ИЗБРАННЫЙ ДЛЯ ИСПЫТАНИЙ
Из трех наших патриархов «избранным» считается именно третий — наш праотец Яаков-Авину. И наверно, не случайно так вышло, что именно на его долю выпало особенно много испытаний. Если его отец Ицхак, подобно непорочной жертве, вообще не покидал пределов Святой Земли, то Яаков, напротив, большую часть жизни провел на чужбине, в изгнании. А история его скитаний начинается в главе, которая так и называется: «И вышел». Яаков вышел из Беер-Шевы — города, где проживали его праведные родители, чтобы отправиться в Харан — языческое место, «жители которого гневили Б-га», и из которого в свое время вынужден был уйти Авраам. Но именно этот путь, в начале которого он «с одним посохом перешел Иордан», в конце привел к его величию, к созданию семьи и возникновению еврейского народа.
СЫНОВЬЯ — МОИ СЫНОВЬЯ, ДОЧЕРИ — МОИ ДОЧЕРИ, А СКОТ — МОЙ СКОТ
Самым первым испытанием, с которым столкнулся Яаков, можно считать его спор с родным братом Эсавом (он же Эдом), который возник еще когда они находились в… утробе матери! Но на этом испытания нашего праотца Яакова и его конфликт с окружающим миром не закончились. Когда, спасаясь от гнева и мести своего брата, он вынужден был бежать из родного дома к своему дяде Лавану, то снова, уже во второй раз, столкнулся с иным подходом и другим, чуждым ему, взглядом на мир, который не соответствовал ценностям и принципам Торы. Неудивительно, что этот подход оказался абсолютно неприемлемым для такого искреннего и честного человека, каким был Яаков.
Более того, когда Яаков вместе с женами, детьми и скотом попытался уйти от Лавана, тот погнался за ним со своими сыновьями, настиг его и заявил: «Эти дочери — мои дочери, сыновья — мои сыновья, а скот — мой скот». Смысл этого заявления Лавана и его претензий заключался в том, что он лучше самого Яакова знает, как правильно распорядиться его имуществом и как следует воспитывать его детей, чтобы они выросли современными людьми, не обремененными «ветхозаветными» ценностями и традиционной моралью. И все же, несмотря на возникшую противоречивую ситуацию, конфликт тогда разрешился относительно мирно, и даже был заключен «союз», о котором заявил сам Лаван («Брейшит», или «Бытие», 31:44): «А теперь давай заключим союз — я и ты». Причем знаком и символом этого договора стал «холм свидетельства» — «галь-эд» (31:48): «И сказал Лаван — этот холм свидетель между мною и тобою отныне».
ПЕРВЫЙ ПОГРАНИЧНЫЙ СТОЛБ
Этот холм можно считать первым пограничным столбом или даже пограничным пунктом, который сочетал в себе сразу два противоположных качества: соединял и разделял одновременно. С одной стороны, холм обозначал границу территории, за которую ни одна из сторон не имела права заходить. С другой стороны, реальной защиты, подобно крепостной стене или оборонительным сооружениям, он, безусловно, не мог обеспечить, зато служил знаком, как это поясняет в своем комментарии РАШИ: «С дурными намерениями ты не должен заходить за эту границу на мою территорию. Но можешь пересекать ее для торговых дел». А это уже скорее связующая функция «холма» — путь налаживания экономических связей, выражаясь современным языком.
Однако с подобной идеей границы, которая разделяет и связывает одновременно, и хотя и служит барьером, но вполне проницаема, мы сталкиваемся и во многих других случаях .
Например, эта история и, прежде всего сам «холм», вызывают определенные ассоциации с днем… «лаг», который мы знаем под именем «Лаг ба-Оймер». Как известно, в этот день (18 Ияра), 33-й день по счету «оймера», наш мир покинула душа великого учителя рабби Шимона бар Йохая (РАШБИ), автора книги «Зогар».
Устные предания донесли до нас подробности последних мгновений его пребывания в этом мире, когда РАШБИ стал раскрывать своим ученикам «святые тайные знания, которые он не решался открыть до сегодня». И хотя в эти минуты рядом с РАШБИ были только особо приближенные из числа его учеников, он велел записать его слова, чтобы они стали доступны многим и их стали изучать. Чтобы эти слова насыщали, чтобы, проникая в сердца и души евреев, они укрепляли веру и давали им силы для служения Творцу. Последние его слова в этом мире были: «Ибо там повелел Всевышний благословение на вечную жизнь».
Написав свое сочинение — книгу «Зогар», РАШБИ положил начало серьезному изучению «сокровенных тайн Торы». Но как можно назвать тайным то, что уже стало явным и превратилось для многих в предмет изучения? А с другой стороны, если в самой Торе эта область учения называется «тайным» и «сокровенным» знанием, то какое право имел сам РАШБИ, его ученики и последователи раскрывать это знание всем? Если оно и было открыто свыше, то только ему и другим избранным, достойным этого.
Ответом служит все тот же… «холм свидетельства», о котором сказано: «лишь до этого холма». Как невидимая граница этот невидимый пограничный «холм-свидетель» стоит и между двумя огромными частями Божественной мудрости: открытой частью Торы и сокровенным, тайным учением — ее внутренней частью. Более того, самим своим названием «галь», что означает «открывать», «холм» намекает на необходимость приоткрывать иногда эти тайны. И так же, как и в случае с Лаваном, главным критерием является цель, ради которой человек переходит эту границу: ради более глубокого постижения Торы, или (не дай Б-г!) ради личных интересов и корысти. Принципиальным здесь является и тот факт, что именно великий РАШБИ взял на себя смелость и ответственность за духовный прорыв, который он совершил: он перешел эту невидимую границу и тем самым отодвинул ее немного дальше, расширив область дозволенного и доступного изучению.
Нашими мудрецами и пророками предсказано, что наступит время, о котором говорится: «И дух нечистоты я удалю с земли», когда зло во всех его проявлениях будет побеждено, и вместе с ним исчезнет необходимость в любых барьерах и границах. Тогда самые сокровенные знания Торы будут открыты каждому и станут доступными для изучения.
Но почему именно РАШБИ? Его душа была из того же духовного источника, что и душа Мошиаха, как сказано: «с этим сочинением РАШБИ — книгой «Зогар» — евреи выйдут из изгнания с миром».
НА ОПЕРАТИВНЫЙ ПРОСТОР
Как уже подчеркивалось не раз, все события недели и памятные даты связаны с содержанием недельной главы. Идея границы или грани, которая связывает и разделяет одновременно — неожиданно снова возникла в связи со знаковым событием, которое мы отмечаем в это время: 9 Кислева — день рождения и день кончины 2-го Любавичского Ребе, рабби Дов-Бера (Мителер Ребе) (1774–1828).
Когда пришло время раскрытия «тайны тайн Торы», и учение РАШБИ обрело своих просветителей в лице Баал-Шем-Това и Алтер Ребе, то вначале это выражалось в формулировке основных идей и принципов. И только когда Мителер Ребе возглавил Движение, идеи хасидизма получили подробное и обстоятельное толкование. Подобно нашему праотцу Ицхаку, который откапывал заново колодцы, вырытые в свое время его отцом Авраамом и засыпанные арабами, и возвращал им их прежние имена. В Торе упомянуты три колодца, причем последний из них назывался «Рховот» — «просторы». Можно сказать, что только при Мителер Ребе хасидское учение вышло на «оперативный простор». И это стало новым этапом в развитии хасидской мысли.
Эта общность духовной миссии двух великих учителей разных эпох: РАШБИ и Мителер Ребе нашла свое выражение и в схожести их кончины. Как и РАШБИ, Мителер Ребе последние минуты посвятил изучению Торы со своими хасидами. За Мителер Ребе придут новые учителя. Пока не наступит время, о котором сказал царь Давид: «Раскрой — «галь» — мои глаза, и я буду созерцать чудеса в Твоем учении».
С приходом нашего праведного Мошиаха, когда будут сняты все сокрытия и исчезнут все барьеры и ограничения.
ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ
(последние дни пребывания Мителер Ребе в этом мире)
Незадолго до своей кончины Мителер Ребе практически ничего не ел и был очень слаб. Врачи недоумевали, за счет чего теплится в нем жизнь. Однажды они решили, что Мителер Ребе уже скончался, поскольку некоторое время он не подавал никаких признаков жизни. Но близкие люди, хорошо знавшие Ребе, дали ему в руки бумагу и перо, и как только он ощутил в своих руках перо, сразу очнулся и начал писать комментарий, который закончил словом: «хаим» — «жизнь».
Когда Мителер Ребе заболел, а дело было в Нежине, один из местных богатеев, человек просвещенный и не очень религиозный, пошел, тем не менее, на большие расходы, чтобы пригласить к Ребе лучших докторов. Однако все светила медицины признались, что не знают лекарства от этой странной болезни, но сошлись на том, что Ребе не следует выступать публично на темы Торы и хасидизма. Когда сообщили об этом решении самому Ребе, он воскликнул: «Вы называете это жизнью?! Но такая «жизнь» для меня хуже смерти!» И это было сущей правдой.
Когда врачи все же позволили Ребе выступить перед своими хасидами, Мителер Ребе заметно воспрял духом и велел приготовить для него кресло. Дом не мог вместить всех желающих услышать слова Торы и хасидус, которых они были лишены уже долгое время. Ребе сказал, обращаясь к собравшимся: «Сейчас вы услышите от меня такие откровения, которые я раньше никому не говорил».
Но Всевышнему было угодно иное. Один из хасидов, который стоял рядом с Ребе на скамье, наклонился, и с его головы неожиданно упала шляпа. Это незначительное происшествие, однако, отвлекло Ребе, и он заметил: «Видно, на небесах не хотят этого». И он стал давать комментарий на другую тему и говорил с необычайным воодушевлением.
Во время своей речи он несколько раз поинтересовался, не рассвело ли еще. Когда же он дошел до слов «ибо у Тебя источник жизни, дающий жизнь всему живому», его святая душа покинула этот мир. Душа Мителер Ребе пришла в этот мир и покинула его в один и тот же день: 9 Кислева, завершив свой жизненный круг и выполнив все, что было возложено на нее.
Его племянник и преемник 3-й Любавичский Ребе Цемах Цедек после молитвы, перед тем, как выйти из комнаты, на минуту задержался возле двери и сказал, как будто обращаясь к самому себе:
«Подобного не было со времен кончины рабби Шимона бар Йохая (РАШБИ), который тоже покинул этот мир со словами: «Ибо там заповедал Всевышний благословение», так и не успев произнести «хаим» — «жизнь».
(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 364)
Двар Тора: Вайеце. Крепка, как смерть, любовь с первого взгляда
Недельная глава «Вайеце». Свет в темные времена
