Существуют темы, которых люди инстинктивно сторонятся, опасаясь, как бы само обсуждение не сделало их актуальными. И это, прежде всего, темы, связанные со смертью, похоронами и т. п. Настоящая статья посвящена теме из этой «обоймы». С трудом можно себе представить, как дети заводят разговор с родителями, лежащими на смертном одре, о том, кому и сколько те отписали в завещании. А уж представить такую беседу с родителями, которые еще полны сил, и вовсе невозможно. Однако евреи, живущие по законам Торы, и без таких откровенностей знают, что обсуждать завещания имеет смысл только сыновьям. Именно им, а не дочерям Тора определила все наследство от родителей, как сказано: «Если умрет кто‑либо, не оставив сына, надел его перейдет к дочери» (Бемидбар, 27:8). Значит, если есть сын, он получает все.

О том, какие исключения из этого правила существуют в законе, а также каким образом сегодня решаются вопросы с наследством, мы расскажем в этой статье.

 

Брат с сестрой явились в здание раввинского суда. Оба уже немолоды, женят детей, но в суде впервые, как‑то никогда не было надобности. Сюда их привело скорбное событие: их отец недавно отошел в мир иной, оставив после себя небольшое наследство. Небольшое, но достаточное, чтобы оплатить расходы на пару свадеб. Чтобы получить отцовское наследство, им нужен соответствующий документ. И вот они здесь. После непродолжительного ожидания в коридоре они приглашаются в зал заседаний. Лицо раввина, возглавляющего заседание, напряжено, он обращается к ним с такими словами: «По закону Торы все наследство должно отойти к брату. Сестре не полагается ничего. Однако закон государства, в котором мы живем, не позволяет раввинскому суду вынести подобное решение. Поэтому у вас есть два варианта, как поступить. Первый вариант — безусловно, предпочтительный — состоит в том, чтобы сестра подписала заявление, что не претендует на долю в наследстве. С точки зрения алахи в этом нет никакой необходимости, но подобное заявление признается юридической системой Израиля и необходимо для того, чтобы закон Торы мог быть исполнен. Второй вариант менее желательный: если сестра не готова уступить причитающуюся ей по законам государства долю наследства, брату необходимо подписать дарственную, отказ от части наследства в пользу сестры».

Тишина в зале заседаний, слышно даже, как муха жужжит. Много семей стояло здесь, много криков и споров раздавалось в этих стенах, много родственников навсегда становились врагами, ненавидящими друг друга. Судьи сидят, и пот выступает на их лбах от напряженного ожидания; неужели сейчас еще одна достойная еврейская семья распадется на два враждующих клана? Деньги, особенно большие деньги, — великое испытание на прочность даже для сильных натур.

После длившегося вечность молчания брат заговорил: «Наш отец уцелел в годы Катастрофы, уцелел просто чудом. В самые тяжкие годы всегда оставался человеком и соблюдающим заповеди евреем. Мы в семье в память об отце решили, что и мы в своей жизни будем руководствоваться этим подходом — всегда и во всем оставаться высокоморальными людьми, чего бы это нам ни стоило! Моя сестра готова подписать отказ от своей доли, полагающейся ей по закону государства, я же, со своей стороны, обязуюсь дать ей часть отцовского наследства. Мир и родственные отношения дороже любых денег».

Напряжение исчезает как не бывало, улыбки облегчения на лицах судей. Это дело обошлось без трагедий. Однако, увы, подобный финал в такого рода делах — редкость.

 

Этот закон Торы всегда вызывал шквал критики, уже рабби Давид бен Зимра (XVI век) вынужден был «защищать» Тору от нападок мусульманских богословов, которые недоумевали, как Всевышний мог постановить столь явную несправедливость. В своей книге «Мецудат Давид» (гл. 530) он пишет, что Тора не проговаривает очевидные вещи, и, так как ясно, что брат не бросит сестру, а будет заботиться о ее пропитании, пока та не выйдет замуж, все наследство передается в его руки, дабы он стал распорядителем совместного семейного имущества.

В странах диаспоры нередко случалось, что сестры настаивали на равном дележе наследства, апеллируя к законам страны, что требовало от еврейских судов особой изобретательности в решении такой проблемы. Были и такие, которые не требовали равной доли, но считали, что им причитается плата за подпись под отказом от своей части наследства.

На аргумент требовательных сестер о том, что «закон страны проживания обязывает», такие авторитеты, как Рашба в Испании и рабби Йосеф Колон в Германии, отвечали, что нас обязывают лишь те законы государства, задача которых упрочить власть (например, законы о налогах). А уравнивание сестер с братьями никоим образом не способствует данной цели, и потому мы остаемся с законом Торы, у которой свое видение того, что справедливо. Впрочем, с их точки зрения, так всегда обстоит дело, когда законы страны проживания напрямую противоречат предписаниям Торы.

 

Со временем, поскольку Тора все же не запрещает давать долю наследства и сестрам, в некоторых странах диаспоры укоренился обычай наделять сестер частью от общей суммы наследства. Этот обычай породил интересный вопрос‑исследование: так как в имущественных законах правило таково, что обычай способен кардинально менять алаху, не поменяла ли эта новая практика закон Торы? В основном было высказано два возражения: 1) не любой обычай может поменять имущественные каноны Торы, а только такой, который уходит корнями в древность и каким‑то образом исходит из написанного в Торе; 2) невозможно отменить четко и однозначно записанный в Торе закон — влиятельный обычай имеет юридическую силу только против такого закона Торы, который не сформулирован в ней прямо.

 

Несмотря на то что мудрецы всегда пресекали любые попытки узаконить равный дележ наследства между братьями и сестрами, в то же время в различных странах диаспоры в разные времена были попытки облегчить участь сестер. Уже в Талмуде говорится, что в случае, когда отец умер, оставив несовершеннолетних сирот обоего пола, именно дочери имеют право на содержание за счет наследства. Сыновья же, если на всех денег не хватает, будут вынуждены побираться. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы девочки добывали себе хлеб насущный таким образом. Также упомянута практика выделять из наследства приданое незамужним сестрам‑сиротам. Правда, обоснование такой практики игнорирует тот факт, что отец, обязанный выдать дочерей замуж, по идее часть своих накоплений выделяет на эту цель, поэтому речь идет не о дележе наследства, а о трате заранее отложенных средств.

 

И в постталмудическую эпоху можно видеть, как мудрецы тех поколений старались кошерным образом наделить сестер долей от наследства. Один из вариантов добиться этого, который практиковался сотни лет вплоть до XIX века, назывался «вексель половинной доли брата» (штар хаци захар). Он давался девушке в момент ее обручения как дополнение к приданому и гласил, что отец невесты признает, будто получил от нее огромную сумму денег, вернуть которую обязуется за час до своей кончины. Дополнительный параграф документа гласил, что отец отказывается от данной выплаты в том случае, если братья поделятся со своей сестрой, дав ей половину доли любого из братьев, получивших наследство.

У этой практики были многочисленные ограничения: «вексель» давался именно на свадьбе; сестре полагалась только такая доля, не больше, чтобы не создалось впечатление, что мудрецы «обманывают» Тору; ей не причитались книги или земли в счет ее доли и т. д. Но все‑таки она элегантно, не вступая в прямое столкновение с однозначным предписанием Торы, наделяла и сестру частью наследства. Впрочем, главная цель, ради которой был изобретен этот «вексель», состояла в том, чтобы еще больше расположить жениха к своей избраннице. Так пишет рав Моше Софер в книге респонсов «Хатам Софер».

Зародившись в отдельных общинах, со временем эта практика распространилась очень широко. Кое‑где стали даже практиковать «вексель целой доли»! Тем удивительнее тот факт, что около ста пятидесяти лет тому назад эта практика вдруг отмерла по неясной причине. В наше время несколько раввинов пытались начать обсуждение возможности возродить этот обычай.

Если в странах Европы массово практиковался «половинный вексель», то в Северной Африке, в Фесе, где изгнанники из Кастилии восстанавливали потухшее было пламя еврейской жизни, среди прочих постановлений ради возрождения иудаизма в городе решили, что дочь‑сирота делит наследство наравне с братьями. «Постановление Кастилии», в отличие от упомянутых «векселей», опекало именно незамужних. Вскоре эта практика распространилась по всей Северной Африке, однако долго не просуществовала. Ограниченная многочисленными условиями, она уже через поколение‑другое прекратилась.

В наши дни законы любого государства, включая Государство Израиль, не позволяют следовать в этом вопросе законам Торы. Поэтому судьи в раввинском суде оповещают истцов, каков закон Торы, а затем — каким образом можно его соблюсти в условиях нееврейской юридической системы или пойти на компромисс. Если же обе стороны упорствуют, не желая прийти к компромиссу, судьи‑раввины отстраняются от ведения дела. Одна из проблем в этой ситуации состоит в том, что, по закону Торы, любой подарок, выбитый у дарителя силой, не переходит во владение получателя. Поэтому если брат законом государства вынужден поделиться с сестрой, но сам не хочет этого, то, что получает сестра, считается ворованным.

Раввины последних поколений обсуждают, имеет ли право сестра требовать плату за то, что подписывает заявление об отказе от своей доли в наследстве. Ответ на этот вопрос зависит от того, обязана ли сестра подписывать или у нее есть возможность этого не делать. В любом случае всегда стараются, чтобы доля, полученная сестрой, была бы меньше доли брата — чтобы прямо не перечить закону Торы.