Позднее Средневековье и эра европейской экспансии (1200–1650): на окраинах империи
Сало Уиттмайер Барон (1895–1989) — крупнейший еврейский историк ХХ века. Его главный труд — монументальная «Социальная и религиозная история евреев».
Мы предлагаем читателям фрагмент из только что вышедшего в свет в издательстве «Книжники» 10‑го тома издания. Его тема — история еврейских общин на территории Польши в Средневековье.
Монета (брактеат) периода правления Мешко III с надписью на еврейско‑славянском диалекте. XII век Фото: ВикипедияПольша: начальный этап
О еврейском присутствии в Польше известно с Х века. Можно не принимать во внимание неоднозначные археологические находки и древние легенды о первом еврейском короле Польши Аврааме Проховнике , о которых мы рассказывали в предыдущих томах, однако не вызывает сомнений, что еврейские чеканщики и другие ремесленники выполняли заказы польских князей еще до того, как здесь появились общины. Источников немного, поэтому о присутствии евреев можно говорить только на основании нескольких случайных упоминаний. Существует декрет, якобы изданный Мешко III (1173–1202), который, по сообщению хрониста Викентия Кадлубека, назначил крупный «штраф в 70» (вероятно, 70 шкурок, что эквивалентно 14–17 серебряным маркам) за нападение на еврея. Такой штраф обычно назначали за оскорбление величества или за святотатство. В привилегии 1262 года цистерцианскому ордену разрешают принимать на жительство в Копшивнице всех, «кроме евреев», что — от противного — явно указывает на ощутимое присутствие последних. Еврейские поселения были крайне малочисленными, о чем свидетельствует респонс раввина Элиэзера бен Ицхака из Богемии (ок. 1200). Отвечая раввину Йеуде бен Шмуэлю ге‑Хасиду , который жаловался на «злоупотребление» пуримскими сборами, предназначенными на благотворительность и потраченными на выплату жалованья синагогальным канторам, рабби Элиэзер писал:
В большинстве городов Польши, Руси и Венгрии нет людей, изучающих Тору; из‑за бедности своей общины нанимают любого сведущего человека, чтобы тот служил у них кантором, судьей и учителем [обещая ему жалованье за все три должности]. Если запретить эти выплаты, то обычного жалованья не хватит, чтобы их содержать. И тогда евреи этих стран останутся без Торы, без молитвы и без человека, который вершил бы суд среди них.
Под «Русью» раввин, несомненно, имел в виду Червонную Русь (примерно совпадающую с территорией современной Восточной Галиции) и части Украины, включая достославный город Киев .
Свидетельства о первых поселениях евреев в польских землях есть только по западным областям, главным образом по Силезии. В большинстве случаев ученые судят о наличии еврейских поселений только по названиям населенных пунктов, в которых обнаруживают еврейские или хазарские следы. Польские источники не дают почти никакой другой информации. Например, в Кракове мы ничего не знаем о евреях до 1304 года, когда в документах внезапно появляется «еврейская улица». Вскоре после этого встречаются упоминания синагоги, еврейского кладбища, еврейских ворот и т. п. Нееврейские авторы немногословны, литературных произведений, созданных средневековыми евреями Руси или Польши, практически нет. Cкудные сведения об их духовных интересах, которыми мы располагаем, связаны с западными странами, которые они периодически посещали или посылали в которые письма. О Моше из Киева, ученом XII века, мы знаем только благодаря переписке с бейт мидрашем раввина Яакова Тама во французском городе Рамрю, а некий ученый еврей из Кракова в конце XIII века упомянут в респонсе раввина Меира бен Баруха из Ротенбурга. Концом XV века датировано пространное сочинение на талмудические темы некоего Шмуэля «из Русии», которое сохранилось в Ватиканской библиотеке.
Начиная с XIII века еврейские поселения постепенно росли, хотя это не всегда отражено в источниках. В крупном великопольском городе Калиш, который под названием Кализия упоминается еще у Клавдия Птолемея во II веке, сведения о евреях появляются впервые в 1283 году. Можно предположить, что знаменитая привилегия, выданная в 1264 году местным князем Болеславом Благочестивым , относилась именно к евреям города. Вероятно, они были здесь еще во времена Мешко I . И в другом великопольском городе, в Познани (Позене), где евреи, видимо, жили еще в XI веке, они не упоминаются в документах до 1367 года. Важнейшая малопольская община в Сандомире впервые появляется в источниках в том же году. Во Львове в Червонной Руси евреи впервые упоминаются в 1356 году, хотя в соседнем Пшемысле еще в XI веке, видимо, был еврей, который сообщил арабскому географу Идриси о торговом пути из Бреслау в этот город. Молодой еврей из Пшемысля упоминается, похоже, и в респонсе Йеуды бен Меира а‑Коэна в XI веке. Мы мало знали бы о еврейских общинах в Литве, если бы великий князь Витовт не издал особые привилегии нескольким еврейским общинам в 1388–1389 годах. Это произошло вскоре после крещения Литвы и вхождения ее в орбиту западноевропейской цивилизации. В другом тексте говорится о том, что Витовт подарил две литовские деревни еврею по имени Шахна .
Еврейские общины сталкивались на своем пути с тяжелыми испытаниями. Вся страна, включая и еврейское население, сильно пострадала от опустошительного набега монголов в 1241 году, который — в несколько меньших масштабах — повторился в 1259 году. Большая часть молодых городов, лежавших на пути безжалостных захватчиков, были разрушены огнем и мечом, немало евреев погибли или вынуждены были спасаться бегством. Ранее сюда пришла волна беженцев от монголов с юго‑востока, где еще сохранялись некоторые следы старых хазарских поселений. Впрочем, в Польше, в отличие от некоторых областей Германии и, видимо, Венгрии, евреев не обвиняли в заговоре с монгольскими захватчиками.
Преодолев этот кризис, польские и литовские еврейские общины вынуждены были мириться с недовольством церкви и немецких бюргеров, с которыми они конкурировали. Церковная верхушка не возражала против присутствия евреев вообще (антиеврейский выпад, если считать его таковым, в упомянутой привилегии копшивницким цистерцианцам 1262 года — это единичное исключение), в то же время несколько Соборов призывали ограничить численность евреев и их права. Соборы в Калише (1264), Вроцлаве (1267) и Ленчице (1285) приняли важные антиеврейские постановления. Такие же решения принял упомянутый выше Поместный собор в Буде 1279 года, на котором председательствовал папский легат Филипп и присутствовало множество клириков из Польши. В Польше церковные идеи о евреях были весьма популярны, о чем свидетельствует анонимный меморандум, который издатель относит примерно к 1267 году, хотя возможно, что он был составлен намного позже. Его автор утверждал:
Еврейский народ совершил великий грех и за то стал бездомным, подобно братоубийце Каину… С ними [евреями] справедливо обращаются как с сервами, приговоренными к рабскому игу… Некоторые евреи, живущие в разных частях Польши, деньгами приобрели власть над христианами и правят ими при попустительстве многих знатных и незнатных людей и даже прелатов церкви. Они нанимают христианок нянчить своих детей и заставляют их жить с ними в поругание Христа и христианского имени. Они построили в городе несколько синагог вопреки [закону], покрыли их свинцовыми крышами, раскрашенными в разные цвета [plumbo tectas… inter diversis coloribus depinguntur], и вознесли их на такую высоту, что достоинство [decorum] дома Господнего [церкви]… утрачено ныне в Польше.
Антиеврейские соборные постановления позднее вошли в собрание канонов Калишского синода 1420 года, который проходил под председательством Николая Тромбы , архиепископа Гнезно и примаса Польши. Вернувшись незадолго до того со Вселенского собора в Констанце, где он возглавлял польскую делегацию, Тромба вместе с соратниками приложил все усилия, чтобы решения Калишского синода, которые считаются первой кодификацией польского канонического права, были выдержаны в духе противодействия еретикам и евреям. Двумя десятилетиями позже в львовском архиепископстве были приняты подобные решения, которые таким образом распространились на оставшуюся часть Польши.
Непреклонной была и позиция немецких колонистов. Немецкие и польские националисты долго и ожесточенно спорили об их численности и вкладе в развитие польской экономики. Нет сомнений, что их ревностно хранимые привилегии, которые часто восходили к магдебургскому праву или к праву других немецких городов, практически полностью выводили их из‑под юрисдикции местных властей. Долгое время апелляции на решения местных немецких судов отправлялись в суды немецких городов, откуда происходили колонисты. Только одна еврейская община — в литовском городе Тракай (Троки) — указом короля Владислава III 1441 года получила статус, соответствовавший магдебургскому праву. Немецкие бюргеры как могли использовали свое привилегированное положение, вместе с польскими горожанами они всеми силами пытались оградить себя от конкуренции с евреями.
Евреи, в свою очередь, пользовались широкой автономией, хотя и иного типа: она опиралась на религиозное право и общинную солидарность и в некоторых отношениях приносила больше плодов. Во многих польских городах позднего Средневековья бок о бок жили немецко‑польская и еврейская общины, и они отчаянно конкурировали не только в хозяйственной сфере, но и за место жительства и за права. Более того, большинство немцев привезли с родины сильную неприязнь к евреям, и вместе с местными толпами они нередко устраивали еврейские погромы. «Черная смерть» и последовавшая за ней эпидемия 1360 года принесли немало страданий. Оливская хроника содержит за 1349 год краткую запись, которую мог сделать любой немецкий хронист: «Они [евреи] отравили источники и реки… По этой причине все евреи по всей Германии и Швабии и почти по всей Польше были истреблены: одни убиты мечами, другие сожжены на огне, третьи утоплены в реках» . Это сообщение не подкреплено никакими другими хрониками, но его частично подтверждают упоминания о Кракове в западных памятных книгах и в стихотворении на иврите, которое оплакивает страдания евреев Центральной Европы. В ходе тех беспорядков погибло относительно немного евреев, однако они стали предвестием будущих бед.
Антиеврейские настроения усилились после того, как в Польшу проникли народные обвинения в ритуальном убийстве и осквернении гостии. Еще в 1347 году первый кровавый навет в Польше заставил евреев обратиться за защитой к папе. Папская булла 1349 года не возымела в Польше никакого действия, как, впрочем, прежние буллы и императорские указы в Священной Римской империи и других местах. В 1598 году пламенный ненавистник евреев отец Пшеслав Моевский заявил, что эти папские буллы просто подделаны и свидетельствуют они — в лучшем случае — о чистоте еврейской веры, а вовсе не о безвредности современных евреев и их магических обрядов. Он перечислил 34 случая ритуальных убийств и 14 случаев осквернения гостии, якобы совершенных до того польскими евреями. Еврейская защита обычно оказывалась безрезультатной; например, краковский еврей, который, по сообщению враждебного немецкого торговца Юстуса Людвига Дитца (Деция), «яростно и храбро защищался» от обвинений в осквернении гостии, все равно был сожжен на костре в 1508 году. Отдельные люди становились жертвами судебных решений, целые общины — жертвами нападений, например, в Познани в 1367 и 1399 годах. Последний из этих погромов был связан с первым зафиксированным в Польше обвинением в осквернении гостии. Во время эпидемии 1360 года в Кракове по мере распространения антиеврейских слухов начались погромы. В 1407 году погром вызвали проповеди некоего магистра Будека, который с красочными подробностями расписывал, как еврей убил христианского ребенка и забрасывал камнями священника, несшего крест к умирающему. Некоторые краковские евреи смогли найти убежище в церкви Св. Анны, однако погромщики подожгли церковь и заставили прятавшихся там людей сдаться. Спаслись лишь несколько человек, которые согласились принять христианство. Из рассказа Яна Длугоша явствует, что погромщики не в последнюю очередь руководствовались соображениями корысти: «Они награбили много ценностей и дорогих вещей, которые нашли в еврейских домах. Множество христиан внезапно разбогатели и стали жить в роскоши. После подавления беспорядков власти нашли у них в домах немало ценностей, многие были спрятаны в песке и в сараях». Беспорядки в разных концах страны заботили королевскую власть, которая, как мы увидим, пыталась обуздать погромщиков ордонансами. К концу XVI века борьба правителей с суевериями практически сошла на нет.
Тем не менее еврейские поселения стремительно росли. К 1350 году в 75 городах Польши существовало не менее 16 организованных еврейских общин. К концу XV века только в Великой Польше насчитывалось 12 еврейских общин, десять — в Малой Польше, 18 — в Червонной Руси, 12 — в Мазовии и Куявии, четыре — в Литве. Большинство из общин все еще были малочисленными. В то же время общее число евреев в королевстве, по некоторым оценкам, достигало 30 тыс. человек. Как всегда, возникновение организованных общин подталкивало евреев к иммиграции.
Привилегии de non tolerandis Judaeis , которые время от времени получали некоторые польские города, не замедляли роста численности. Среди крупных населенных пунктов, которые на том или ином этапе отказывались принимать у себя евреев, были Быдгощ (Бромберг), Самбор, Дрогобыч, Ломжа, Пётркув и Радом. Ненадежность статуса евреев даже после получения разрешения на жительство хорошо видна в истории Варшавы. В Варшаве, относившейся к Мазовецкому княжеству, евреи, вероятно, появились довольно рано, поскольку в Плоцке, который находился в том же княжестве, присутствие евреев упоминается еще в 1237 году. Первое свидетельство в Варшаве относится лишь к 1414 году, а регулярные сообщения об их торговой деятельности начинаются только с 1421 года. К 1427 году документы о не менее чем 173 таких сделках попали в архив местного суда. В 1454 году в Краков прибыл Иоанн Капистран, враждебность усилилась и в Варшаве тоже возникли беспорядки на антиеврейской почве. Ответственность за них, видимо, несла мазовецкая княгиня Анна, которая, побывав в Кракове, настолько увлеклась проповедями Капистрана, что по возвращении домой основала в Варшаве бернардинский монастырь. Тем не менее маловероятно, что поздний историк францисканского ордена имел в виду Варшаву, когда писал: «Он [Капистран] стал причиной изгнания этих людей [евреев] из многих городов, назвав их непримиримыми врагами имени Христова». Посеянные проповедником зерна дали всходы 30 лет спустя, и в 1483 году евреям было велено покинуть Варшаву. Еще через три года им разрешили вернуться, а в 1527 году изгнали снова после вступления Мазовии в постоянный союз с польской короной. Запрет на расселение евреев был повторен «с согласия советников… королевства» Сигизмундом Августом в 1570 году, Стефаном Баторием в 1580 году и Владиславом IV
в 1633 году.
Стремление избавиться от евреев имело скорее практическую, нежели идеологическую подоплеку: таким образом, вся местная торговля оставалась за христианскими бюргерами. Принимаемые меры, правда, не всегда приносили плоды. Когда столицу перенесли в Варшаву благодаря ее центральному расположению, евреям разрешили приходить туда в качестве истцов и ответчиков в судах, королевских поставщиков и посредников, особенно во время длительных съездов польского сейма. Из таких редких гостей, которых поддерживали «лоббисты» из других общин, и прочих отдельных лиц постепенно сложилась небольшая постоянная община. Евреям также часто удавалось обосноваться в ближайших окрестностях и других городов или даже в небольших анклавах в самом городе, который принадлежал какому‑либо вельможе или церкви, и так избежать преследований муниципальных властей.
Часто евреи и бюргеры приходили к согласию в вопросе о том, где будет находиться еврейский квартал и какого вида коммерческой деятельностью будут заниматься его обитатели. Например, в Люблине, где евреи впервые упоминаются во второй половине XV века, они проживали преимущественно в квартале, который назывался Подзамче («под замком») и к 1568 году стал независимым еврейским населенным пунктом. В Кракове евреи после длившегося несколько десятилетий конфликта, отчасти начатого влиятельным церковным деятелем и королевским советником Збигневом Олесницким , в 1485 году вынуждены были подписать договор с городом на очень тяжелых условиях. Явно под большим давлением они согласились ограничить торговую деятельность и заниматься только просроченными залогами, которые они имели право продавать только по вторникам, пятницам или на ярмарках. За нарушение этого условия полагалось выплачивать городским властям крупный штраф в размере трех марок. Из изделий ремесленного труда разрешалось продавать только головные уборы и воротники, которые бедные евреи изготавливали самостоятельно. Горькой иронией звучит скрепленное подписями и печатями еврейских представителей заверение: «…[это соглашение было принято] единогласным одобрением всей общины, и мы заключаем его по собственной доброй воле и без всякого принуждения». Краковским бюргерам этого показалось недостаточно, и в 1495 году они заставили евреев покинуть свои старые дома в центре города и перебраться в пригород, который назывался Казимеж (Кузмар) в честь его основателя короля Казимира Великого . В прежние времена еврейские жители упоминались там нечасто. Вопреки упорному сопротивлению горожан новая еврейская община существенно расширилась и ревностно хранила небольшие торговые привилегии, доставшиеся ей еще в древней польской столице. Многие жители Кракова, вероятно, понимали, что, переведя евреев в Казимеж, они усиливают их конкурентоспособность. Характерно, что здесь и во многих других местах (в Люблине в 1568 году, в Познани в 1633 году и в городах Литвы в 1645 году) евреям удалось заручиться квазипривилегиями de non tolerandis christianis , благодаря которым они могли сохранять сугубо еврейский характер своих квазигородов. Даже не имея юридически заверенных документов, еврейская община, как мы увидим, смогла образовать в Польше гораздо более сильную автономную структуру, чем в западных странах, и сумела не допустить неевреев в свои кварталы — как из культурных, так и из политико‑экономических соображений.
Внезапный указ об изгнании из Литвы, изданный великим князем Александром в том же, что и выселение из Кракова, 1495 году нес в себе немалую угрозу. Причина этого важного, хотя и краткосрочного эпизода до сих пор не вполне ясна. Наставник Александра (1492–1506) Ян Длугош, правда, прививал ему дух религиозной нетерпимости, однако князь поначалу возобновил привилегии тракайской караимской общины, привлекал еврейских налоговых откупщиков и в целом вел традиционную проеврейскую политику. Возможно, жена Елена, дочь великого князя Московского Ивана III, внушила ему страх еврейского прозелитизма, который у нее на родине привел к расцвету влиятельной секты жидовствующих. Жидовствующие проникли в высшие круги двора, аристократии и даже церкви. Изгнание евреев из Испании за три года до того произвело большое впечатление на всю Европу, и, вероятно, князь и его советники увидели возможность пополнить казну и освободиться от обременительных долгов. В жизни, однако, изгнание принесло гораздо менее выгод, чем ожидалось. Александр с ненужной расточительностью пожертвовал конфискованное имущество евреев монастырям, новообращенным, число которых среди местных евреев, не желавших покидать свои дома, резко возросло, и фаворитам. Изгнанные евреи, видимо, почувствовали, что решение великого князя импульсивное. Многие из них переехали в соседний польский город Ратно, откуда продолжали вести торговые отношения с Литвой и где надеялись переждать бурю. Ожидания оказались оправданными, когда после смерти в 1501 году брата Яна Ольбрахта Александр вступил также и на польский престол. Он не только возобновил традиционные привилегии польским евреям, но и в 1503 году вновь пустил евреев в свои литовские владения и даже повелел вернуть им конфискованное имущество. О перемене настроения короля свидетельствуют также многочисленные привилегии, которые он с 1503 года жаловал отдельным евреям. Например, он торжественно провозгласил, что врач Йехезкель «освобожден… королевским величеством от всех поборов и налогов, коими евреи обложены были до сих пор королевской волей». Король также пожаловал Йехезкелю имение в Люблине .
Даруя исключительные права еврейскому врачу, Александр шел по стопам брата. В 1501 году Ян Ольбрахт пожаловал своему врачу Ицхаку, изгнаннику из Испании, содержание в 12 марок, которые брал из дохода от евреев Сандомира. Он также вывел врача из‑под какой бы то ни было юрисдикции, кроме королевской, и освободил от уплаты налогов. Эти привилегии подтвердили наследники Яна I Александр и Сигизмунд I . У Александра были причины для благодарности к Ицхаку Испанскому: тот в 1504 году по просьбе правителя предпринял долгое и опасное путешествие к хану волжских татар, который нуждался в помощи опытного врача. Правда, на королевские привилегии никогда нельзя было полагаться полностью, в чем сам Ицхак имел возможность убедиться, когда в 1507 году Сигизмунд даровал Яну из Бучача, наместнику Равы, пожизненную ежегодную ренту из доходов от львовских евреев в качестве возмещения за крупные убытки, понесенные Яном на войне. В том же году король, нимало не колеблясь, повелел, чтобы наместник выплачивал из этой ренты Ицхаку сто злотых ежегодно. Более того, после смерти Ицхака в 1510 году его вдова Батшева по воле Сигизмунда унаследовала право покойного мужа. Подобные милости, очевидно, вызывали зависть даже в еврейской общине, и враги Ицхака распространяли слухи, что он незаконнорожденный. Король осадил сплетников. По требованию короля двое польских дворян, побывавших в Иерусалиме, исследовали генеалогическое древо врача, сестра которого жила в Святом городе, и доложили, что, по свидетельству иерусалимских евреев, и брат и сестра были законными отпрысками некоего Авраама из влиятельной еврейской семьи.
Польские короли вмешивались — правда, не в столь оригинальной форме, как в приведенном выше примере, — и в судьбу польско‑еврейских торговцев за рубежом. Короли всегда старались заручиться разрешением на допуск еврейских купцов в Московское государство, которое не терпело их присутствия. В 1453 году Казимир IV писал великому магистру Тевтонского ордена Людвигу фон Эрлихсхаузену , прося за iudeus noster («нашего еврея») Шломо Гродненского (Гардинаса). Король ранее получил торговые права и право на неприкосновенность для товаров Шломо на территории, которую контролировал великий магистр, и теперь возражал против того, что его протеже незаконно задержали и отобрали у него все товары. Послание было успешно передано великому магистру четырьмя мазовецкими евреями, которые, как ни странно, отказались отвезти обратно ответ великого магистра королю. В 1464 году уже венецианский дож жаловался королю Казимиру, что венецианского гражданина по имени Немброт по прибытии в Польшу «мошенническим образом лишили товаров некие евреи». Помимо заботы о еврейской торговле на международном уровне, здесь проявляется еще и особое отношение к мигрантам. Когда в Польшу прибыл Авраам Чешский с самыми лучшими рекомендациями от императора Максимилиана I и венгерского короля Владислава, Сигизмунд принял его с распростертыми объятиями. Король не только пытался оградить новоприбывшего в 1518 году от обвинений врагов и постановил, что иски против него можно разбирать только в королевском суде или в суде краковского наместника, но и быстро сделал его главой всего польского еврейства. Сигизмунд также взял под особое покровительство нескольких евреев, которые собирались переехать в Польшу из чешских городов Лейтмериц (Литомержице) и Хомутов. Удивительно, что он был уверен в скором прибытии множества евреев из Чехии, и в 1517 году сообщил канцлеру Чешского королевства Владиславу Штернбергу, что все имущество будущих иммигрантов находится под защитой Польской короны. Канцлер должен был охранять этих евреев от любых нападений, предоставить им возможность свободно передавать имущество наследникам и вообще дать им все права, какими пользуются другие подданные Чешского королевства. Нет никаких сведений о том, что чешские власти как‑либо ответили на это явное вмешательство в свои внутренние дела.
Широкие королевские привилегии
В отличие от большинства стран Запада, в Польше и Литве правовой статус евреев в позднее Средневековье становился все лучше. Начало положили князья разделенной Польши в XII–XIII веках. Правда, местным нормам и обычаям, очень немногие из которых сохранились, недоставало последовательности. Исключение составляли законы, принятые для всей страны согласно указу монарха. Пока еврейское население оставалось малочисленным и по большей части недостаточно оседлым, никакого четкого законодательства и не было нужно. Число евреев и других переселенцев с Запада постоянно увеличивалось, Польша превратилась в могущественную монархию, заключила унию с Литвой. Социальный состав становился все более пестрым, появлялись все новые и новые этнические и культурные группы, в том числе армяне и мусульмане. Привилегии и статуты приобретали новое значение. Они регулировали, среди прочего, основные аспекты взаимоотношений евреев с соседями .
Хартии такого рода, однако, вовсе не обязательно имели силу на всей территории королевства. Короли сами постоянно издавали отдельные привилегии евреям тех или иных провинций и городов, а иногда даже предоставляли особые права или льготы отдельным лицам. Например, Александр под давлением «духовных и светских советников» был вынужден отменить в 1506 году трехлетний контракт на сбор королевских таможенных пошлин в районах Львова и Белза, подписанный им за год до того с евреем Йоско. Тем не менее король настоял на том, чтобы освободить Йоско от всех местных налогов и сохранить за ним неприкосновенность для любых властей, кроме собственно королевской. Впрочем, когда четырьмя годами ранее князь Конрад Мазовецкий жаловался Александру на незаконные поборы, которые чинит еврейский налоговый откупщик в Гловно, король повелел всем своим сборщикам налогов в городе «не вводить никаких новшеств» под угрозой отмены их прав .
Итак, долгое время законам, определявшим еврейский статус, недоставало единообразия и четкости; между отдельными областями и городами сохранялись существенные различия. Следует отметить, что гораздо более многочисленные немецкие колонисты, находившиеся в существенно более выгодном положении, тоже получали привилегии, которые подражали немецким муниципальным установлениям и часто сильно отличались друг от друга. Помимо магдебургского права это могли быть муниципальные нормы Кульма (Хелмно), Ноймаркта и других немецких городов. В конце концов, связь между немецкими «колонистами» и их «родными городами» сильно ослабела, после того как Казимир Великий запретил подданным обращаться со своими тяжбами в магдебургские суды — и это был действительно важный шаг постепенной полонизации бюргеров. В стране проживали поляки и литовцы, но со времен Ягайло она была не двунациональной, а многонациональной: большая территория была населена преимущественно украинцами, кроме того, в стране были многочисленные общины немцев, евреев, караимов, татар, армян и других народов. Западноевропейские государства стремились к национальной однородности, чему мешали еврейские общины как неассимилируемый элемент, от которого обычно пытались избавиться. Эту цель преследовали неуправляемые погромы и декреты об изгнании. Этническая разнородность не позволяла Польше пойти по этому пути. Если не считать временной вспышки нетерпимости в Литве в правление Александра, ни одного серьезного изгнания из Польско‑Литовского государства не было, а крупные погромы по большей части происходили в городах с преобладанием польского населения.
Немецкое влияние ярко проявляется в первой привилегии евреям, изданной в крупном польском княжестве в 1264 году. Болеслав Благочестивый из Калиша пошел по стопам Фридриха II Австрийского и его чешских и венгерских подражателей, издав важнейший декрет, которому суждено было лечь в основу конституционного права польского еврейства. Мы помним, что Фридрих II во многом следовал предшественникам‑императорам, от Генриха IV до своего современника и тезки императора Фридриха II . У Болеслава, в свою очередь, тоже нашлись подражатели, особенно среди князей Силезии конца XIII века, которые скопировали его текст почти дословно. Декрет действовал на ограниченной территории, и наследники его изменяли, как это происходило и с привилегиями того времени, тем не менее польским евреям унификация Польши, которой успешно добивался Казимир Великий (1333–1370), была на руку.
Мы располагаем текстами трех декретов, изданных Казимиром в 1334, 1364 и 1367 годах, а также еще одним без даты. Первые два по сути просто подтверждают статут Болеслава; третий Казимир сложил самостоятельно без прямой ссылки на предшественника, хотя в целом декрет выдержан в том же тоне. Четвертый декрет пересказывает привилегию Болеслава в гораздо более расширенном виде (он содержит 46 статей в отличие от 36 в последнем) и справедливо получил название статута Болеслава–Казимира. Могущественный владыка объединенной Польши заложил базовые принципы, которыми польское законодательство о евреях руководствовалось до разделов Польши в XVIII веке. Цель привилегии — не только защитить жизнь, здоровье и имущество евреев, но и открыть для них широкие экономические возможности, чтобы они содействовали развитию природных ресурсов страны ради своего блага и блага короны.
Казимир симпатизировал еврейским подданным, что особенно примечательно, поскольку он находился под постоянным влиянием советников, враждебных к евреям. Наиболее явно склонность короля проявилась в статуте, который он даровал Малой Польше (ок. 1347). В 26‑й статье говорится: «Чаяния нечестивых евреев направлены на то, чтобы лишить христиан не только их веры, но и их богатства и имущества, поэтому решено было, что отныне ни один еврей не имеет права давать деньги христианину или ссужать ему их, за исключением ссуды под достаточный залог, согласно древнему обычаю». В этой фразе чувствуется влияние Ярослава Богории Скотницкого, крупного правоведа и примаса Польши. Этот человек, в целом довольно умеренных взглядов, изучал право в Болонье, где почерпнул некоторые антиеврейские предрассудки итальянского духовенства. Историк XV века Ян Длугош объяснял проеврейское законотворчество короля романом с еврейкой Эстеркой, которая, подобно своей библейской предшественнице, якобы заступалась перед ним за единоверцев. Современные историки относятся к рассказам об этом романе с оправданными сомнениями, вопреки народным легендам о ней. Показывают дом, где якобы родилась Эстерка, гору, названную в ее честь, и даже ее предположительную могилу. Сомнительны легенды о двух дочерях Эстерки, родившихся от этого морганатического союза, — они якобы выросли в еврейской вере, а двое сыновей были воспитаны христианами, — а также о ее убийстве после кончины покровителя. Что бы мы ни думали о личных мотивах, у крупного государственного деятеля и правителя Казимира были веские причины политического и экономического характера, по которым он стремился привлечь в страну множество евреев. Последние не имели статуса servi camerae , как в Священной Римской империи, но становились самыми верными подданными короны. Казимир был набожным католиком, однако это не помешало ему предвидеть, что складывавшиеся могущественные и независимые сословия — духовенство и шляхта — могут в конце концов подорвать власть польских монархов. Для него было чрезвычайно желательным присутствие в стране слоя королевских подданных, которые зависели от него даже больше, чем немецкие бюргеры, и могли уравновесить эти центробежные силы.
Наследники Казимира, король Венгрии Людовик Анжуйский (1370–1382), дочь последнего Ядвига и ее литовский муж Владислав Ягайло (1387–1434), относились к евреям гораздо менее приветливо. Ягайло принял христианство только после восшествия на польский престол, однако быстро попал под влияние польского клира. Если верить Збигневу Олесницкому, евреи часто подсовывали ему фальшивые списки старых жалованных грамот с просьбой их подтвердить, но король не поддавался на лесть и предложения взяток. Однажды Ягайло заявил: «Евреи отвратительны многим людям, и почти все христиане ненавидят иметь с ними дело. И мне тоже от всего сердца противно их неверие». Тем не менее, находясь на престоле, он поддерживал хорошие отношения с некоторыми еврейскими банкирами, особенно с Левко, сыном Иордана, который предоставлял кредиты и его жене и тестю, а также с Волчко Львовским. Иногда Ягайло даже приглашал евреев на пиры. Одна из записей в расходной книге короля указывает, что три гроша были потрачены на мясо, подаваемое по этому случаю. Можно только догадываться, как хозяева обходили запреты еврейского ритуального права, подавая мясо еврейским гостям. Ягайло с неофитским задором пытался обратить Волчко. В 1427 году, позволив Волчко основать городок Карч и даже пожаловав ему там должность магистрата, он с надеждой писал: «Благодаря дарам Нашей щедрости, он [Волчко] склонится к тому… [чтобы] отринуть грех своей слепоты и признать истинность христианской веры». Как и в привилегии, дарованной им тремя годами позже двум евреям из Равенсбурга, которые поселились в Кросно, король прикрывал благочестивыми высказываниями сугубо мирские цели.
Из достоверных источников известно, что в грамоте, дарованной в 1387 году городу Львову, Ядвига включила евреев наряду с русинами, армянами и мусульманами в число лиц, которым дарованы привилегии. Ее муж поступил так же в привилегии евреям Гродно, изданной в том же году и, видимо, повторенной в 1424 году. В 1432 году Ягайло издал указ для жителей Волыни, в котором оговаривал: «Евреи и армяне должны руководствоваться тем же [законом], что и евреи и армяне Наших городов Кракова и Львова». В то же время он подчинился требованиям клира и знати не разрешать евреям ссужать деньги под залог земельных владений. Этого настойчиво требовал епископ Николай Тромба, который также предложил сегрегационные постановления, принятые церковным Собором 1420 года в Вилуни‑Калише. Спустя три года собравшийся в Варте сейм принял статут против еврейских займов под залог недвижимости, и король подтвердил его. Правда, брат Ягайло Витовт, который стал великим князем Литовским, практически точно повторил старый документ Болеслава и в трех отдельных указах 1388–1389 годов даровал широкие привилегии евреям Бреста, Тракая и Гродно. Этими привилегиями выдающийся князь заложил фундамент будущих прав литовских евреев на тех же основаниях, что и в Польском королевстве.
Их наследник Казимир IV, который получил власть над Литвой в 1440 году и над Польшей в 1447 году и продолжал править обеими частями государства до своей смерти в 1492 году, объединил эти привилегии и создал свою универсальную их версию. Сначала к королю обратились евреи Познани, которые утверждали, что их первоначальная хартия погибла во время большого пожара в городе в 1447 году. В 1453 году Казимир подтвердил документ, поданный ему познанскими городскими старшинами в качестве подлинной копии. Одновременно он подтвердил подобную привилегию евреям Малой Польши. В 1454 году он вынужден был временно отступить, но впоследствии всегда придерживался этой политики во всем Польско‑Литовском королевстве.
Колебания Казимира в ранние годы его правления связаны с церковным давлением. На него влияли Збигнев Олесницкий, а также знаменитый проповедник Иоанн Капистран. Последний, принеся множество бедствий евреям Германии, в 1454 году приехал в Краков. Вскоре Олесницкий писал королю:
Недавно Ваше величество даровали евреям определенные свободы и привилегии, якобы пожалованные им королем Казимиром к ущербу и оскорблению для нашей религии. Ваш отец [Ягайло] в моем присутствии, и я был тому свидетелем, читая эти нечестивые привилегии, отказался подтвердить их, хотя евреи предложили за них богатые дары. Ваше величество подтвердили их, не посоветовавшись со мной, в то время как я находился в Кракове, и с другими знатными людьми. Вы позволили включить туда пункты, противоречащие христианской вере. Тем временем из уст достопочтенного отца нашего Иоанна Капистрана Вы узнали, сколь оскорбительны для Бога эти привилегии, как они омрачают Вашу славу и бесчестят Вас, а также что неразумными и прискорбными считают их люди. Вашему величеству не следует недооценивать важность сей меры и полагать, что Вы можете действовать, как Вам угодно, в вопросах веры и христианской религии. Посему я умоляю и заклинаю Ваше величество отозвать эти привилегии и свободы. Покажите, что Вы католический король, отозвав указы, которые могут обесчестить Ваше имя и привести к еще худшим последствиям.
Капистран, со своей стороны, тоже побуждал короля отменить привилегии евреям, «дабы Господь не разгневался… и не передал корону» кому‑либо другому. Он также отослал папе Николаю V копии подтвержденных привилегий, которые король отказывался отменять. Жители польской столицы, часть которых составляли не любившие евреев немцы, с удовольствием слушали разглагольствования красноречивого проповедника. Капистран не сильно повлиял на судьбу польских евреев, за исключением небольших местных беспорядков и некоторой косвенной роли, которую он сыграл в изгнании евреев из Варшавы. Казимир IV уступил требованиям народа и духовенства — дело дошло до того, что Олесницкий угрожал добиться у папы отлучения всей Польши — и в 1454 году отменил все еврейские привилегии. Как это было в королевской политике вообще, речь скорее шла о форме, чем о содержании, и в действительности статус евреев оставался незыблемым до смерти Казимира в 1492 году.
Сыновья и наследники Казимира Ян Ольбрахт и Александр, как мы помним, были настроены к евреям весьма враждебно. В начале царствования Яна Ольбрахта после переговоров, продолжавшихся почти год, евреев в 1495 году изгнали из Кракова. Это произошло невзирая на возражения наставника молодого короля Филиппа Каллимаха Буонаккорси. Вмешательство итальянского гуманиста вызвало гнев польских советников Яна Ольбрахта, в том числе брата короля, кардинала Фредерика. Последний жаловался: «Упрямая нечестивость одного иностранца, который сочувствует евреям, больше значит для Вашего величества, чем авторитет и верность [всех королевских советников]». Александр тоже не отличался любовью к евреям и еврейской общине, хотя и отменил свой указ об изгнании из Литвы 1503 года. В то же время он делал исключения для фаворитов, например для придворного врача Йехезкеля.
Среди ограничительных мер, которые ввел Александр, был приказ канцлеру Яну Ласкому включить привилегию Болеслава в свод польского права 1506 года. Привилегию приводили по подтверждению Казимира III Великого в 1334 году, но текст ее был существенно менее однозначным и четким, чем в подтверждении Казимира IV. Король ясно дал понять, что включение этого документа в кодификацию Лаского есть «орудие защиты от евреев». Неудивительно, что древнейший сохранившийся текст Калишской привилегии содержит явные изменения в ущерб евреям. Эти изменения либо были незадолго до того введены королем или его канцлером, либо взяты ими у предыдущих редакторов, враждебных к евреям. Например, раньше было постановление: в случае убийства еврея король предоставит обвинителю судебного «поединщика»; заменено расплывчатой формулировкой: обвинитель получит «защиту правосудия». Возможно, это исправлено до кодификации Лаского, поскольку судебные поединки в уголовных тяжбах уже несколько поколений до того использовались крайне редко. Новая формулировка была включена в венгерские и чешские грамоты. Исключение из привилегии права еврейских заимодавцев забирать себе земли неплательщиков явно отражает события того времени. Против этого права активно выступала польская шляхта, что видно в Вартском статуте 1423 года, и вот оно было полностью отменено, и весь соответствующий раздел стал абсолютно бессмысленным. Другое изменение в тексте, видимо, связано с ошибкой переписчика, и тоже еще до компиляции Лаского. Обещание наказать по закону страны христианина, изнасиловавшего еврейку (alicui judee), превратилось в угрозу оскорбителю еврея (alicui judeo), которому в предыдущих статьях уже были определены более строгие кары.
Ни король, ни его канцлер не могли повернуть ход истории вспять. Наследник Александра Сигизмунд I восстановил преемственность, подтвердив привилегию Болеслава и Казимира Великого в редакции 1453 года Казимира IV. Более или менее окончательный текст, изданный Сигизмундом I в 1539 году, лег в основу всего последующего законодательства. После восшествия на престол его последовательно подтверждали Сигизмунд Август, Стефан Баторий, Сигизмунд III , Владислав IV и все их наследники до последнего короля Польши Станислава Августа Понятовского . Подтверждение Понятовского от 14 июня 1765 года оставалось в силе вплоть до раздела Польши. На смену польскому праву пришло законодательство трех держав, разделивших страну: России, Пруссии и Австрии. Однако и новые властители учли положения традиционного статута. В 1793 году главы познанской общины подали семь из этих привилегий в переводе на немецкий язык властям Пруссии, что, несомненно, повлияло на них. «Описание», официально подтвержденное в 1765 году последним польским королем, хранилось и в еврейском архиве Кракова и использовалось в период австрийского владычества.
Этими краткими замечаниями мы пока и ограничимся. Содержание упомянутых подробных привилегий и их влияние на жизнь польского еврейства будут подробнее рассмотрены в следующих главах, которые будут посвящены правовому статусу средневековых евреев и их экономической жизни в целом. Мы также коснемся привилегий в связи с историей евреев в Польше и Литве раннего Нового времени, о которой нам известно гораздо больше из обширных источников.
Подъем Восточной и Центральной Европы
Таким образом, на периферии Священной Римской империи существовали явные различия между западными, южными и восточными провинциями. В Нидерландах постепенно ослабевала связь с Германией, и в экономическом и культурном плане страна все больше тяготела к Западной Европе, особенно к Франции и Англии. Подобно могущественным соседям, в отношении к евреям Нидерланды проявляли все меньше терпимости и к концу Средневековья полностью избавились от них. На юге Швейцария тоже частично попала под культурное влияние стран, где говорили на других языках (Франции и Италии), однако оставалась преимущественно немецкоязычной. Как и их собратья в самой империи, швейцарские бюргеры, в особенности ремесленники, все более враждебно относились к конкурентам‑евреям и к еврейскому ростовщичеству и постепенно смогли выдавить «чужаков» за пределы своих городов.
Венгрия и Польша, наоборот, превратились в важнейшие центры еврейской диаспоры. Этот процесс шел медленно и стал возможным только благодаря христианизации обоих народов и установлению тесных контактов с западным христианством. Правда, в предшествовавший языческий период (еще со времен римской Паннонии) в этих местах тоже принимали евреев, и те оседали здесь или проходили дальше. Сравнительно немногочисленные евреи, которые занимались работорговлей с мусульманским Востоком, нашли в славянских странах богатейший источник невольничьей рабочей силы. Крещение поляков и венгров создало препятствие для еврейской международной торговли. Они продолжили бы торговать другими товарами, путешествуя между Балтийским и Средиземным морями, как описывал в 846 году Ибн‑Хордадбех , если бы не распад Аббасидского халифата. Впоследствии убытки оказались с лихвой возмещены, поскольку расширение торговли со странами Запада, развитие сельского хозяйства и городов открыло новые возможности.
Впрочем, рост новых городских центров не всегда был благоприятен для евреев. Основателями многих городов были немецкие колонисты, они же составляли наиболее активную часть общества, несли традиционные предубеждения против евреев и стремились избавиться от них как от конкурентов. В отличие от жителей городов империи или Швейцарии, в Венгрии и Польше немцы были таким же чужеродным элементом, как евреи. Даже в городах, которые управлялись по магдебургскому праву или по праву других немецких городов, эта этническая группа, как правило, составляла меньшинство, уживавшееся с польским или другим большинством. Более того, в обеих странах к власти пришла знать, которая состояла из аристократов‑землевладельцев и мелкого дворянства, и ее экономическая политика была совершенно иной, чем у немецкой буржуазии. Королям приходилось балансировать между противоречивыми интересами этих классов. В какой‑то момент им удалось утвердить верховную власть в стране и заодно защитить евреев от немцев. Противоборство этих сил было источником сильной нестабильности и в конце концов привело к краху Польши, однако позволяло евреям находить убежище у немцев, когда те или иные крупные города или королевский двор проявляли нетерпимость. Иногда даже церковь вынуждена была отступать от антиеврейской политики или проводить ее в жизнь с меньшим пылом. Убежденный сторонник верховенства папской власти Григорий IX и король Венгрии Бела IV в 1239 году пошли на уступки — больше на практике, чем в теории. Нередко подобное происходило и впоследствии. Да и антиеврейские постановления Соборов в Буде, Вроцлаве или Вилуни‑Калише исполнялись нечасто, поскольку королевская власть, шляхта или обе эти силы не желали сотрудничать с церковью.
Неудивительно, что в три последних столетия Средних веков сложились предпосылки удивительной истории двух великих цивилизаций — венгерской и польско‑литовской. Поразительным было и развитие еврейских общин в этих странах: из относительно небольшой части еврейского народа, которая в культурном и религиозном смысле полностью зависела от древних западноевропейских центров, они превратились в центры еврейской учености и в течение одного столетия добились культурной гегемонии во всем ашкеназском мире — а в действительности и во всем еврейском мире. Венгерское еврейство участвовало в этом грандиозном процессе не так активно, но лишь потому, что страна распалась на несколько частей, одна из которых со столицей Будой попала под власть османских турок, а полунезависимая Трансильвания и подчинившиеся Габсбургам западные провинции страдали от столкновений больших империй и передела сфер влияния. Вопреки всем преградам, евреи Венгрии в XVI и XVII столетиях тоже сделали заметный шаг вперед, и в конце концов в Новое время страна стала крупным центром иудаизма.
Позднее Средневековье и эра европейской экспансии (1200–1650): на окраинах империи
Позднее Средневековье и эра европейской экспансии (1200–1650): на окраинах империи
