеся подозрения в отношении лояльности евреев советской власти. Ибо иначе лидеры ВКП(б) не могли интерпретировать проявления этой солидарности — от оваций, которых удостаивались члены израильской дипмиссии, до роста числа обращений за разрешениями на выезд в Израиль, — и потому отреагировали на нее наиболее принятым в традициях того режима образом.
Такой точки зрения на события придерживались и сама Голда Меир, и большинство авторов изданной в 1968 году «Книги о русском еврействе», один из которых, И. Б. Шехтман, пришел к выводу, что события у московской синагоги 1948 года — это «яркая манифестация накопившихся в советском еврействе просионистских чувств, <которая> вызвала острую реакцию со стороны властей». В силу чего, по его мнению, аресты и высылки возобновились . А. И. Солженицын в книге «Двести лет вместе» также рассматривает приезд израильской дипмиссии как триггер подачи заявлений на отъезд в Израиль, а дальнейшую политику по отношению к евреям как месть со стороны советских властей. По его мнению, «в советском еврействе от Катастрофы крепло и поднималось национальное сознание, размеров которого Сталин, очевидно, не ожидал. Видимо, напуганный таким накалом еврейских национальных чувств, Сталин с конца 1948 и на все свои оставшиеся годы вперед круто изменил политику относительно евреев» .
Обоснование того же вывода содержится и в трудах одного из наиболее заметных экспертов по истории евреев СССР и России Г. В. Костырченко и американского историка Дж. Рубинштейна, полагающих, что Сталин уже не мог стерпеть массовых приветствий в адрес Голды Меир — «До встречи в Иерусалиме на будущий год!» — и ответил на волну национальных чувств и солидарности с Израилем решительными действиями: «20 ноября он <Сталин> провел через Политбюро постановление о закрытии ЕАК. А спустя несколько недель начались и аресты лиц, причастных к его деятельности» . В сущности, особых сомнений в отношении причинно‑следственной связи тех событий не было и у самих «официальных евреев» тогдашнего СССР, один из которых, И. Фефер, сменивший погибшего С. Михоэлса на посту главы ЕАК, предсказывал, что «произраильских демонстраций» власти «нам никогда не простят» .
Сторонники другой точки зрения полагают, что волна энтузиазма, охватившая еврейство СССР в связи с созданием Государства Израиль, стала лишь триггером начала послевоенных антисемитских кампаний. И реакция на массовые демонстрации солидарности, в которые вылились визиты в московскую синагогу Голды Меир, упала на уже вполне подготовленную почву развивающейся и сопровождаемой репрессиями антиеврейской политики режима, которая «началась задолго до визита Г. Меир в синагогу» .
Примерно к тому же выводу на основе анализа многочисленных документов, подготовленных до прибытия Г. Меир в Москву, приходит А. Д. Эпштейн, утверждающий, что «тезис о существовании причинно‑следственной взаимосвязи между (сравнительно неожиданной для советских властей) демонстрацией евреями Москвы чувств солидарности с новоприбывшим послом только что созданного еврейского государства и обрушившимися на евреев репрессиями является в целом ошибочным» . Рой Медведев вообще полагает, что массовые еврейские демонстрации солидарности с Израилем и его послом были не триггером, а организованным самими властями убедительным поводом для ареста активистов и уничтожения «ставшего уже ненужным им ЕАК» .
Представляется наиболее важным, что события у синагоги осенью 1948 года были несомненными акциями солидарности с Государством Израиль. Спор о том, были ли репрессии 1948–1953 годов ответом советских властей на выражение лояльности еврейскому государству и симпатии по отношению к израильскому послу и сотрудникам дипмиссии или являются сугубо автономным актом, представляется сугубо техническим.
Интереснее другой аспект этого вопроса. Насколько евреи СССР и их thought leaders воспринимали события тех дней, включая, как пишет Р. Медведев, «первые и последние в истории СССР сталинской эпохи спонтанные демонстрации граждан», в которые вылилось общение московских евреев с Голдой Меир, в рамках различных интерпретаций феномена «двойной лояльности»?
С точки зрения властей, сам факт симпатии к чужому государству, в чем бы он ни проявлялся и чем бы ни был оправдан, уже был актом идеологического предательства «истинной родины советских граждан, в том числе еврейской национальности». Именно это понимание демонстрировали близкие к режиму видные фигуры среди евреев СССР, с разной степенью энтузиазма представлявшие именно такую точку зрения советской и мировой общественности.
Наиболее часто упоминаемой в этом плане фигурой был выдающийся советский писатель и журналист Илья Эренбург, которому, судя по всему, по прямому указанию Сталина было поручено остудить пыл и энтузиазм советских евреев, стремившихся помогать своему народу и строить национальное еврейское государство .
В рамках этих договоренностей в «Правде» осенью 1948 года была опубликована статья И. Г. Эренбурга «По поводу одного письма» , представлявшая собой якобы ответ некоему Александру Р. из Германии. О значении, которое придавали этой публикации (рискнем предположить, что она должна была стать своего рода официально утвержденной «инструкцией параметров лояльности» советских евреев) свидетельствует хотя бы «калибр» фигур советских лидеров (Сталин, Маленков, Каганович, Ильичев и Жданов), вовлеченных в процесс ее подготовки и согласования. В этой статье еще не было появившегося в период охлаждения, а затем и разрыва дипотношений с Израилем и сближения СССР с арабскими странами «социалистической ориентации» видения Израиля как агрессора и оккупанта «исконных арабских земель». Но в остальном эта неоднократно проанализированная исследователями статья содержала весь набор концептуальных идей, просуществовавших почти до распада СССР в 1991 году в качестве основных параметров доктрины в отношении сионизма и Израиля и соответствующих аспектов «еврейской политики» советских властей.
Советское правительство первым признало новое государство и поддержало его в войне против агрессии арабских легионов, которыми командовали английские офицеры.
При этом каждый советский гражданин понимая, что дело не только в национальном характере государства, но и в его социальном строе. «Гражданина социалистического государства никогда не сможет прельстить судьба людей, влачащих ярмо капиталистической эксплуатации». Признаваемое ленинской национальной политикой право евреев среди других народов на национальное самоопределение уже было реализовано в СССР. Потому Израиль мог быть адресом только для евреев капиталистических стран, да и то в качестве промежуточного решения, ибо «трудящиеся Государства Израиль, далекие от мистики сионистов, взыскующие справедливости, смотрят теперь <…> на Советский Союз, который идет впереди человечества к лучшему будущему».
Вытекающие из этой концепции аргументы, которые Эренбург продолжал озвучивать публично и в частных беседах и которые, по его мнению, заставляли советских евреев с настороженностью относиться к Израилю, включали опасность разозлить власти и обострить геополитические противоречия региона, в том числе противостояние с Америкой и опасность того, что в случае Третьей мировой войны израильские и русские евреи окажутся в двух враждебных лагерях. В этом духе, например, проходил его известный диалог с израильским дипломатом Мордехаем Намиром 2 декабря 1948 года, по свидетельству которого Эренбург «продолжает придерживаться позиции, что Израиль должен принимать только жертв преследований», а поскольку «в России нет еврейского вопроса, он дружески советует оставить любые попытки втянуть их в сионизм и репатриацию, иначе на нас разозлятся и власти, и представители местной еврейской общины». Одновременно Эренбург косвенно намекнул на то, что пересмотрел в позитивном ключе свои взгляды на репатриацию из стран народной демократии, что, как предположил Намир, «возможно, отражает какие‑то настроения, существующие во властных структурах».
Однако в среде советских евреев бытовало и совершенно иное видение событий, в том числе убеждение, что советский патриотизм отнюдь не противоречит укрепляющей их еврейское чувство идее солидарности с еврейским государством. Достаточно взглянуть на отклики читателей на статью Эренбурга: «Кто дал право Эренбургу говорить от имени евреев? — пишет один из таких авторов. — Эренбург сравнивает Израиль с пароходом, на котором едут евреи, спасшиеся от Майданека. Если бы француз так говорил о Франции, то французский народ разорвал бы его на куски» . Такие настроения казались советским евреям тем более легитимными в условиях очевидной декларации поддержки властями СССР (чем бы она ни была продиктована) борьбы Израиля с агрессией «арабов и империалистов». В итоге не единичными были и такие декларации, как предложение, с которым выступил сотрудник Ленинградского института усовершенствования врачей И. Б. Клионский: построить «для сражающейся армии Палестины» авиаэскадрилью «Иосиф Виссарионович Сталин» (для этого автор идеи готов был выслать в редакцию «Правды» 1000 рублей), или идея дважды Героя Советского Союза Д. А. Драгунского и инженера И. Г. Рогаческого сформировать для отправки на Ближний Восток специальную еврейскую дивизию.
Такие настроения были даже у отдельных, абсолютно лояльных официальной еврейской доктрине режима представителей еврейской фракции советского истеблишмента. Так, даже у Эренбурга, по свидетельству упомянутого Намира, «укоренившийся антисионизм» соседствовал с «беспомощными колебаниями между чувством, что его долг — поддержать Израиль, и страхом, что сионистские идеи проникнут в круги российской еврейской общины», — именно это могло случиться даже с теми, кто готов был рассуждать в рамках предложенной Эренбургом логики. Такой пример озвучил читатель его статей: «…Трудно что‑нибудь возразить по существу Вашего ответа. Конечно, не Палестиной, не Израилем надо <…> разрешать <еврейский вопрос>, а, безусловно, только советским строем. Почему же мы, евреи, в стране Советов стали фактически подвергаться существенным ограничениям (пусть неофициальным) в смысле получения работы, образования (не среднего) и т. д.?..»
Власти имели основания опасаться, что подобного рода настроения приобретут совершенно иное звучание, если их выразителем станет столь знаковая для еврейских граждан СССР и в мире фигура, как Эренбург. Такай фигурой вполне мог стать и Соломон Михоэлс, и другие видные члены ЕАК — структуры, которую многие советские евреи видели естественным адресом для обращений по вопросам, связанным с поддержкой Израиля.
Именно туда направил свое обращение житель Новосибирска Ю. Б. Шмерлер с просьбой «помочь ему получить разрешение на выезд в армию Государства Израиль, сражающегося за свою независимость». В письме автор, насколько можно заключить, выразил популярные в его еврейском окружении чувства, утверждая, что именно «сейчас, когда борьба идет не на жизнь, а на смерть, когда война становится все более ожесточенной, когда льется кровь наших братьев и сестер, когда арабские фашистские банды при поддержке англо‑американского империализма хотят задушить, потопить в крови героический еврейский народ, мы, советские евреи, не можем молчать и сидеть в ожидании. Мы должны активно помочь беззаветным героям добиться победы, а активно участвовать — это бороться, сражаться плечом к плечу с нашими братьями» .
Об отношении самого С. М. Михоэлса к созданию Государства Израиль можно судить из воспоминаний его дочери Натальи:
В конце 1947 года произошло одно серьезное событие, которому по недомыслию мы не придали должного значения. В Москве, в зале Политехнического музея, отмечалась юбилейная дата «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер‑Сфорима. Свое выступление Михоэлс начал так: «Вениамин, отправившись на поиски Земли обетованной, спрашивает встреченного на пути крестьянина: ‘Куды дорога на Эрец‑Исроэл?’ И вот недавно, с трибуны Организации Объединенных Наций, товарищ Громыко дал нам ответ на этот вопрос!» Б‑же, что произошло с залом в ответ на этот неприкрытый призыв Михоэлса! Раздался буквально шквал рукоплесканий. Люди повскакивали со своих мест, отец же стоял бледный, неподвижный, потрясенный такой реакцией зала. Овации длились, наверное, минут десять. Но отец знал, что это выступление ему даром не пройдет. Через неделю он был командирован в Минск, откуда уже не вернулся…
Понятно, что при понимании коммунистическим истеблишментом темы «двойной лояльности» исключительно как нелояльности советской власти, судьба членов ЕАК была предрешена. Его лидеры были арестованы (протоколы допросов арестованных по делу ЕАК направлялись лично И. В. Сталину) и после пыток расстреляны.
18 июля 1952 был вынесен смертный приговор Лозовскому, Феферу, Юзефовичу, Шимелиовичу, Квитко, Маркишу, Бергельсону, Гофштейну, Зускину, Тальми, Теумин, Ватенбергу, Ватенберг‑Островской. По всей вероятности, приговор был приведен в исполнение 12 августа 1952 года. Профессора Лину Штерн приговорили к лишению свободы сроком на три с половиной года с последующей пятилетней ссылкой. Проходивший по «делу ЕАК» замминистра Госконтроля РСФСР Соломон Брегман 16 июня был помещен в бессознательном состоянии в санчасть Бутырской тюрьмы, где и скончался 23 января 1953 года от «упадка сердечной деятельности».
Обвинения, предъявленные подсудимым, носили самый невероятный характер. Так, артиста Зускина приговорили к смертной казни за то, что «вместе с Михоэлсом ставил в театре пьесы, в которых воспевались еврейская старина, местечковые традиции и быт и трагическая обреченность евреев, чем возбуждали у зрителей‑евреев националистические чувства» . А журналист и литературный критик М. С. Айзенштадт (Железнова), сотрудничавшая с ЕАК с 1942 года, была арестована в апреле 1950‑го и расстреляна за то, что, наладив по заданию Михоэлса контакты с руководством наградной службы военного ведомства , она собрала материалы и написала 30 очерков о евреях, ставших в годы войны Героями Советского Союза.
Притом что в годы хрущевской оттепели и частичной десталинизации советского режима погибшие и выжившие евреи, ставшие жертвами дела ЕАК и других послевоенных антисемитских кампаний, были реабилитированы, идеологический и политический тон, заданный в конце сталинской эпохи, просуществовал еще четыре десятилетия. Подозрения и обвинения советских евреев в «двойной лояльности» (или прямой нелояльности Советской стране) в свете «бытующих среди части из них сионистских настроений» были фоном бытового и государственного антисемитизма (запрет на профессии, ограничения на выезд за границу, дискриминация при поступлении в вузы) почти до самого конца советской эпохи.
Современное положение в России
На первый взгляд нынешняя ситуация в России радикально отличается от картины тех лет. Еще в 2004 году тогдашний президент Российского еврейского конгресса Е. Я. Сатановский обратил внимание на нынешнюю российскую действительность, при которой евреи, находящиеся в высших эшелонах власти, демонстрируют свою «произраильскую составляющую». По его оценкам, «двойная лояльность» воспринимается спокойно в нынешней российской действительности, а структура современной еврейской общины в России приближена к американской. Отсюда, делает вывод Сатановский, следует и отношение к вопросу «двойной лояльности», которое в постсоветской России также похоже на ситуацию в США.
Показательные данные были получены в ходе организованного Евро‑Азиатским еврейским конгрессом масштабного опроса еврейского населения четырех стран бывшего СССР (Россия, Украина, Белоруссия и Молдавия) . Из материалов исследования вырисовывается следующая картина: 61% опрошенных в Москве и Санкт‑Петербурге, где проживает приблизительно половина евреев России, заявили о чувствах солидарности с Государством Израиль. Почти идентичный результат (59,3%) был получен при ответе на этот вопрос в Белоруссии, и еще более высокая доля опрошенных (72%) разделяла такое же отношение к Израилю на Украине.
Одновременно более 44% евреев жителей столичных российских городов, 37% украинских респондентов и более половины (52,7%) опрошенных евреев в Белоруссии вполне определенно утверждали, что евреи должны быть в первую очередь патриотами страны, в которой родились и живут, что не мешало ,соответственно, 46%, половине и почти трети опрошенных совмещать патриотизм страны проживания и Израиля. Более того, почти пятая часть респондентов как в России, так и на Украине, а также более 15% еврейских граждан Белоруссии, принявших участие в опросе, даже были готовы согласиться, что интересы Израиля для еврея должны быть выше. При этом лишь 6,6% опрошенных в Москве и Санкт‑Петербурге, 19% опрошенных в Украине и 11% респондентов в Белоруссии считали Израиль своей страной в наиболее полной мере, в то время как 83,4%, 68% и 89,3% соответственно в качестве таковой упомянули страну, в которой жили на момент опроса.
Похоже, у евреев бывшего СССР сегодня почти полностью отсутствует дилемма «двойной лояльности», что позволяет согласиться с выводом работы Зеэва Ханина . Согласно его заключению, с отменой государственного антисемитизма (который в советские времена включал и официальный «антисионизм») и установлением нормальных дипломатических отношений СССР и его странами‑наследниками с Государством Израиль прежняя дилемма советского еврейства — солидарность с еврейским государством (что означало нелояльность официальной государственной политике) или декларируемый антисионизм, или не‑сионизм, — потеряла свою актуальность. Представляется, что столь же нерелевантной сегодня стала актуальная еще 15–20 лет назад тема выбора между местным национальным патриотизмом и произраильскими настроениями: сегодня между этими элементами идентичности постсоветских евреев практически нет противоречий. Постсоветские евреи — патриоты стран своего постоянного проживания, и одновременно они проявляют солидарность с еврейским государством.
Вместо заключения: исчезла ли проблема?
Иными словами, на фоне ожесточенной борьбы советских властей с сионистским движением и деятельности, направленной против проявлений национальной, политической и культурной активности, советские евреи массово проявляли солидарность с еврейским государством. Это происходило как в период действовавших дипломатических отношений, так и когда эти отношения были прерваны. Поддержка Государства Израиль для послевоенного еврейства, проживающего на территории бывшего Советского Союза, стала важной составляющей еврейской идентичности. При этом для основной массы советских евреев, несмотря на бытовой и государственный антисемитизм, расцветавший в СССР после Второй мировой войны, это отнюдь не означало имманентную нелояльность государству, в котором они жили.
В этом смысле еще до падения «железного занавеса» они оказались близки к евреям стран Запада. Оценивая их нынешнее положение, известный израильский юрист и общественный деятель Амнон Рубинштейн замечает, что и там «очернители сионизма часто указывают на проблему “двойной лояльности”, уникальной для евреев, живущих вне Израиля <…> Однако переоценка понятия диаспоры устраняет сейчас основания для заявлений о “двойной лояльности”. Современное демократическое государство не только поликультурно, оно также и “полилояльно”. Гражданин может быть американским итальянцем, американским ирландцем, подобно тому как он может быть американским или французским евреем и при этом — сионистом» .
Это определение Рубинштейна в точности описывает ситуацию, в которой пребывает сегодня большинство евреев бывшего СССР. Как показывают многочисленные исследования, включая последнюю по времени серию качественных исследований Левада‑центра, тема «Россия как родина» оставалась для российских евреев весьма значимой на протяжении последних десятилетий .
Эта реальность осознается и в целом позитивно принимается властями большинства посткоммунистических стран, что позволяет сделать вывод, что тема «двойной лояльности» евреев постепенно уходит на периферию общественной повестки.
Впрочем, слишком обольщаться тоже не стоит. Судя по данным мониторинга общественных настроений в России, который регулярно проводит Левада‑центр, вера в отсутствие у евреев «русского патриотизма» и стремление во всем искать личную выгоду, вместо служения интересам своей страны, довольно глубоко укоренена в сознании части россиян. По данным этого центра, доля носителей подобных убеждений выросла с чуть более чем 40% в 1997 году до почти 50% в 2015‑м, в основном за счет опрошенных, ранее не имевших мнения по этому вопросу, (причем чем менее образованны и чем старше были респонденты, тем чаще они верили в подобное).
Исследование мнений российских евреев об уровне антисемитизма в стране, проведенное в 2018 году Левада‑центром, показало, что за 12 месяцев до момента опроса 40% опрошенных приходилось с разной степенью частотности выслушивать, что «интересы евреев в России очень отличаются от интересов остального населения». И пятой части — что «евреи не в состоянии интегрироваться в российское общество». Обозреватели не исключают, что подобные мнения должны вызывать особое беспокойство на фоне отсутствия заметных успехов в попытках конструирования российской гражданской нации и определенных подвижек в идеологических настроениях немалого числа россиян.
Кажется, в последние годы в России этнический (русский) национализм практически исчез из политической повестки и партийной борьбы, а позитивное отношение к лозунгам типа «Россия для (этнических) русских» в 2017 году демонстрировало минимальное количество людей за все время измерений. Однако опрос в июле 2018 года показал рост поддержки этой идеи, причем в основном благодаря тем, кто полагал, что идею «давно пора осуществить» (двукратный рост с 10% в 2017 году до 19% в 2018 году), и сокращению числа респондентов, для которых эта тема не представляет интереса.
Как известно, основа советского государственного антисемитизма строилась на претензиях к евреям как к «безродным космополитам», с одной стороны («Жиды продали Россию»), а с другой — отказывала евреям в возможности считать Россию (или СССР) своей единственной родиной со всеми возможными правами и навязывала признание родиной Израиля («Уезжай в свой ИзраИль!»). Согласно исследованиям последних лет, для определенных групп населения стран СНГ этот момент актуален и сегодня.
Дополнительный аспект этой проблемы для многих русских, вне зависимости от отношения самих евреев к Израилю, — известная им принципиальная возможность любого еврея уехать в Израиль. — Это создает неустранимое отличие между ними самими и живущими с ними бок о бок евреями: «В случае чего вам есть куда уехать, а нам куда из России?» Соображение о том, что число эмигрирующих из России русских теперь превышает число уезжающих евреев, в рамках такого дискурса не принимается во внимание. Симметричное высказывание о том, что тысячи евреев отдали жизнь за Россию как за родину, не будет принято теми, кто парирует его «практическим» доводом : это потому, что «они знали, что при немцах их всех уничтожат». По мнению исследователей Левада‑центра, тема Израиля связана с базовым (в настоящее время неактивным) недоверием евреям, отказе им в возможности быть патриотами России.
Как отмечено выше, ответственность российских евреев за действия Израиля была одной из основных в государственной кампании «борьбы с сионизмом» в позднесоветский период. В рамках упомянутого исследования , с точки зрения восприятия Израиля как родины для живущих в России евреев, были обнаружены лишь слабые формы переноса на российских евреев ответственности за военные акции Израиля. А необычное для народов России наличие у евреев «двух родин» принимается как факт («у них осталось гражданство, квартиры свои сдают, а не продают», «если человек ездит в Израиль, видно, что он еврей»).
Частью того же процесса является сравнительно новый для постсоветского пространства, хотя и уходящий корнями в официальную антисемитскую пропаганду политического руководства СССР, феномен отказа еврейскому государству в праве на существование и самозащиту и оправдание актов террора, направленных против евреев и израильтян. По мнению Зеэва Ханина, речь здесь идет не столько о близких прежней советской схеме попытках прикрыть «неприятием сионизма безо всякой связи с еврейством» имманентные юдофобские настроения, сколько об обратном процессе активизации с помощью антиизраильских лозунгов и «дремлющих», в целом пока мало легитимных в российском публичном пространстве антисемитских стереотипов.
Положение в странах либеральной демократии
Впрочем, подобная ситуация вряд ли является евроазиатским эксклюзивом. Периодическое обострение полемики по этой теме обычно сопровождает рост антисемитских настроений в странах, где проживают заметные по численности еврейские общины, по роли, которую они играют в местной экономике, культуре и системе власти, либо по месту, которое евреи занимают в исторической памяти и современном общественном дискурсе стран диаспоры. В последнее время громкие инциденты такого рода зафиксированы в том числе в местах, где они казались полностью изжитыми — например, в США, где проживает крупнейшая еврейская община диаспоры, а также в объединенной Европе.
Исследования показали, что 16% опрошенных американцев (40 млн человек) считают, что евреи имеют слишком много власти в деловом мире, а также на международных финансовых рынках. И 12% (25 млн человек) придерживались мнения, что евреи имеют слишком большой контроль над правительством США и над глобальными СМИ.
Радикальным случаем обвинения в двойной лояльности было дело Джонатана Полларда, который был осужден США за шпионаж в пользу Израиля. Он единственный, кто получил пожизненное заключение за шпионаж в США в интересах Израиля, являющегося союзником США.
Тотальное обвинение американских евреев в двойной лояльности является клеветой. Только один пример: Дональд Трамп, чрезвычайно произраильский американский политик, смог получить голоса только 24% евреев США, в то время как 71% из них проголосовали за Хиллари Клинтон, что намного превысило то, что она получила в национальном масштабе (48%). Барак Обама был одним из наименее дружелюбных президентов США по отношению к Израилю, однако в 2008 году 78% евреев США проголосовали за него (53% голосов избирателей в национальном масштабе). В 2012 году 69% евреев США проголосовали за Обаму (за него проголосовали лишь 58% в национальном масштабе). При этом Барак Обама и его супруга были давними членами религиозной общины, духовный лидер которой Иеремия Райт известен своими антисемитскими высказываниями.
В ходе опроса в Нидерландах, проведенного во время предвыборной кампании 2017 года, было установлено, что 19% голландских евреев намеревались проголосовать за антиизраильскую Лейбористскую партию, тогда как за нее проголосовали только 6% населения. В Великобритании 13% евреев заявили, что проголосуют за Лейбористскую партию на парламентских выборах 2017 года, несмотря на то что лидер партии Джереми Корбин публично поддерживал террористические атаки против Израиля.
Таким образом, рассматриваемый вопрос позволяет получить представление о сути демократии, границ и норм свобод, принятых в современных демократических государствах. Там вполне может иметь место лояльность гражданина двум государствам одновременно, что закрепляется и гарантируется возможностью двух гражданств, межправительственными соглашениями и договоренностями, действующими программами о развитии культурных, научных, деловых и других связей. Активная дискуссия, происходящая вокруг этих проблем сегодня, по‑прежнему далека от сугубо теоретических построений и требует внимания не только историков и исследователей общинной жизни, но и действующих общинных лидеров.
Commentary: Еще раз по поводу еврейской «лояльности». Размышления о дискурсе
ЕАК. Время и место
