Материал любезно предоставлен Tablet

Луис де Карвахаль отрекся от иудаизма, и за это его казнь была смягчена: его не сожгли живьем, а привязали к столбу, накинули веревку на шею и медленно удушили, после чего его тело было сожжено на костре в ходе масштабного аутодафе на площади Мехико в 1596 году; тогда же погибли его мать и сестра, — рукописи Карвахаля использовали как доказательство того, что вся семья придерживалась криптоиудаизма. Рукописи были найдены за стеной в доме Карвахаля и под его шляпой в тюремной камере. В их число входила книга псалмов под названием Lex Adonai, руководство по молитве и автобиография, написанная от третьего лица, от имени Йосефа Лумбросо (Иосифа Просвещенного). Впоследствии эти рукописи попали в инквизиционный архив и со временем стали частью Фонда инквизиции в Национальном архиве Мексики. А потом, в 1932 году, они вдруг исчезли из виду.

Но в 2016 году Леонард Милберг, богатый коллекционер иудаики, идентифицировал рукописи Карвахаля на аукционе Галереи Swann в Нью‑Йорке и связался с мексиканским правительством, которое в ответ подтвердило подлинность документа и договорилось о его возвращении в Мексику.

Теперь старейшие свидетельства еврейской жизни в Новом Свете возвращены в Мехико. Они рассказывают, что это значило — жить еврейской жизнью в молодой испанской колонии.

*  *  *

Луис де Карвахаль родился в 1567 году в Бенавенте, маленьком испанском городке возле границы с Португалией. Полное опасностей трансатлантическое путешествие в Мексику он совершил, будучи еще ребенком. Его семья отправилась в Новый Свет с его дядей, Луисом де Карвахалем Эль Вьехо (Старшим), который был заслуженным конкистадором, и в тот момент король Филипп II назначил его губернатором Нового Леона, приграничной области на севере Мексики.

Когда приближался его тринадцатый день рождения, на Йом Кипур мама Луиса посвятила его в семейную тайну: его родные не были истинными католиками — они тайно почитали Закон Моисея. Это откровение изрядно напугало мальчика. Инквизиция действовала в колонии с 1572 года, и подобная ересь не просто была вне закона — она каралась смертью.

Но другие криптоиудеи помогли Карвахалю увидеть смысл в своем духовном пути. Когда он заболел, его лечил доктор Луис Моралес, который просветил его семью на предмет законов кашрута и шабата. Карвахаль увлеченно изучал Ветхий Завет и обсуждал прочитанное с матерью и сестрой. Он соблюдал все законы с подлинной страстью, но вскоре понял, что этого недостаточно: если он хочет стать частью «избранного народа», то должен претерпеть сильную боль. Он должен сделать обрезание. В его автобиографии содержится потрясающее описание того, как Карвахаль, находясь в состоянии религиозной эйфории, стоял под пальмой у реки и сам делал себе обрезание старыми затупившимися ножницами.

Жизнь Карвахаля полна подобных проявлений неослабного религиозного рвения, которое только усиливалось по мере его взросления. Но в конце концов семью Карвахаля выдал инквизиции политический соперник его дяди. Карвахаль Старший, который был рьяным католиком, отрицал все обвинения. Но его племянник на первом своем процессе в 1589 году признал свою приверженность закону Моисея и пообещал исправиться.

Но он притворялся, как сам пишет в своей автобиографии. В тюремной камере Карвахалю снились яркие сны, в которых царь Соломон наливал ему вкусный и питательный напиток. Выйдя из заключения, Карвахаль уверился, что эти видения были посланы ему еврейским Б‑гом. Охваченный религиозным пылом, он начал вести крохотные тетради, где писал от имени Иосифа Просвещенного в честь библейского героя (Иосифа Прекрасного, тоже своего рода криптоиудея при дворе фараона. — Прим. пер.), чьей реинкарнацией он себя считал.

Тонкие тетрадочки формата 7 на 10 см он собирался отсылать своим братьям, которые жили в Италии, в атмосфере религиозной свободы. Карвахаль рассчитывал с их помощью рассказать еврейскому миру о своей жизни, о чуде своего возвращения к вере. Он осознавал, что это опасно, и всегда прятал эти маленькие рукописи, доставая их только на важные еврейские праздники, с тем чтобы его мать и сестра, тоже получившие примирение на первом процессе, могли по ним молиться.

Если большинство криптоиудеев, описавших свой опыт тайного соблюдения, решились на это только после переезда в Италию или Голландию, где им уже не нужно было притворяться христианами, Карвахаль писал свою автобиографию, находясь в пределах иберийского католического мира. «Описывать свои подвиги на ниве иудейства, по‑прежнему находясь в пределах досягаемости инквизиторов, было исключительно опасным и неосторожным делом», — отмечает профессор Иешива‑университета Ронни Перелис, который занимается Карвахалем уже пятнадцать лет.

Когда инквизиция арестовала Карвахаля во второй раз, у него уже не было пути назад. Более года всю семью держали в застенках и подвергали чудовищным пыткам. Карвахаль, не выдержав пыток, выдал следователям имена 120 соблюдающих тайных иудеев и, согласно некоторым свидетельствам, отрекся от своей веры и, упав на колени, молил о прощении.

*  *  *

В 1932 году еврейский профессор по имени Якабо Нахбин попросил о доступе к рукописям Карвахаля, хранящимся в Национальном архиве. Нахбин был знаменитостью, о нем писала идишская пресса Аргентины и Бразилии. Он приехал в Новый Свет из Германии вскоре после Первой мировой войны и стал первым еврейским историком, занявшимся историей еврейских общин Бразилии. Перед тем как отправиться в Мехико, он преподавал в Северо‑Западном университете в Иллинойсе, а также в заведении, ставшем впоследствии Университетом штата Нью‑Мексико в Лас‑Крусес. В Мехико же он стал заниматься исследованием еврейских общин и преподавать в Национальном университете. Его сын Леопольдо Нахбин станет крупнейшим бразильским математиком.

Учитывая его авторитет и послужной список, никто не заподозрил, что Нахбин хочет попасть в архив с какими‑то скрытыми целями. Более того, допуск ему оформили, потому что за него попросил доктор Пуиг, в то время министр образования. Но вскоре архивист заметил, что часть фонда Карвахаля отсутствует. Вскоре Нахбина арестовали, но рукописей при нем не нашли.

Кража рукописей стала очень громким событием, о ней писали главные газеты страны. Согласно некоторым свидетельствам об этом судебном разбирательстве, Нахбин упорно отрицал все обвинения, говоря, что из него как из иностранца решили сделать козла отпущения. Он говорил, что работал с сотнями подобных документов ранее, и никогда его не обвиняли в воровстве.

Пробыв в заключении три месяца, Нахбин был оправдан, отчасти благодаря заступничеству бразильского посла, а отчасти потому, что никто не обнаружил против него никаких улик. Сразу же после освобождения он сел на самолет и улетел в Соединенные Штаты, где и проживал до тех пор, пока его не выдворили из страны за незаконный брак (он женился в США, не будучи разведен со своей предыдущей женой, проживавшей в Ресифи. — Прим. пер.). Последний раз его видели в Париже в 1938 году, и считается, что он погиб во время Холокоста.

Альфонсо Торо, расшифровывавший автобиографию Карвахаля, пока ее не украли, был убежден, что вор — Нахбин. Его обвинения в адрес Нахбина полны антисемитских стереотипов. В своей книге «Семья Карвахаль» он доходит до того, что утверждает, будто еврейский ученый хотел украсть документы, потому что видел в Карвахале мученика своего племени. Обвинения Торо столь громогласны и яростны, что некоторые подозревают его самого в причастности к краже.

Однако самое убедительное доказательство вины Нахбина в том, что часть украденных рукописей вернулась в Мексику из Соединенных Штатов обратной почтой на адрес почтового отделения, расположенного по соседству с Национальным архивом. Одна посылка была отправлена некой госпоже Ланг в Нью‑Йорк, но та за ней не явилась. Среди прочего в этой посылке была косточка авокадо, исписанная крошечными буквами, нанесенными иголкой; Карвахаль таким образом тайно переписывался со своей сестрой, когда они оба находились в тюрьме.

Кто бы ни был виноват, рукописи пропали.

И вдруг, в июле 2016 года богатый и страстный коллекционер иудаики Леонард Милберг позвонил в посольство Мексики в Нью‑Йорке и потребовал аудиенции у консула, утверждая, что ему необходимо поговорить с ним по крайне важному делу. Консул Диего Гомес Пикеринг принял Милберга в своем кабинете на 12 этаже здания, расположенного между Центральным вокзалом и Парк‑авеню. За 40 минут Милберг прочел консулу краткий курс о криптоиудаизме и объяснил ему значение фигуры и рукописей Карвахаля.

Он сказал консулу, что видел эти рукописи. Они выставлены здесь, в Нью‑Йорке, на аукционе в галерее Swann. Приняв это к сведению, Пикеринг запустил свою дипломатическую машину, желая установить, подлинные ли это документы, и, если так, вернуть их в Мексику. Балтасар Гарсиа, специалист по старым рукописям и кодексам и директор Мексиканской национальной библиотеки антропологии и истории, полетел в Нью‑Йорк проводить экспертизу рукописей.

«Эти рукописи, — рассказал он мне в интервью, — написаны не на бумаге, это вам не нынешние тетрадки. Они сделаны из ткани». Гарсиа провел химический анализ чернил, надеясь найти следы железа и скорлупы миндаля, которые добавляли, чтобы придать чернилам черный цвет. Окисление в чернилах свидетельствует о возрасте документа; в нашем случае Гарсиа пришел к выводу, что это рукописи 400‑летней давности в практически идеальном состоянии.

Окончательно подтвердил подлинность анализ почерка. Карвахаль, блистательный каллиграф, работал в этом качестве после того, как был выпущен из тюрьмы после первого процесса. Сравнив почерк на рукописях, обнаруженных в Нью‑Йорке, с другими образцами почерка Карвахаля из его переписки с семьей, Балтасар решил, что все это писал один человек.

Проверив аутентичность документов, Милберг договорился с галереей Swann и купил рукописи по сниженной цене, а затем подарил их мексиканскому государству с условием, что сначала они будут показаны в Нью‑Йоркском историческом обществе в рамках выставки «Первые евреи‑американцы», которая состоялась прошлой зимой.

В Мехико рукописи на короткий период выставлялись в Музее памяти и толерантности — в неудачно выбранном маленьком темном помещении рядом с залом, посвященным «полям смерти» 1970‑х годов в Камбодже. Затем рукописи были оцифрованы; их цифровые копии были размещены в интернете, а подлинники вернулись в Национальный архив Мексики спустя 450 лет после рождения их автора. 

Оригинальная публикация: Secret Crypto‑Jewish Diaries Rediscovered in New York, Displayed in Mexico City