В начале 2000-х один из древнейших городов планеты, центр трех религий, средоточие мировой духовности — Иерусалим должен был отмечать (но почему-то не отметил) чрезвычайно знаменательную дату — трехтысячелетие.

Причем, надо заметить, что этот и без того весьма почтенный возраст относится не ко времени основания города, а только к тому моменту истории, когда царь Давид провозгласил его столицей еврейского государства.

Истинное же время возникновения Иерусалима теряется в глубине веков, отодвигая этот день еще, по крайней мере, на два тысячелетия назад. Никакими достоверными сведениями о закладке первого камня наука, разумеется, не располагает, так как письменные свидетельства и археологические находки той эпохи чрезвычайно скудны.

И все же благодаря ценным свидетельствам библейской книги «Бытие» ученые получили возможность проследить некоторые начальные этапы становления Великого города.

ДЯДЯ И ПЛЕМЯННИК

Небольшой вооруженный отряд усталых, покрытых грязью и пылью бедуинов торопливо продвигался вдоль берегов Иордана в южные земли Ханаана. Они то и дело тревожно оглядывались назад и беспрестанно понукали равнодушных верблюдов.

Во главе странного каравана на приземистых, мохноногих рыжих конях (эти удивительные животные были недавно одомашнены) ехали высокий, благородного вида, седобородый семит, чей властный взгляд сразу же выдавал предводителя, и приземистый черноволосый бедуин с испуганными глазами, еще хранившими воспоминания о недавно перенесенных тяжких испытаниях.

Огненно-багровый солнечный диск клонился к закату, и на горизонте показались стены небольшого городка, выложенные из плит розового песчаника. Когда утомленные и голодные путники подъехали поближе, они с радостным удивлением увидели выходящую из главных ворот процессию жрецов, выносивших на деревянных подносах всевозможные яства и узкогорлые кувшины с напитками. Едва конь предводителя поравнялся с воротами, процессия с поклонами расступилась, пропуская вперед старца, чья крупная, гордо посаженная голова была увенчана ажурной золотой тиарой. Предводитель отряда торопливо спешился, и оба достойных мужа оказались друг против друга.

Примерно так, а возможно, совсем по-иному протекала встреча праотца Авраама с Мельхиседеком — правителем маленького городка Салима (Иерусалим), выстроенного на склоне холма, вблизи старинного водного источника Гихон. Авраам (тогда еще Аврам) к тому времени уже давно пребывал в Ханаане, кочуя от одного пастбища к другому, пока окончательно не разбил шатры своего большого и богатого клана в окрестностях Вефиля.

Однако, когда между пастухами Авраама и его племянника Лота возникли серьезные разногласия из-за пастбищ, великомудрый дядя предложил молодому и амбициозному родственнику отделиться, дабы раз и навсегда снять эти проблемы.

Капризный Лот, после отделения поселившийся в Иорданской долине на южном побережье Мертвого моря, в районе города Содома, недолго радовался обретенной независимости. Коалиция вождей во главе с молодым Хаммурапи — будущим великим царем и законодателем древнего Востока легко подавила сопротивление воинов Содома и Гоморры, одних истребив, других взяв в плен.

Вместе со всеми чадами и домочадцами в жестокий плен угодил и незадачливый племянник Авраама.

Прознав, что захваченный родич находится в арьергарде войск коалиции агрессоров, любящий дядя бросился выручать Лота и, благодаря неожиданному нападению на конвой, сумел отбить несчастных пленников. После успешного осуществления этой блестящей операции отряду Авраама пришлось спешно уходить, и они долго скакали, запутывая следы, пока не достигли ворот маленького иевусейского города Иерусалима.

«ПРОКЛЯТЫЕ КОРОЛИ»

Среди многообразия племен, относящихся к ханаанской группе народов и рознившихся между собой не только в этническом, но и в расовом плане, иевусеи ввиду своей малочисленности не занимали какого-то особо почетного места. Этот ханаанский народ проживал по соседству с хеттами и аморреями и занимал пространство небольшого плоскогорья, впоследствии получившего название Иудейского.

В центре упомянутой территории, видимо, в конце третьего тысячелетия до нашей эры, иевусеи основали город Салим, возможно, в честь божества сиро-финикийского пантеона Салема.

В настоящее время приведенная датировка основания Салима представляется вполне правдоподобной, так как наиболее ранние письменные свидетельства, в которых присутствует название этого города, обнаружены в так называемых «текстах проклятий», относящихся к 19 веку до н. э.

Традиция письменных «проклятий», издавна использовавшаяся властителями Египта, представляла собой магический ритуал разбивания лично фараоном специальных сосудов, на стенках которых были начертаны имена врагов державы на Ниле.

Среди множества имен правителей, названий земель и городов найденные археологами керамические черепки содержали наименование скромного Иерусалима, как видно умудрившегося чем-то серьезно досадить могущественной стране фараонов.

Кроме того, «тексты проклятий» называют имена иерусалимских царей, таких, как Иркам и Вашасан, которые не были первыми правителями города, ибо, по общему мнению, таковым являлся некий Иевус — родоначальник ханаанского племени иевусеев.

Из книг Священного Писания, а также большого количества клинописных табличек, обнаруженных в египетском поселке Эль-Амарне, становятся известны имена и других иевусейских монархов.

В частности, в период правления Эхнатона в этом поселке, построенном на месте Ахетатона, бывшей столицы фараона-еретика, найден целый архив из 350 писем, шесть из которых принадлежат царю Иерусалима Абди-Хеба.

В этих нижайших посланиях лукавый иевусей извещает о своей безграничной любви и преданности фараону, горько кается в том, что не может оставить город и прибыть к любимому властелину с караваном богатых подношений, а попутно настоятельно просит о военной помощи против врагов.

В период покорения Ханаана израильскими племенами во главе с Иешуа Навином в Библии упоминается царь Иерусалима Адониседек, чья гегемония распространялась далеко за пределы Иерусалима. Это легко заметить в соответствующем библейском тексте, из которого следует, что названный правитель Иерусалима в приказном порядке организовал широкую коалицию ханаанских племен, направленную против сынов Израиля. Коалиция эта, впрочем, все равно оказалась разбита. Правда, в том же тексте книги Иешуа Навина ясно говорится, что Израиль так и не смог изгнать иевусеев из Иерусалима. Этот неприступный иевусейский анклав более двух веков существовал в плотном окружении израильских поселений, таких, как Вифлеем на юге и Гива на севере.

Согласно научной традиции, последним иевусейским царем считается некий Орна, при котором Иерусалим был завоеван Давидом и сделался столицей объединенного Израиля.

Однако следует сказать, что в этом далеко не полном перечне имен правителей маленького, но гордого ханаанского племени совершенно особое, уникальное место занимает седовласый старец в белом царственном облачении с золотой тиарой на голове, который на закате того знаменательного дня вышел из главных ворот Салима навстречу уходившему от погони отряду праотца Авраама.

СВЯЩЕННИК ВЫСШЕГО РАНГА

Непостижимая таинственность, окутывающая мистическим флером доселе не разгаданную личность Мельхиседека, на протяжении многих веков служила основанием для создания образа, соединившего в себе качества светского правителя и первосвященника, какого-то особого, космического уровня, пророка и даже Мессии.

Само имя Мельхиседек является чисто семитским и в переводе означает «царь правды». В некоторых апокрифических текстах и талмудических трактатах Мельхиседек отождествляется со старшим сыном патриарха Ноя и родоначальником семитских народов Симом. При этом образ царственного священника трактуется как живой символ древнейшей праведности.

Со страниц книг Священного Писания Мельхиседек предстает прообразом некоего идеального царя-помазанника и одновременно высшего служителя Б-га. «Ты — священник вовек, по чину Мельхиседека», то есть властитель Иерусалима, не только земного, но и небесного. Многие ученые полагают, что эти таинственные слова 109-го псалма адресованы царю Давиду — завоевателю Иерусалима как единственному легитимному правопреемнику власти Мельхиседека.

Что же касается теории, из которой следует, что Мельхиседек в определенном плане является прототипом Мессии, то подобная точка зрения наиболее ярко выражена в недавно обнаруженных текстах кумранской общины ессеев. В этих произведениях Мельхиседек выступает в образе небожителя, сакрального предводителя сонма «вечных ангелов», обладающего высшим правом наказывать за грехи. Кумранские тексты предпринимают попытку воссоздать фантасмагорическую биографию Мельхиседека, утверждая, что печать высшего священства была предопределена ему еще в детском возрасте, а ужасные для человечества времена Всемирного потопа он якобы провел в райском саду — Эдеме, куда его бережно доставил сам архангел Гавриил.

Со временем ессеи стали отождествлять этого «небожителя» с таинственным, харизматичным основателем своей общины, известным под именем Учителя праведности, личность которого до сего времени вызывает самый широкий разброс мнений историков.

В своих пространных комментариях к книгам Библии знаменитый иудейский философ Филон Александрийский рассматривает образ Мельхиседека как земное воплощение Логоса — первосвященника вечного космоса, то есть как того же Мессию.

Чрезвычайно интересными в этом отношении представляются и раннехристианские интерпретации образа.

Когда Мельхиседек встретил праотца Авраама у главных ворот Иерусалима и преподнес ему хлеб и вино, он благословил патриарха от имени Всевышнего. Ответный жест Авраама был характерен для бедуинского вождя древних народов Востока — он подарил иевусейскому правителю десятую часть своего имущества — прообраз будущей церковной десятины. Христиане полагали, что Авраам, принявший благословение Мельхиседека, тем самым признал в нем особого, высшего посредника между собой и Б-гом.

С особой убедительностью эта идея утверждается в новозаветном «Послании апостола Павла к евреям». В деяниях Мельхиседека апостол разглядел неоспоримое, с его точки зрения, превосходство нового христианского священства над святостью ветхозаветной.

Кроме того, Павел полагал, что эта личность близка к совершенству, что явствует из абсолютного и наиболее полноценного общения его с Б-гом.

В раннем христианстве одно время была широко известна еретическая секта сторонников Мельхиседека, которая приписывала своему кумиру почти божественное достоинство.

Интересную загадку представляет собой удивительная последовательность, с которой Мельхиседек совершал акт благословения: вначале он благословляет Авраама, а только затем Всевышнего. Если Талмуд усматривает в этом определенную ущербность духовного статуса Мельхиседека, то христианская традиция, напротив, находит в подобном положении высшую силу его священнического достоинства.

Христианские теологи даже задавались вопросом: если Мельхиседек являлся верховным жрецом единого Б-га, то выходит, что именно он, а не Авраам настоящий основоположник монотеизма. На это утверждение легко возразить, памятуя, что патриарх Авраам уверовал в Создателя задолго до встречи с таинственным царем иевусеев.

В ЭМПИРЕЯХ ХОРОШО, А НА ЗЕМЛЕ СПОКОЙНЕЕ

Вся история формирования и развития мифологических представлений, как правило, проходит по некоему определенному сценарию, а именно: выработанный веками единый комплекс народных воззрений, общепринятых понятных символов тесно переплетается с фольклорной традицией.

В данном конкретном случае, видимо, имело место проникновение сначала в иудейские, а затем в христианские религиозно-мифологические представления каких-то древних отголосков иевусейских преданий псевдоисторического и легендарного содержания.

Из тех немногих дошедших до нас исторических сведений можно составить определенное мнение об этом древнем народе, обладавшем высокой материальной и духовной культурой и к тому же являвшемся носителем высокой воинской доблести. Об этом наглядно свидетельствуют египетские «тексты проклятий» и двухвековая героическая оборона Иерусалима от многократно превосходивших их в численности израильтян.

Покидая Иерусалим, благородные иевусеи оставили в наследство народу Израиля любовь и преклонение перед Священным городом.

И то, что образ одного из правителей маленького иевусейского анклава в религиозной традиции достиг вершин мессианского звучания, лишний раз свидетельствует о величии этой забытой культуры, ярким выразителем которой является царь и священник Иерусалима Мельхиседек.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 417)