Так называемое «Письмо о Б‑ге» Альберта Эйнштейна впервые стало известно в 2008 году, когда на торгах в британском аукционном доме за него было выручено 404 тыс. долларов. В этом месяце письмо снова возникло в новостях, поскольку его владелец или владельцы вновь выставили его на продажу, на сей раз в нью‑йоркском «Кристис», и кто‑то заплатил за него 2,9 млн долларов. Письмо оказалось весьма выгодной инвестицией, и эти торги наверняка войдут в историю продажи писем Эйнштейна. Ранее самой дорогостоящей была копия письма Франклину Рузвельту 1939 года, в котором автор предупреждал президента, что в Германии, возможно, идет разработка ядерной бомбы. Это письмо было продано на аукционе «Кристис» в 2002 году за 2,1 млн долларов. Если у вас где‑то завалялись письма Эйнштейна, сейчас хорошее время выставить их на торги.

Письмо о бомбе Эйнштейн на самом деле не писал, хотя под ним стоит его подпись. Его написал физик Лео Силард на основании текста, продиктованного Эйнштейном. Но если аукционная цена хоть как‑то отражает историческое значение, то это письмо должно стоить гораздо дороже письма о Б‑ге. Но послание о Б‑ге было удачно раскручено. «Письмо не только содержит слова великого гения, который, возможно, чувствовал, что приближается его смерть, — сказано на сайте “Кристис”. — Оно обращается к философским и религиозным вопросам, которыми человечество задавалось с незапамятных времен: “Существует ли Б‑г? Обладаю ли я свободной волей?”» Пресс‑релиз называл письмо «одним из решающих аргументов в споре религии и науки». Журналистский интерес подогревался вопросом о том, противоречит ли это послание другим известным высказываниям Эйнштейна о Б‑ге.

Все это привело к тому, что письмо стало казаться куда более важным текстом, чем оно есть на самом деле. У Эйнштейна были воззрения по поводу Б‑га, но его сферой деятельности была физика, а не этика, и наряду с тенденцией изрекать афоризмы на эту тему (самый известный из них — «Б‑г не играет в кости со Вселенной»), похоже, его убеждения были вполне стандартными для ученого того поколения. Он считал организованную религию суеверием, но верил, что путем научных изысканий человек может проникнуть в суть рациональности мироустройства, называя этот опыт «космической религией».

Его формулировка запутывает. «Космическая религия» не имеет ничего общего с моралью, свободой воли или грехом и воздаянием. Это всего‑навсего признание существующего порядка вещей, который Эйнштейн считал «Б‑гом». Причина, по которой Б‑г во Вселенной Эйнштейна не играет в кости, состоит в незыблемости законов физики. И именно осознавая их незыблемость, мы испытываем религиозные чувства. По мнению Эйнштейна, не существует никаких сверхъестественных существ или первопричин. Единственная тайна состоит в том, почему что‑то существует, когда могло бы не существовать ничего.

В письме о Б‑ге речь идет не об этой космической религии. Его тема совсем другая — организованная религия верующих. Эйнштейн написал это письмо в 1954 году немецкому писателю‑эмигранту Эрику Гуткинду, чью книгу «Выбери жизнь: Библейский призыв к протесту» он прочитал по совету общего друга. Книга настолько не понравилась Эйнштейну, что он счел нужным поделиться своим мнением с автором. Эйнштейн скончался годом позже. Гуткинд умер в 1965 году; в 2008 году письмо на аукцион выставили его наследники.

В письме к Гуткинду подозрительно мало метафизики. На самом деле оно представляет собой жалобу на традиционный иудаизм. Эйнштейн говорит, что он счастлив быть евреем, но не видит в еврействе ничего особенного. Слово «Б‑г», считает он, «всего‑навсего понятие и продукт человеческой слабости», а еврейская Библия — собрание «почтенных, но совершенно примитивных легенд».

В некоторых публикациях говорится, что Эйнштейн якобы называл библейские истории «все же вполне ребяческими», но в письме этого нет. Эту фразу вставил переводчик, видимо, во время первого аукциона. Не называет Эйнштейн иудаизм и «воплощением самых ребяческих суеверий» — это тоже ошибка перевода. Он использует слово «primitiven», то есть «примитивные», «донаучные». Он имеет в виду, что до того, как у людей появилась наука, им приходилось как‑то осмысливать Вселенную и они сочиняли сверхъестественные истории. (Но такова уж природа нашего собственного сверхнаучного века, что, если вы сделаете поиск по словам «Эйнштейн ребяческий Б‑г», вы увидите тысячи публикаций. Эйнштейна навсегда запомнят по словам, которых он никогда не говорил.)

Эйнштейн придерживался убеждения, которое можно назвать «теологией ночного неба» — это ощущение величия Вселенной, которое свойственно даже атеистам и материалистам, когда они всматриваются в Млечный Путь. Может быть, она слишком величественна для постижения человеческим разумом? Ученый на поколение старше Эйнштейна, Уильям Джеймс, считал, что, может быть, и так: возможно, наш разум слишком слаб. Возможно, действительно существует нечто вроде Б‑га; просто мы не можем уловить его теми радарами, которые у нас есть. Джеймс использовал изящную метафору: «Возможно, во Вселенной мы ведем себя, как собаки и кошки в наших библиотеках — они видят книги и слышат разговоры, но не имеют ни малейшего представления об их смысле».

Лучшее в письме Эйнштейна Гуткинду — это не ворчание в адрес традиционного богословия, а последний абзац, в котором Эйнштейн оставляет все это в стороне. «Теперь, когда я полностью изложил, в чем расходятся наши интеллектуальные убеждения, — пишет он, — мне совершенно ясно, что мы очень близки в самом главном, то есть в оценке человеческого поведения». Он полагает, что, если бы они с Гуткиндом встретились и побеседовали о «конкретных вещах», они вполне поняли бы друг друга. Он имеет в виду, что неважно, в чем состоят наши религиозные или философские убеждения. Единственное, что существенно, — это как мы относимся друг к другу. По‑моему, для того, чтобы до этого додуматься, не нужно быть гением, но очень мило, что и гений высказал эту мысль. 

Оригинальная публикация: Reading Into Albert Einstein’s God Letter