Дедушки и бабушки. Недельная глава «Вайехи»
Каждую неделю, в пятницу вечером, мы фактически разыгрываем одну из самых трогательных сцен книги Берешит.
Яаков, воссоединившийся с Йосефом, заболевает. Йосеф приходит его навестить и приводит с собой двоих сыновей — Менаше и Эфраима.
Яаков, расчувствовавшись, говорит: «Я не надеялся увидеть тебя [живым]. А Б‑г дал мне увидеть даже твое потомство!» (Берешит 48:11).
Он благословляет Йосефа. А затем кладет руки на головы обоих мальчиков.
«И он благословил их в тот день, сказав: “Пусть [в грядущие времена] Израиль благословляет вашими [именами], говоря: ‘Да сделает тебя Б‑г подобным Эфраиму и Менаше!’”» (Берешит, 48:20).
Так мы благословляем и по сей день. Почему это благословение выше всех остальных? Один из комментаторов («Ялькут Йеуда» ) дает такое объяснение: Эфраим и Менаше — первые два еврейских ребенка, рожденные в изгнании. Поэтому еврейские родители, благословляя своих детей, молят Б‑га помочь детям сохранить их идентичность вопреки всем соблазнам и суетным мелочам жизни в рассеянии.
Однако самое красивое объяснение — основано оно на «Зоаре» — я услышал от своего достопочтенного предшественника, лорда Якобовица , да будет благословенна память о праведнике. Он заметил: в Торе и Танахе описано много случаев, когда родители благословляют своих детей, но в вышеприведенном стихе содержится единственный пример того, как дедушка благословляет внуков.
У родителей с детьми, говорил лорд Якобовиц, часто возникают трения. Родители беспокоятся за детей. Дети порой бунтуют против родителей. Их взаимоотношения далеко не всегда бывают гладкими.
С внуками все иначе. Взаимоотношения дедушек и бабушек с внуками пронизаны любовью, которая не омрачена беспокойством и трениями. Когда дедушка и бабушка благословляют внуков, они делают это от всего сердца.
Вот почему благословение Яаковом внуков стало образцом благословения для многих поколений. Достоверность и глубокий смысл этого толкования немедля уловит всякий, кому даровано счастье иметь внуков.
Бабушки и дедушки благословляют внуков, а внуки становятся благословением для них. По поводу этого явления есть интереснейшее несовпадение мнений между Вавилонским и Иерусалимским Талмудами. Вот что говорится в Вавилонском Талмуде: «Рабби Йеошуа бен Леви сказал: “Всякий, кто учит своего внука Торе, — это как если бы он получил Тору с горы Синай” , как сказано: “Научи своих детей и детей своих детей” , а затем сказано: “В тот день, когда ты стоял перед Г‑сподом, твоим Б‑гом, у Хорева”» (Дварим, 4:10–11; Кидушин, 30а).
В Иерусалимском Талмуде об этом говорится иначе: «Каждую пятницу рабби Йеошуа бен Леви слушал, как его внук читает недельную главу Торы. Однажды он забыл это сделать и пошел в баню. И только начав мыться, вспомнил, что еще не послушал чтение недельной главы из уст внука, и вышел из бани. Его спросили, почему он уходит, не домывшись, ведь Мишна учит, что, если днем в пятницу ты начал мыться, нельзя прерывать это занятие. Он ответил: “Неужели в ваших глазах это пустяк? Ибо всякий, кто слышит недельную главу из уст своего внука, как если бы слышит ее прямо с горы Синай”» (ИТ, Шабат, 1:2).
Согласно Вавилонскому Талмуду, величайшая милость, дарованная человеку, — обучать своих внуков Торе. Согласно Иерусалимскому, величайшая милость, дарованная человеку, — когда внуки сами обучают его Торе. Вот единственный спор, по поводу которого всякий, у кого есть внуки, скажет без тени сомнения: обе точки зрения верны.
Какая великолепная симметрия: мы начинаем шабат с благословения, произнесенного дедушкой над внуками, а заканчиваем (в маарив) словами: «Пусть ты доживешь до дня, когда увидишь детей своих детей — пусть будет мир над Израилем!» (Теилим, 128:6).
Какая связь между внуками и миром? Она очевидна: те, кто думает о внуках, заботится о будущем, а те, кто думает о будущем, устанавливают мир. Те же, кто постоянно думает о прошлом, о своих обидах и унижениях, о мести, — ведут войну.
Благословлять внуков и получать благословение от них, учить их и учиться у них — вот высшая милость, какая только может быть дарована еврею. И это безмятежный эпилог трудной жизни Яакова.